— А ядовитый сад? — произнесла я. — Сандра с Биллом просто делают вид, что его нет, ведь так?
— Ядовитый сад? — встревоженно обернулся Джек. — Откуда ты знаешь?
— Девочки показали. Я и не подозревала, что он опасен. Ты не находишь, что Элинкорты придерживаются похожей тактики: заперли калитку и забыли о его существовании?
— Гм, — промычал Джек. — По-моему, тут немного другое. Они дом переделали, а вокруг оставили все как есть. Хотя, с другой стороны… чердак никому не мешает. Там нет ничего угрожающего жизни.
— А жуткие надписи?
— Ты права, странно это все… — Джек отхлебнул чаю и нахмурился. — Похоже, писал ребенок, вот только Джин говорила, что до Элинкортов здесь больше сорока лет детей не было.
Мои мысли перескочили от Мэдди к Илспет, а затем — к тяжелым шагам наверху, ночь за ночью. Шагам взрослого человека.
— Или… писал взрослый, который притворяется ребенком, — промолвила я.
Джек кивнул.
— Вандалы, чтобы отпугнуть людей? Дом долго пустовал… Нет, глупости. Вандалы не стали бы заколачивать проход. Наверное, это сделали предыдущие владельцы.
— Доктор Грант… — Я запнулась, не зная, как поставить вопрос, вертевшийся у меня в голове с момента прочтения газетной статьи. — А ты, случайно, не…
— Родственник? — хохотнул Джек. — Нет, конечно. У нас тут, куда пальцем ни ткни, попадешь в Гранта. Вероятно, когда-то давно мы все принадлежали к одному клану, но сейчас наши семьи ничего не связывает. Я о нем и не слышал, пока не устроился сюда работать. Бедняга, кажется, убил свою дочь?
— Не знаю. — Я посмотрела на крутой лобик Петры, ее пушистые светленькие волосики. — Непонятно, что с ней случилось. Расследование показало, что девочка случайно съела ядовитые ягоды.
— Я слышал, он накормил ее какими-то экспериментальными растениями из своего сада. Так говорят местные.
— Господи! Не может быть, какой ужас!
Джек говорил спокойно, точно это самое обычное дело, и я не понимала, что страшит меня больше: факт, что доктор Грант мог убить собственного ребенка, или то, что досужие сплетники обвинили его в убийстве, не имея никаких доказательств.
Я не верила, что человек способен отравить собственное дитя, тем более что это предположение не вязалось с безумным, отчаявшимся лицом, которое я видела в Интернете. Доктор Грант выглядел как человек, убитый горем, и мне вдруг захотелось его защитить.
— В статье говорилось, что Илспет случайно нарвала ягод лавровишни, перепутав ее с черешней, а кухарка, не разобравшись, сварила из них джем. Просто случайность.
— А люди считают, что он… — Джек прикусил язык, взглянув на Петру, и не стал продолжать, хоть девочка и не могла понять смысла нашей беседы. Мне тоже казалось непристойным обсуждать такие ужасные события при ребенке. — Ладно, не важно. В любом случае, нехорошая история. — Джек допил чай, поставил чашку в посудомоечную машину и слабо улыбнулся. — Не зря этот дом пустовал десять лет, пока его не купили Элинкорты. Никто из местных ни за какие коврижки не согласился бы жить в Струан-Хаусе, даже имей они деньги на ремонт.
Струан — кольнуло меня. Как ни старались новые хозяева, у дома было прошлое, и жители Карнбриджа помнили его историю.
— Что будем делать? — продолжил Джек.
— А почему ты спрашиваешь у меня? — удивилась я.
— Ну так проход же в твоей спальне. Я человек не суеверный, и то не обрадовался бы такому соседству.
— А что ты предлагаешь?
— Смотри, можно снова заколотить вход и ждать возвращения Сандры с Биллом, а они пусть решают. Или можно… там слегка прибраться.
— В смысле?
— Закрасить надписи, например. Тогда придется оставить проход открытым. То есть дверь я запру, а заколачивать не стану. Твое мнение?
Если честно, я не собиралась спать в этой комнате. Лежать и прислушиваться к скрипу половиц, зная о жутких письменах за столь ненадежной преградой, как запертая дверь шкафа… Нет уж, спасибо. Однако заколачивать чердак в таком виде тоже не хотелось.
— Думаю, надо закрасить, — сказала наконец я. — Если, конечно, Сандра и Билл не против.
Джек кивнул, достал из заднего кармана связку и стал отцеплять чердачный ключ.
— Что ты делаешь?
— Держи. — Он протянул ключ мне.
— Зачем? Я туда ни ногой.
— Понимаю. На твоем месте мне было бы так спокойнее.
Сжав губы, я взяла ключ — тяжелый и очень холодный — и поняла, что Джек прав. Я получила хотя бы иллюзию, что могу контролировать ситуацию. Дверь заперта, и открыть ее — только в моей власти. Я положила ключ в карман джинсов, не зная, что сказать. Джек кивнул на часы:
— Ты видела время?
Черт, я опаздываю за девочками.
— Да, надо ехать. Спасибо, Джек.
— За что? За ключ?
— Нет… За то, что принял меня всерьез. Не стал смеяться над моими страхами.
— Послушай, — мягко сказал он, — эти надписи даже меня испугали, а я живу в другом здании. Однако теперь все кончено. Больше не будет никаких таинственных звуков, никаких надписей, никаких догадок, что может скрываться за дверью. Да, это жутко и грустно, но мы покончили с неизвестностью, верно?
