ободится, не вечно ведь в самом деле Вентор планирует держать его под чарами.
— То бишь вы приехали, чтобы предложить мне сыграть против Норберга, — задумчиво резюмировала я, подводя итог затянувшейся беседы.
Отошла к окну гостиной, за которым плескались теплые летние вечерние сумерки. Слепо уставилась на свой сад, скрытый за густеющей пеленой лиловой полутьмы.
Нет, я была отнюдь не в восторге от столь любезного приглашения поиграть в чужие интриги. Мне все это не нравилось. Очень не нравилось. И уж тем более я не хотела причинить вред Норбергу, не важно, действием или бездействием. Слишком влекло меня к этому человеку. Я даже не особенно злилась на него за тот обман в замке. Хотя, не скрою, это было нечестно с его стороны — провести со мной ночь, понимая, что я представляю рядом с собой другого.
«Не лукавь! — строго одернул меня внутренний голос. — Ты представляла рядом с собой именно Норберга. Наверняка он был весьма польщен этим обстоятельством».
Да, но нужен-то мне был Фелан! Интересно, как бы все повернулось, если бы я забеременела той ночью? Рано или поздно обман открылся бы. Ух, ну и удивилась бы я, когда через положенный срок родила бы не котенка, а симпатичного лохматого волчонка.
Ладно, смысла нет представлять, что было бы, если бы. Я не беременна. Так что эта тема закрыта. Сейчас мне надлежит дать ответ Вентору.
Самым верным представлялось послать его ко всем демонам. Пусть столичные оборотни грызутся, выясняя, кто из них самый сильный и могущественный. Некоторое время им будет явно не до меня, что даст мне необходимую фору. Полагаю, мой брак уже можно считать расторгнутым. Да и не настолько я прикипела душой к Вэйду, чтобы слишком переживать по этому поводу. Поэтому в Ультауне меня ничего не держит. Могу хоть сегодня собраться — и в путь. Ищи ветра в чистом поле, а кошку — в лесной чащобе.
«Да, но метка? — напомнил глас рассудка. — В первую очередь необходимо избавиться от нее. Норберг способен отыскать тебя за пару мгновений, пока метка на тебе. Это будет даже не игрой в кошки-мышки. Просто до поры до времени тебе разрешат побегать и насладиться мнимой свободой, слегка ослабив поводок».
А самое неприятное заключалось в том, что я по-прежнему не ощущала на себе этой загадочной метки. Следовательно, вряд ли сумею удалить ее самостоятельно. Конечно, в Лейтоне хватает достойных магов, которым под силу справиться с этой задачей. Но если я обращусь к ним за помощью, тем самым выдам себя. Если они увидят метку, увидят и мой второй облик. Нельзя, конечно, сказать, что оборотни вне закона. Грубо говоря, официально мы вообще не существуем, поэтому на нас и не охотятся. Но с моей так называемой удачей обязательно «повезет» нарваться на какого-нибудь ненормального, который увлекается уничтожением мне подобных. Помнится, моя мать так и сгинула. Хотя кто-кто, а она всегда на первое место ставила осторожность и безопасность.
Н-да, дилемма. От метки я самостоятельно избавиться не могу. Принять предложение Вентора — значит ввязаться в очень опасную игру. Отправиться на поклон к Норбергу? Ну уж нет! Тем самым я соглашусь с тем, что признаю его главенство надо мной. Мне как-то не улыбается участь постельной игрушки, пусть даже у столь властного красавчика.
А что, если попробовать сыграть самостоятельно?
Будь я в зверином облике, принялась бы нервно нахлестывать себя хвостом по бокам, обдумывая внезапно пришедшую мысль. Но сейчас я находилась в человеческой шкуре. Поэтому несколько раз переступила с носка на пятку и обратно.
Честно говоря, идея по доброй воле явиться к Гортензии была так себе. Точнее говоря, она меня не прельщала. Но, пожалуй, это единственный способ снять метку Норберга. А как только я избавлюсь от нее — поминай как звали. Сбегу, не попрощавшись. Потому как лично у меня нет ни малейшего желания увидеть, чем же завершится это противостояние. Любопытной кошке на базаре хвост оторвали. Я буду мудрее и постараюсь сохранить целой свою ненаглядную серую шкурку.
— Чувствую, ситуация, когда меня оставляют в покое и больше не тревожат, просто не рассматривается, — с грустным вздохом сказала я.
— Простите, — спокойно отозвался Вентор, правда, при этом в его голосе не слышалось и тени сожаления.
— А Айша? — Я обернулась и устало посмотрела на него. — Что будет с Айшой?
Вентор, удобно развалившийся в кресле, неопределенно пожал плечами. Взглянул на девушку, мирно дремлющую напротив него.
— Айша примет мое предложение, — без тени сомнений заявил он. — Она ненавидит Норберга. И уверена, что Гортензия не причинит вреда Фелану. Как-никак тот ее племянник. Правда, самой Гортензии Айша ни к чему. Норберг лишил ее второго облика. Она ничего не знает про его планы. От внутренних дел стаи ее тоже старались держать подальше. Плюс дурной характер, истерики по любому удобному и неудобному случаю и твердая убежденность в том, что ей все должны. Но, думаю, Гортензия не станет отказываться от Айши. Это будет очередной удар по самолюбию Норберга и своего рода показательный пример для его стаи. Мол, смотрите, от вашего вожака даже родная сестра сбежала. Уверен, достаточно быстро Айша сообразит, насколько сильно сглупила. Норберг в действительности многое ей прощает из-за родства. А вот терпению Гортензии быстро придет конец, и парочка показательных наказаний дурынде обеспечена. — Вентор запнулся и покосился на Айшу, чье лицо сейчас было на редкость умиротворенным и красивым. Прошептал: — Жаль, конечно… Но свои мозги в чужую голову не вставишь.
