Ставке удалось ввести в бой севернее Москвы в ходе подготовки контрнаступления три новые армии (20-ю, 1-ю ударную и с 22 декабря 39-ю), южнее Москвы против группы армий «Центр» 10-ю армию, а с 18 декабря также 61-ю армию и дополнительно еще две армии в качестве резерва для непосредственной обороны русской столицы[239]. В общей сложности эти семь армий насчитывали 33 стрелковые и 7 кавалерийских дивизий, 30 стрелковых и 2 танковые бригады и большое число отдельных частей и подразделений[240]. В это время (29 ноября) Гитлер считал, «что война в целом уже выиграна… То, что еще оказывает сопротивление в России, исходит не от людей, а от природных условий, то есть от погоды и проходимости дорог… У Красной Армии нет не только материального обеспечения для ведения войны, но и подготовленных войск».
Бесспорно, новые русские соединения были плохо подготовлены и слабо вооружены. В качестве примера можно привести 10-ю армию, которая была укомплектована и оснащена лучше других. Ее численность составляла около 100 тыс. человек, на вооружении она имела 65 тыс. винтовок, 2 тыс. пулеметов, 249 минометов[241], 69 противотанковых орудий и 27 малокалиберных зенитных орудий. В связи с недостаточным вооружением своих соединений Голиков был вынужден 1 декабря обратиться в Государственный Комитет Обороны и доложить, что только три его соединения (322, 323 и 330-я мотострелковые дивизии) боеспособны[242]. Другие три дивизии (326-я стрелковая, 57-я и 75-я кавалерийские дивизии) вообще не имеют вооружения, остальные должны вступить в бой, не имея карабинов, пулеметов, минометов, автомашин, средств связи и противотанковых средств. В армии к началу наступления не было частей обеспечения. Она почти не имела машин и танков. Голиков констатировал, что часть вооружения 10-й армии только прибыла на железнодорожные станции в районе Рязани. Армии были доставлены автомашины и танки. Об этом донесла немецкая воздушная разведка, выявившая в этом районе четыре состава с танками, автомашинами и орудиями. Так как на всю армию приходилась только одна рота связи, связь между штабами дивизий и армии в ходе боя поддерживалась конными нарочными[243]. Укомплектованность личным составом оставляла желать лучшего. Основная масса солдат состояла из резервистов, не имеющих боевого опыта. Штаб армии был укомплектован, правда, офицерами Генерального штаба, но и у них не хватало опыта практической работы в войсках. Сформированный первоначально для 10-й армии штаб был передан в качестве штаба фронта вновь сформированному Калининскому фронту, чем было задержано и затруднено комплектование штаба армии для Голикова[244]. Только около одной трети командиров частей были кадровыми офицерами. Большинство офицеров штабов дивизий и полков были призваны из запаса и не имели достаточной подготовки. Во время формирования армии солдаты занимались тактикой, стрельбами, обучались обращению с оружием и действиям в различных видах боя. Но было слишком мало времени, и боевая подготовка носила импровизированный характер. Большинство командиров сами не имели должного представления о требованиях к боевой подготовке.
Несмотря на эти недостатки, названные армии включились в боевые действия и, вопреки ожиданиям, имели успех. При этом следует учитывать, что во время их ввода в бой немецкие войска как с точки зрения вооружения, так и в психологическом и физическом отношении были на пределе своих сил и было достаточно только появления новых соединений противника, чтобы фронт дрогнул.
Своевременное создание стратегических резервов, которому советское командование придавало большое значение, позволило Красной Армии перейти в контрнаступление, в то время как, по расчетам немецкой стороны, она была на пределе своих возможностей. Все имеющиеся под Москвой советские войска, которые перешли в контрнаступление, насчитывали, несмотря на большие потери, понесенные в оборонительных боях, около 1 060 300 человек[245], около 8000 орудий и минометов, 720 танков, 1370 самолетов. Эти войска, усиленные в течение декабря за счет 39-й и 61-й армий и имевшие у себя в тылу еще две армии Московской зоны обороны, насчитывали 84 мотострелковые или стрелковые дивизии, 3 танковые и 23 кавалерийские дивизии, 21 стрелковую и 23 танковые бригады, 11 отдельных стрелковых, кавалерийских или мотоциклетных полков, 11 лыжных батальонов, 42 артиллерийских и 26 противотанковых полков, 49 саперных батальонов и большое число вспомогательных отдельных частей и подразделений. Они составляли 41 % всех Советских Вооруженных Сил, имели 33 % всех орудий и минометов, 40 % танков и значительную часть русских военно-воздушных сил[246].
