ериной, надеясь уберечь от падения, – он мне не нравится: от его слов не то в сон бросает, не то в мандраж.
– Георгий Константинович хотя бы не портил обед.
Держа в руке нож, Саша ударила им, и сок помидора брызнул на фартук.
– Я исправила курицу, – процедила она сквозь зубы, сжала еще сильнее рукоять ножа, а затем вздохнула.
Владимир, на рубашку которого тоже попала капля, оглядел гостей, ничего не заметивших или сделавших вид, только Рома, сидевший вдали на диване, усмехнулся и покачал головой. Владимир вгляделся в синие глаза жены. В их глубине он все искал ответ на мучивший его вопрос: «Почему, Саша, ты так поступаешь со мной?» И ответ он нашел.
– Ничего ты не поняла, – отстранившись, сказал он, обосновав ее реакцию банальным незнанием выражения.
– Это ты ничего не понял, – ответила Саша удалявшемуся к дивану мужу.
– Понимаю тебя, – заявил Ромка, когда Владимир повалился на диван рядом с ним. – Моя тоже всегда под руку лезла, как только возьму гитару.
Владимир лишь поднял на родственника взгляд.
– Вот что ты на меня взъелся, я ж понимаю тебя больше других? Не терпится увидеть мир – давай в который раз к маме поедем; потянуло в галерею – пойдем лучше по парку побродим, – его взгляд как бы невзначай скользнул в сторону и остановился на книге, оставленной раскрытой страницами вниз на подлокотнике, – хочешь просто по-человечески почитать вечерком – но нет, посмотрим реалити-шоу. Угадал?
– Точнее и не скажешь, – опустив голову, пристыженно усмехнулся Владимир.
– Такова женская натура: знать название безграничному количеству эмоций и быть не в силах понять другого. Вот я, как только попрощаемся, наконец проедусь по городам нашей необъятной, – только теперь Владимир заметил, как блестят глаза Ромы, обычно тусклые.
– Может и мне поехать в Крым? – обернувшись, спросил Владимир даже не Рому, а скорее самого себя.
– Неплохое такое место, живописное.
Услышав совет, Владимир разочарованно взглянул на Рому.
– Только не говори Сашке, – положив руку на плечо зятя, кивнул Рома, – но таким, как мы, лучше не стеснять себя отношениями. Вот тебе мой совет: секрет счастливой старости – принять одиночество и последовать за мечтой.
– Спасибо, – устало сказал Владимир.
– Все к столу, – прозвенела по комнате команда Саши.
– Наблюдаются успехи? – спросил он, сев рядом с Алисой, погруженной в размышления. Две из трех распечатки, исчерканные красной ручкой, лежали под ее локтем.
– Все тщетно, – сообщил профессор, указывавший ей на символы, – как я и заверял, мы не можем уповать на помощь Алисы в подобных вопросах.
– На самом деле, – неуверенно вмешалась Алиса, – вероятно, ты прав. В каждой строке повторяется группа насечек…
– Похожие на макушку сосны с длинной веткой? – вытянув шею, поинтересовалась Саша.
– Именно, судя по расположению в тексте, эти символы или слова как раз могут оказаться обозначением Дария I, с которого началось вторжение персов на территорию современного Крыма. Однако больше я ничего не могу сказать.
– Однако для достоверности необходим больший объем текста, чем мы, к сожалению, не располагаем. Настаиваю все же вам согласиться хотя бы опробовать метод фонетической и грамматической сочетаемости. Но не будем вгонять всех в тоску за столом, – отмахнулся от дальнейшего обсуждения профессор, отрезав кусок мяса и наколов его на вилку. – Слышал ли кто известия о геологах, нашедших в Карелии место неописуемого древнего землетрясения? Представляете, это самая юго-восточная палеосейсмодислокация высотой в целых пять метров, а площадью, вы не поверите, три сотни метров квадратных, – едва не раскидывая еду, точно требушетом, возвещал профессор.
За столом повисла тишина, и Владимир почувствовал, как потяжелел воздух, вогнав присутствовавших в нестерпимую дремоту, только Рома усмехнулся.
– Вздыбленные породы – события вполне ожидаемые, – с безнадежностью в голосе ответила Алиса, – когда есть отступающий ледник и наконец вздохнувшая полной грудью земля с припадками сейсмической активности в баллов так восемь.
– Не сочиняй, Алиса, на своем веку я не повстречал ни одного исследования о взаимосвязи ледниковой нагрузки и колебаний земной поверхности.
– А смотрели сериал, недавно вышел, о землетрясении у побережья Японии? – подхватила Саша. – Думаю, вам было бы интересно.
– О катастрофе 2011-го? – спросил профессор.
– Именно. Чудесная картина о чудовищной трагедии, – поддержал Рома. – Но показалось, что возникла она только из-за «Чернобыля».
– Документальная хроника – это, конечно же, весьма интересно, но я что-то не пойму, каким образом события 1986-го привели к аварии в 2011-м? – смутился Георгий Константинович, после чего вновь возникла неловкая пауза.
– Вот к чему приводят переработки, – пошутил Рома.
– Попрошу проявить уважение, – грозно поднялся профессор, – если не к моему возрасту, то как минимум к общественному вкладу.
– Может, кто-то хочет хлеба? – попытался предотвратить конфликт Владимир.