— Винлана вы тоже убедите переметнуться к Гортензии? — с сарказмом осведомилась я.
Вентор поморщился, но почти сразу опять начал безмятежно улыбаться.
— Не переживайте, — заверил он меня. — Судьба Винлана — не ваша головная боль.
А вот теперь он стал мне по-настоящему омерзителен.
Нет, я не испытывала дурных чувств, когда он распинался в нелюбви ко всем оборотням в целом и к семье в частности. В конце концов, у него есть право на собственное мнение. И в некотором смысле я его даже понимала. Нелюбовь родителей — что может ранить больнее? Говоря откровенно, моя мать тоже не испытывала ко мне особо теплых чувств. Нет, она не била и не унижала меня. Напротив, я никогда не была голодной, а моим нарядам могли бы позавидовать отпрыски богатейших семейств. Но при всем этом внешнем благополучии я прекрасно осознавала, что она лишь откупается от меня. Великолепная хищница и тигрица невыносимо стыдилась того обстоятельства, что родила какую-то обычную кошку. Сожаление светилось в ее глазах каждый раз, когда я при ней перекидывалась. Помнится, в подростковом возрасте я взбунтовалась и целый год отказывалась менять облик. В облике лесной кошки облазила все окрестности Гроштера, питалась, воруя кур. И, наверное, никогда в жизни не была более счастлива, чем тогда.
Закончилось все весьма болезненно. Однажды я проснулась — и осознала, что разучилась говорить по-человечески. Я помнила буквы, могла воспроизвести какие-то простейшие слова. Но они наотрез отказывались складываться в осмысленные фразы.
Перепугавшись, я рванула домой так, что подушечки лап засверкали. Правда, обратный путь занял целую неделю. Слишком далеко на сей раз ушла от родных мест.
Я осознала, что произошло нечто страшное, сразу же, как только увидела родной дом. Окна были разбиты, незапертая входная дверь хлопала под порывами ветра.
Мне хватило осторожности дождаться ночи. Только небеса ведают, каких сил мне это стоило. Первые седые шерстинки на кончике моего хвоста появились именно в тот жуткий и до безумия длинный день, когда я лежала в кустарнике и молила солнце как можно быстрее покинуть небосклон.
И все-таки я не вытерпела. Отправилась на разведку еще до наступления полной темноты, надеясь, что моя серая шкура сольется с ранним вечерним сумраком.
Дом был пуст. Он опустел не вчера и даже не неделю назад, когда меня с такой непреодолимой силой потянуло сюда. Здесь никто не жил как минимум месяц, а скорее всего — гораздо, гораздо дольше. Я очень старалась, но не могла уловить запаха матери. Пахло лишь пылью и какой-то давней трагедией.
Понятное дело, я не посмела перекинуться и заявиться к соседям для разговора по душам. Им пришлось бы каким-либо образом объяснять мое долгое отсутствие. К тому же не исключено, что кто-нибудь из них имел отношение к загадочному исчезновению моей матери.
Но я еще долго скользила ночами по пустынным улицам городка. Проникала в палисадники, до нервного тика пугая собак, беззастенчиво подслушивала под окнами, пытаясь понять, что же случилось здесь во время моего столь продолжительного отсутствия.
Не могу сказать, что это не принесло пользы. По крайней мере, мои ночные вылазки оказались очень познавательными. Так я узнала, что лучшая подруга виры Нормы, громогласная и пышнотелая дама в возрасте, спит с ее мужем при любой удобной возможности. Это было тем более удивительно, что сам вир Ейрин, неверный супруг несчастной Нормы, не раз во всеуслышание заявлял, что женщине просто неприлично весить больше барана. И тем самым довел свою жену до такого полупрозрачного состояния, что при сильном ветре та всерьез опасалась выходить из дома — а то вдруг унесет куда подальше.
Это было бы, наверное, очень смешно, если бы не было так печально. Потому как через пару дней после этого знаменательного открытия я незримо присутствовала при семейной ссоре, во время которой вир Ейрин сообщил своей жене, что уходит от нее. Мол, он полностью разочаровался в ней как в женщине и не испытывает никакого влечения к скелету, обтянутому кожей, в который она превратилась.
Да, грешна, но после этого я немного похозяйничала в доме изменника и мерзавца. В мелкие осколки перебила его хваленую коллекцию старинного фарфора, изорвала в клочья ручные гобелены, которыми он так хвалился. Естественно, при этом я выбрала такой день, когда Норма ну никак не могла попасть под подозрение.
Впрочем, это всё мелочи. Главным остается то, что я так и не сумела разгадать тайну исчезновения матери. Жители городка говорили о чем угодно, но только не о поимке опасной нечисти, долгие годы жившей с ними по соседству. А я не сомневалась, что если бы мать угодила в лапы охотника, то это происшествие еще долго обсуждали бы на все лады не только здесь, но и по всей округе. Создавалось впечатление, будто все просто забыли о скромной вдове Шаянаре Асшени и ее дочурке Иларии. Это было странно. И совершенно непонятно. Через некоторое время, отчаявшись узнать правду, я навсегда покинула эти края.