Возникает вопрос: каким образом передвижение и сосредоточение русских соединений остались не замеченными немецкой разведкой? Историки, анализирующие эти обстоятельства сегодня, считают, что донесения воздушной разведки и войск на поле боя давали правильную картину о положении противника. Уже 19 ноября командование группы армий «Центр» в обобщенной оценке противника констатировало, что, по донесениям агентов, возможно выдвижение новых сил на участки фронта севернее Москвы. 21 ноября отмечались новые формирования в районе Тамбова. 26 ноября воздушная разведка отмечала усиление железнодорожного движения между Тамбовом и Раненбургом и дополнительно сообщала, что «нельзя уточнить, идет ли речь о переброске новых сил или об эвакуации». В тот же день было отмечено «крупное сосредоточение колонн противника в районах Озеры и севернее Каширы. 27 ноября летчики наблюдали днем и ночью усиленное двустороннее движение на участке Рязань, Коломна».
Были сделаны правильные выводы о том, что, возможно, эти передвижения свидетельствуют о выдвижении новых сил против фланга 2-й танковой армии. На следующий день наблюдались усиленные железнодорожные перевозки и выгрузка войск в районе Рязани. Одновременно было отмечено очевидное сосредоточение новых сил севернее Москвы.
«Перед центральным участком фронта группы армий средствами ночной разведки были отмечены значительные передвижения автомобильных колонн по дорогам Владимир — Ногинск и Переяславль — Загорск в направлении Москвы, а также сосредоточение автомашин в Загорске[247].
По всей вероятности, противник подтягивает войска в район Загорск, Москва, а также через Москву. В районе Дмитрова, западнее Клязьминского водохранилища, отмечается сосредоточение автомашин, деревни переполнены войсками».
Данные, полученные разведкой 29 ноября, подтвердили донесения предыдущих дней и заставили предположить, что противник стягивает войска также и перед фронтом 2-й армии[248]. 2 декабря поступило донесение, что перед фронтом 3-й танковой группы в лесах сосредоточены крупные силы механизированных войск и кавалерии. 3 декабря вследствие сильного снегопада вести воздушную разведку было невозможно. Результаты разведки последующих дней подтвердили, что в направлении Рязани и севернее Москвы сосредоточиваются новые силы. 5 декабря наблюдатели обнаружили, что под Рязанью и северо-западнее города сосредоточено 2000 вагонов и 20 паровозов, в Ряжске — 500 вагонов и 10 паровозов и в Данкове — 400 вагонов и 5 паровозов. Повсюду разгружались войска.
Несмотря на тревожный характер этих сообщений, им давалась неправильная оценка. Немецкая разведка находилась в плену неверных представлений, что русские не могут больше сформировать значительные новые войсковые объединения. Почти во всех приведенных донесениях указывалось на то, что все эти сосредоточения войск — следствие переброски сил, «высвобожденных со спокойных участков фронта и предназначенных для контрударов в целях выравнивания линии фронта».
Еще 4 декабря командование группы армий сделало следующий вывод из донесений разведки:
«В остальном боевые возможности противника не столь велики, чтобы он мог этими силами, находящимися перед фронтом группы армий, начать в настоящее время большое контрнаступление».
Так как немецкое командование не хотело согласиться с тем, что СССР был в состоянии перебросить на фронт крупные резервы, оно закрывало глаза на реальные факты, хотя удары Красной Армии под Ростовом и Тихвином должны были бы явиться предостережением. Сигналом опасности должно было послужить и усилившееся сопротивление войск противника западнее Москвы, его участившиеся контратаки. Немецкое командование было уверено и надеялось и дальше на ослабление русской армии. Недооценка возможностей противника должна была еще сыграть свою фатальную роль.
Оперативный кризис группы армий «Центр». Момент для проведения контрнаступления был выбран русскими очень удачно[249]. Армии и танковые группы, входившие в состав группы армий «Центр», только что прекратили свои наступательные действия и не успели еще занять позиции для обороны. Растянутые коммуникации, по которым шло снабжение немецких войск, были легкоуязвимы и могли быть сравнительно быстро перерезаны. Кроме того, Бок не располагал больше резервами, и его группа армий занимала невыгодный для обороны рубеж, сильно выдвинувшись вперед перед соседними группами армий и обнажив тем самым свои фланги. Помимо всего прочего, немецкие соединения не были оснащены для ведения боевых действий в зимних условиях и не были подготовлены к контрнаступлению русских морально. То, что немецкое командование было застигнуто врасплох, свидетельствует о хорошо удавшемся развертывании русскими своих сил и о правильно выбранном моменте контрнаступления