Она высвободилась из его крепких рук.
– Прекрати. И не говори мне, что ты сразу полюбил Сашу, как только узнал, что он твой. Прости, но ты так ведешь себя потому, что у тебя раньше не было детей. Если бы у тебя была семья, ты бы и ухом не повел, узнав, что ребенок твой.
– Я не понимаю, почему ты отталкиваешь меня!
– Господи, да потому, что ты меня не любишь! Что тут непонятного? – в сердцах закричала Катя, не заботясь о том, что может потревожить соседей. – Как, ты думаешь, я буду жить с тобой, зная, что ты всего-навсего хочешь исполнить свой долг? Какой долг? Ты мне абсолютно ничего не должен. Мы с тобой просто один разик случайно переспали, и в том, что родился Саша, никакой твоей вины нет.
– Как же нет? Я не проконтролировал рождаемость, – попытался улыбнуться Колдунов.
– Иди домой, Ян. Уже поздно, и мне нужно укладывать детей. Хлопот полон рот. Не до страстей…
Колдунов налил прямо из-под крана воды в чайник, чиркнул спичкой, и в темноте кухни распустился голубой цветок.
– А у меня есть электрочайник, – похвастался он. – Страшно удобная штука. Вот будем жить вместе, и я привезу его сюда.
– А у меня есть привычка ставить электрочайник на газ. Так что не уживемся мы с тобой.
– Кать, что же мне делать? Хорошо, я не буду лгать, что люблю тебя, но в одном ты можешь быть совершенно уверена: мне было хорошо с тобой.
Катя достала пакетики с заваркой. Потом подумала и решила заварить настоящего чаю – с прошлого Восьмого марта у нее хранилась железная банка английского чая, подаренная одной из учениц, и Катя потчевала им самых дорогих гостей. Она ошпарила чайник, потом насыпала в него заварку, подождала, пока вода немного остынет… Она делала все очень медленно, оттягивая момент, когда Ян уйдет, и уйдет навсегда. Она так надеялась, что примирилась со своим одиночеством, что больше никогда Ян не сможет причинить ей боль, но он, спокойно сказав, что не любит ее, будто повернул в ее сердце нож.
– Что же ты молчишь?
– Я сказала тебе все, что хотела. Правда, Ян, иди. Я всегда буду с благодарностью и любовью вспоминать тебя. Вот, пей чай и уходи.
Колдунов схватил ее за руки и встряхнул.
– Как ты не поймешь, балда, что я хочу остаться с тобой! Хочу с тобой спать, держать на руках своего ребенка, хочу, понимаешь? Катя, неужели ты думаешь, что я не сумею быть благодарным за твою любовь? Я просто не могу теперь уйти, ведь еще Сент-Экзюпери сказал, что ты в ответе за тех, кого приручил.
Катя фыркнула. Когда-то она процитировала эти слова Светке. «Да иди ты вместе со своим Экзюпери! – воскликнула та. – Эта фраза, может быть, имеет смысл, если речь идет о животных, или о детях, или о дебилах, но никак не о равных тебе людях. Я вообще кто, чтобы меня приручать? Щенок, что ли?»
– Литература тут ни при чем, – устало сказала Катя Колдунову. И повторила: – Пей чай и уходи.
Он стал яростно размешивать сахар в стакане. Звук, казалось Кате, разносится по всей квартире, но Ян никак не мог остановиться.
– А как же дети? – наконец глухо спросил он. – Тебе с ними тяжело одной. Я уж не говорю о том, что хотел бы видеть, как растет мой сын.
– Ах, теперь ты думаешь о сыне? – взвилась Катя. – Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя виноватой в том, что лишаю его отца? Разве это честно, Ян? Я же не воспользовалась своей беременностью, чтобы добиться от тебя того, чего хотела.
– Но ты же молчала, как партизанка! – Катя впервые услышала, как он повышает голос, и ей стало страшно и весело одновременно. – Если бы я сегодня не зашел к тебе, то мог бы умереть, не зная о том, что у меня есть сын! И разве ты, скрывая от меня правду, считала меня человеком? Нет, ты думала, что я бесчувственный и развратный самец, и упивалась этой мыслью! Но ты просто обязана была предупредить меня о том, что ты девушка…
– Не ори. Ничего я не обязана!
– Нет, обязана!!! – Колдунов уже набрал полную грудь воздуха, чтобы высказаться от души, но Катя перебила его:
– Ну и что бы ты сделал, если бы я тебя предупредила? – спросила она и засмеялась. Ян замолчал.
– Я бы офигел, – наконец честно сказал он. – И конечно, у нас бы ничего не вышло. Знаешь, я никогда в жизни не имел дела с девушками, поэтому ничего и не понял. Катя, ну зачем ты столько врала?
– Это я-то врала? – возмутилась она. – Я просто молчала о том, чего ты не хотел знать!
– Мало ли чего я не хотел! Ну откуда в тебе столько высокомерия?
Катя вырвала у него из рук стакан с недопитым чаем и с грохотом поставила на стол.
– Знаешь, большей ахинеи я еще в жизни не слышала! Уходи немедленно. Чем скорее мы с тобой расстанемся навсегда, тем лучше будет для нас обоих.