— Да, — кивнула я.
Увы, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Меня многое пугало в тюрьме, мистер Рэксем. В первую ночь, когда я лежала, слушая истерический смех, визг и крики других женщин, пытаясь привыкнуть к нависающему над головой бетонному потолку узкой камеры, и после. А однажды какая-то девчонка напала на меня в столовой, и меня в целях безопасности перевели в другое крыло. Я лежала, сходя с ума от страха, в тюремной камере, вспоминая ненависть на ее лице и то, как долго медлили охранники, прежде чем вмешаться. Я с ужасом считала часы до следующего дня, когда придется увидеть их всех вновь. А когда приходил сон, я снова видела ее разъяренное лицо и просыпалась от запаха крови, содрогаясь от ужаса. Господи, как мне было страшно!
Но так, как в ту ночь в Хетербро, — никогда.
К моей радости, дети улеглись раньше обычного — к половине девятого все трое дрыхли без задних ног, так что уже без четверти девять я поднялась на третий этаж и остановилась перед комнатой, которую мысленно перестала называть своей. Взявшись за дверную ручку, я затаила дыхание. Мне представлялись всякие ужасы: из комнаты вылетит птица и вцепится когтями мне в лицо, или жуткие надписи, словно смертельная зараза, проникнут через запертую дверь и выступят на стенах. Когда я наконец отважилась повернуть ручку и толкнула дверь — так сильно, что она ударилась о стену, — ничего не произошло. Дверь шкафа была закрыта, все выглядело практически как в первый день, не считая пыли на ковре, принесенной нами с чердака.
Тем не менее спать здесь было выше моих сил. Я засунула руку под подушку и схватила пижаму — быстро, словно опасалась найти там дохлую жабу. Переоделась в ванной, почистила зубы, сложила одеяло и отнесла его в кинозал.
Я знала, что если просто лягу и буду ждать, когда придет сон, то могу пролежать до самого утра. Закрывая глаза, я видела перед собой все ту же ужасающую картину, а злые слова, написанные на стенах, до сих пор звенели в ушах. Нужно поставить какую-нибудь знакомую комедию с энергичным саундтреком, чтобы не вздрагивать при каждом скрипе половицы или вздохе собак. Я не смогу лежать в тишине, с ужасом прислушиваясь, когда начнутся зловещие шаги.
Мой выбор пал на сериал «Друзья». Я поставила фильм, завернулась в плед… и моментально уснула.
Проснувшись, я какое-то время не понимала, где нахожусь и как сюда попала. Телевизор ночью переключился в спящий режим, а сквозь щели между глухими шторами кинозала просачивался дневной свет.
Мои ноги придавливало к дивану что-то тяжелое и горячее, в груди хрипело. С трудом приняв сидячее положение и убрав с лица волосы, я опустила взгляд на свои ноги. Наверное, это собаки. На одной ноге действительно умостилось черное косматое чудище… а рядом лежала Элли.
— Элли, — просипела я, нащупывая в кармане пижамы ингалятор. Он звякнул о какой-то незнакомый предмет. Ключ! Мгновенно вспомнив безумные события вчерашнего дня, я вытерла ингалятор о пижаму, поднесла ко рту и жадно вдохнула. Облегчение наступило моментально. Грудь отпустило, и я сказала, уже громче:
— Элли, малышка, что ты здесь делаешь?
Она проснулась, удивленно заморгав, потом поняла, где находится, и улыбнулась мне.
— Доброе утро, Роуэн.
— И тебе доброе утро, только что ты здесь делаешь?
— Мне не спалось. Приснился плохой сон.
— И все-таки…
Что «все-таки»? — смутилась я. Бедный ребенок бродил ночью по дому, а я даже не слышала. Девочка встала с кровати, спустилась по лестнице, легла рядышком, а я сплю себе спокойно!.. Я протерла заспанные глаза, вытащила ногу из-под собаки и встала.
Из складок одеяла вывалился и упал на пол какой-то предмет — как будто чашка разбилась.
Я вздрогнула от неожиданности. Странно. Вечером я действительно пила теплое молоко, но точно помнила, что поставила чашку на кофейный столик — вон она стоит. Что же разбилось?
Я увидела ее только после того, как открыла шторы и свернула одеяло. Она укатилась под диван и замерла, насмешливо ухмыляясь и буравя меня злыми маленькими глазками. Голова куклы с чердака.
На меня как будто ведро ледяной воды вылили. Я стояла, парализованная диким ужасом, дрожа и хватая ртом воздух.
Откуда-то издалека донесся тоненький голосок Элли:
— Ты чего? Что с тобой, Роуэн?
Я с огромным трудом подавила приступ паники. Рядом со мной ребенок, надо что-то сказать.
— Роуэн!
Элли испуганно потянула меня за футболку.
— Со мной все в порядке, солнышко, — с трудом выговорила я каким-то странным, скрипучим голосом и хотела сесть на диван, но не могла заставить себя подойти… к этой жуткой голове с ее насмешливой ухмылочкой.
Однако придется. Нельзя оставить ее лежать там, точно готовую взорваться в любой момент гранату. Как?! Как она сюда попала? Джек запер дверь, мы спустились в кухню вместе. С тех пор ключ был у меня. Лежал в кармане, согретый моим теплом. Неужели я… Нет, быть не может. Глупости. Тем не менее это факт — она здесь.