– Спасибо, – воскликнул Рома. – А кто бывал в Крыму, проходил сквозь Чертовы Врата?
– Их сейчас называют Золотые Ворота, – навострила взгляд Алиса.
– Да, просто невероятное зрелище. А называют так, потому что черт осыпал золотом единственного смельчака, кто согласился вплавь добраться до этих скал и живым проплыл сквозь арку.
– Никогда бы не подумала, – уже без энтузиазма Алиса начала водить вилкой по тарелке.
– Если я не запамятовал, на днях дадут старт шестидесяти пловцам, которые преодолеют Керченский пролив сквозь непредсказуемые течения и волны, подстерегающие неосторожных, – попытался поддержать беседу профессор. – Пять километров в одних из самых переменчивых водах.
– Поэтому к участникам предъявлялись самые жесткие требования, – ответил Владимир. – Однако, Георгий Константинович, заплыв был отменен еще в прошлом году в связи с небезопасностью вод в нынешних обстоятельствах.
– Разве? – усомнился профессор.
– Именно, – кивнул Роман.
– Прискорбно соглашаться, – потер бороду профессор, – однако в действительности вести до меня доходят не в первую очередь.
– Неужели вы работаете в одиночку? – сочувствующе спросила Саша.
– Не удивлюсь, если мои коллеги заархивируют меня в кабинете вместе с документами.
– Должно быть, невыносимо одиноко среди стоп бумаги? – уточнила Саша, переведя взгляд на мужа.
– Отнюдь, таков мой выбор. Пятьдесят восемь лет я посвятил научным изысканиям, мои труды без каких-либо затруднений заполнили шкаф позади тебя.
– Да, не комильфо, – потянул Рома.
– Хотел сказать, неприятно? – усмехнулся Владимир.
– А есть разница? – подняла бровь Саша.
– Разве что толику. А ты, Владимир, осознаешь, что если сегодня вечером я откажусь от прежнего решения и позволю тебе дальше участвовать в исследовании – то тебе будет необходимо целиком и полностью погрузиться в архивы? Не дрогнет ли твоя рука разлучиться на долгие годы со столь восхитительной женщиной, как Саша?
Владимир посмотрел на уверенно кивнувшего Романа, на печальную Алису, с надеждой качавшую головой; взглянул на жену, черты лица которой заострились: «Боже, чем она вновь недовольна?» А затем он обратился к профессору, который, сплетя пальцы, с улыбкой ожидал ответа.
– Еще в песочнице, где искал окаменелости прежних эпох, я ждал возможности внести свой вклад в науку. Именно к этому открытию, – Владимир указал на листовки, отложенные на столик у дивана, – я шел всю свою жизнь.
– Виват! – поднял бокал профессор. – Однако от того еще больней слышать, как те, кто обращаются за советом или жаждут признания, не соглашаются с твоими доводами или пытаются оспорить методы.
– Прошу простить, – вырвалось у Алисы, когда она встала из-за стола.
– Чудесный цыпленок, – продолжил, несмотря ни на что, профессор.
– Перед повторным осмотром клинописи предлагаю сделать перерыв, – сказал Владимир и направился за девушкой.
Алиса стояла у дальнего окна, где в мрачном молчании стекали безмолвные капли и не было слышно ни шума беседы за столом, ни шагов Владимира. Темные волны волос скрывали тихий свет ее лица.
– Название Золотые Ворота скала получила из-за проросшего на ней желтого лишайника, – не повернувшись к Владимиру, высказалась Алиса. Девушка всматривалась в темное небо, – также имя подкрепляют алые переливы лучей на закате – они придают еще большую схожесть с драгоценным металлом. И проплывать сквозь арку запрещено.
– Почему ты не уличила Рому во лжи? – спросил Владимир и взглянул на родственника, сквозь слезы пытавшегося рассказать анекдот сестре и насупившемуся профессору.
– А для чего: чтобы в очередной раз попытаться доказать Георгию Константиновичу, что я чего-то стою? Чтобы Роман смотрел на меня сквозь брови и считал выскочкой?
– Тебя это расстраивает? – попытался понять девушку Владимир.
– Я не нахожу своего места среди тех, кто мило обсуждает фильмы или соседей вечерами, но также я не нахожу родства с теми, кто, достигнув вершины познания, с пренебрежением взирает на еще взбирающихся. Так скажи мне, должно ли это меня расстраивать? – она хотела продолжить, однако промолчала, лишь укусив губу.
– Долго пробыла на раскопках? – после тягостного молчания сменил тему Владимир.
– Достаточно, чтобы начать различать даже у мертвых их души.
– Разве в экспедиции разрешено отправляться в одиночку?
– Конечно нет, – ответила Алиса, и неестественная улыбка мелькнула на ее лице. – Но мне проще с осколками ваз. Знаешь, в отличие от рабочих, они не несут глупости, а нужно всего только суметь понять их чувства. Однако с каждым глиняным черепком осознаешь все лучше, что время невозвратимо и даже самые безумные и стойкие переживания и привязанности – всего лишь скоропреходящие песчинки времени. Прости, надеюсь, я не слишком заумно говорю?
– Я понимаю тебя. Любишь Габриэля Маркеса?
– Ты еще и сомневался? – как прежде улыбнулась Алиса. – Лучшая забава, написанная, чтобы открыть людям глаза на одиночество и поиздеваться над ними.