Колдунов хищно улыбнулся и пошел прямо на нее. Видимо, он решил, что время разговоров кончилось. Катя пыталась убежать от него, но была грубо схвачена за руку и затиснута в угол. Она пыталась вырваться, но Колдунов был, кажется, сделан из железа. Он запустил пальцы ей в волосы и припал к ее губам. Вторую руку он засунул ей под юбку. Понимая, что сопротивление бесполезно, Катя все же крепко сжала ноги. Она не чувствовала возбуждения, и главной ее мыслью было: а что, если сейчас в кухню войдет кто-то из соседей?..
– Ну, все? – спросила она, когда Ян, тяжело дыша, оторвался от нее. – А теперь убирайся отсюда.
Он кинул на нее ужасный взгляд и пошел к выходу. Не проронив ни единого слова, надел ботинки и куртку. У двери он остановился, надеясь, видимо, что у Кати не выдержат нервы и она попросит его остаться. Но она распахнула дверь и, стараясь, чтобы ее усмешка выглядела как можно более издевательской, произнесла: «Прошу!»
Выходя, Колдунов больно дернул ее за ухо.
– Ты гонишь меня, потому что думаешь, что я вернусь, – зло сказал он. – И я, конечно, вернусь.
Довольная собой, она вошла в комнату девочек и потребовала, чтобы они немедленно ложились спать. В ответ раздались протестующие вопли.
– Хорошо, – сказала она. – Переоденьтесь в ночные рубашки, расстелите кровати, и я буду считать свою миссию выполненной. Дальше можете делать что хотите, но учтите, что завтра вставать в семь часов. – С этими словами она подхватила разомлевшего Саню и ушла.
Наскоро умывая сына и переодевая его в пижамку, она сокрушалась о том, что поездка за покупками и неожиданный визит Колдунова совершенно сбили детский режим. «Наверное, я плохая мать», – терзалась она, укачивая Саню.
«А ведь Ян мог бы сейчас сидеть рядом и смотреть, как засыпает его ребенок», – кольнула ее внезапная мысль.
Ну почему, почему она решила, что сын ему не нужен?
Черт, что же она наделала?!
Положив ребенка в кроватку, она выбежала на кухню и трясущимися руками выхватила сигарету из пачки.
А ведь она поступила, как ее собственная мамаша, которой всегда была нужна только полная и безоговорочная капитуляция! Она прогнала Яна, потому что поняла: теперь он никуда от нее не денется. Она говорила, что он не будет счастлив с ней, но разве он счастлив сейчас? Одинокий разочарованный мужик…
Светка говорила: «Если тебе плохо, иди к людям, которые в тебе нуждаются». Вот он и пришел!
Господи, Ян сделал всем столько хорошего! Благодаря ему у нее есть прекрасный сын. Он простил ее подлость, когда она подписала донос. А когда по ее, Катиной, милости отделение развалилось, он нашел Светке хорошую работу… Когда Светка заболела, он готов был платить за ее лечение, потом помогал на похоронах…
Да, он не любил Катю, однако заботился о ней и детях, передавал деньги… А что сделала она, любя его? Выгнала вон!
«Вот где гены-то проявляются», – зло подумала Катя и заметалась по кухне.
Ей не хватало воздуха, она задыхалась, но вместо того чтобы потушить сигарету и налить валерьянки, она снова жадно затянулась. Ей невыносимо было думать, что эту ночь она проведет одна, как сотни ночей раньше, как тысячи потом! Что она натворила! Отдавая всю себя детям, она решила, что теперь имеет право считать себя почти святой. Она стала считать себя лучше других, вот в чем ужас!
Катя снова полезла в карман, но нашла там только пустую пачку. Она смяла ее, швырнула в ведро и забегала в поисках заначек. Увы, поиски не дали никаких результатов. Но если она сейчас не закурит, то просто умрет!
Она сорвала с вешалки куртку, надела сапоги и выбежала из квартиры.
«Вот сейчас треснут меня по дурной голове, и с кем дети останутся?» – мрачно думала она, сбегая по лестнице. Впрочем, вряд ли ее потертый пуховик соблазнит грабителя, и сомнительно, что найдется до такой степени неразборчивый сексуальный маньяк, чтобы напасть на нее.
Возле ларька она решила, что лучше всего ее нервы успокоят сигареты «Парламент». Тридцати рублей было жаль, но Катя мысленно поклялась, что теперь долго не позволит себе ничего лишнего.
Зайдя во двор, она посмотрела на свои окна. В комнате девочек предательски светил телевизор. Не обращая внимания на холод, Катя уселась на скамейку и стала вспоминать прочитанную утром телепрограмму: что же это такое они смотрят в двенадцатом часу ночи? Наиболее вероятным представлялся несанкционированный просмотр фильма «Скала» с Николасом Кейджем и Шоном Коннери. В нем было полно жестокости, но было и чувство: Катя сама с замиранием сердца переживала, спасут ли хорошие парни мир.
Она заплакала. Да, она вырастит детей, стараясь не очень мешать им жить, потом они станут взрослыми, и она останется совсем одна. Да, у нее будет работа, но разве это главное в жизни? До тридцати с лишним лет она прожила как в коконе, уверенная, что ее окружают пошлые недалекие люди, а когда вылезла из этого кокона, оказалось – уже поздно. Она всегда страдала оттого, что одинока, но не понимала причин своего одиночества. Она думала, что ее недооценивают, а на самом деле все было гораздо проще: она ничего не хотела дать людям просто так. Помогая Маргарите Матвеевне, требовала немедленной оплаты за эту помощь в виде восхищения собой, самоотверженной и умелой сиделкой. Ну а полюбив Колдунова, потребовала от него такой же любви…