Светка отдалилась, больше не навязывалась, презрительно кривилась при встречах. Общение свелось к «Привет! Как дела? Нормально».
«Может, это и к лучшему? – успокаивала себя Полина. – Никто мне, кроме мужа, не нужен». Тут же засомневалась. Боялась задать себе вопрос: «Почему?» Сразу всплывал ответ, как штамп в паспорте: «Потому что».
* * *
– Ой, Полюшка! Какие хоромы! – мать скинула туфли и босиком прошла в комнату. – Полы-то, полы! Теплые!
Она поставила сумки, обняла дочку. Рано замуж выскочила. Да теперь-то что? Дело сделано! У знакомых тридцатилетние в девицах, права свои отстаивают, а Полька в двадцать кинулась сломя голову. Может, и правильно. Хороших парней мало.
– Ну, показывай, хозяюшка. Чем занимаешься?
– Ужин готовлю, скоро Даниил подойдет, – Полина заглянула в кастрюлю – кипит.
– Делай на два дня сразу. Больше времени останется на учебу.
Мать стала вынимать из пакета сверточки, банки.
– Даниил любит свежее, – Полина улыбнулась. – Он так привык.
– Божечки! Привык! Отвыкнет, – мать развернула сало – запахло чесноком.
Полина поморщилась:
– Мама, Даниил не любит этот запах.
– Нежный какой зятек-то попался!
– Что за вонь? – Даниил вошел неслышно.
– Аромат! – сталь глаз зятя полоснула по ее рукам – мать быстро завернула сало в бумагу. – Приятно же пахнет.
Полина досадливо посмотрела на мать: раньше не замечала, какая она суетная и бесцеремонная. Просила же ничего не приносить – муж болезненно реагирует.
– Туфли почему валяются? – Даниил смотрел мимо, взглядом огибая фигуру тещи. Это было неприятно, словно мелом очертил труп на полу.
Полина кинулась в прихожую – муж остановил:
– Оксана Сергеевна сама наведет порядок.
– Я пойду, – мать потухшими глазами скользнула по лицу дочери. Полина замерла. Сдержала желание проводить. Было стыдно. И за мать, и за мужа.
– Сумки свои забирайте, – Даниил двумя пальцами брезгливо скидывал со стола продукты. – В подачках не нуждаемся.
– Я тоже, – Оксана Сергеевна хлопнула дверью, вслепую добралась до лифта, слезы заполнили глаза, но не вытекали.
Она зашла в лифт и, не нажав кнопку, оперлась о стену. Так и стояла, пока кабинку сверху не вызвали.
Даниил поставил сумки тещи возле мусоропровода. Вернувшись, тщательно помыл руки.
Полина сидела на кухне, уставившись в одну точку.
– Ты обидел мою маму… – возле рта появилась горькая складочка.
– Ей нечего здесь делать, – Даниил ослабил галстук. – Накрывай на стол.
Заступаться за мать не хотелось.
Муж самодовольно выдвинул вперед подбородок.
«Где-то я уже это видела, – Полина сосредоточилась на сервировке стола. – В учебнике истории. Цезарь?»
* * *
Полина оглядела себя с ног до головы: платье строгое, но нарядное из-за отделки ручными кружевами. Неброские тени, матовая кожа щек, слегка оттененные губы – улыбнулась.
Стол сервирован в гостиной. Гости вот-вот прибудут.
Даниил поправил приборы и салфетки. Убрал невидимую ниточку с плеча жены:
– Будь умницей. Эта встреча важна для меня.
Лицо мужа наполнилось важностью, нижняя губа подергивалась. Полина представила его лет через сорок-пятьдесят: надменный старик с пронзительными глазами. Даниил имел над ней необъяснимую власть, гипнотическая сила его взгляда холодила тело и разум, заставляла подчиняться.
– Я поняла … – вылетели привычные слова, – …дорогой.
Встретили гостей. Цветы, приветствия, улыбки. Полина удивилась: сесть ей негде, все места за столом заняты.
– Сиди на кухне, – не шевеля губами, буркнул муж и громко пояснил гостям, что жена неважно себя чувствует.
Внутри неприятно закололи тысячи иголочек, царапая сердце: «Я для него прислуга? Строит из себя господина. Смешно».
Вспомнилась мама. Телефонный разговор после ссоры.
– Он не человек. Точнее, недочеловек. Бежать от него нужно, дочка, – мама шептала, чтобы не услышал отец. – Сейчас бежать. Потом будет трудно. Сломает он тебя.
– Даниил хороший, – Полина убеждала не мать, а себя. – Я люблю его.
Гости сидели уже два часа. Она меняла тарелки, фальшиво и любезно улыбалась. Волнами приливала обида, противно-желтая и горькая, проникала в душу…
– Ты бы лучше прислугу нанял, – похлопал Даниила по плечу один из гостей. Прощаясь, он поцеловал руку Полине. – Загонял девочку. Смотри, какая бледная.
– А для чего жена тогда? – развязно хохотнул Даниил, любуясь собой, подобие улыбки исказило его лицо, придав брюзгливый вид: подбородок опустился, образовав на шее складку. – Идеальная жена обслуживает мужа.
«Обслуживает…» – Полина сглотнула горечь, в зеркале отразилось лицо с опущенными веками, прикрывающими взгляд преданной хозяином собаки.
Она вскидывалась теперь при каждом употреблении им слова «идеальный». Он хотел быть мучительно идеальным, не она. Хотелось быть просто любимой.
* * *
Вечера, занудные, одинокие, вытягивали нехорошие мысли. Полина металась от письменного стола к окну, поминутно заглядывая в телефон. Даниил перестал сообщать о времени прихода, заявлялся и в десять вечера, и двенадцать ночи.
– Я не собираюсь докладывать, где был и с кем… – пьяно щурился, икал, разбрасывая вещи. – А ты обязана ждать меня все время!
Он смаковал свое состояние, возбуждаясь от мысли, что сумел переступить через принципы и что даже в этом превзошел ее.
«Что у него сломалось? На работе? С друзьями? Или нашел свой идеал? Может, он всегда был таким?» – вопросов было много, но их не задашь мужу.
Полина сворачивалась клубочком на диване, уходя в воспоминания о счастливых днях влюбленности. Она смеялась и таяла от восторга там, далеко, летом и осенью прошлого года, когда Даниил кружил и целовал ее, дарил цветы, смотрел прекрасными глазами, переворачивая внутри все. Казалось, что они созданы друг для друга.
Услужливая память, мстя за сегодняшние обиды, вытаскивала из потаенных уголков осколочки: жених проверяет, умеет ли она готовить, как убирается, любит ли ходить по магазинам. Тогда это казалось таким естественным, понятным.
«Только в рот не заглянул, как к лошади перед покупкой! – Полина вскочила, вспомнив, что Даниил уговорил ее сдать анализы перед свадьбой. – А брачный договор?» Она была согласна на все. На все! Сейчас это выглядело унизительно. Подленько.
* * *
Металлический лязг проник в мозг.
Полина протянула руку к телефону: час ночи. На лестничной клетке кто-то возился, клацая ключом как зубами.
Она вскочила. Надежды, что он трезвый, не было. Лучше не вставать – приползло обезличенное существо, озабоченное чувством собственного достоинства. Встретишь – задолбит упреками: следишь за мной, во сколько я вернулся…
Она зажмурилась. Закрыла уши руками. «Зачем проснулась?»
Входная дверь распахнулась, словно ее выбили, задела полку. С нее упали ключи, зонты.
Муж чертыхнулся. Зашел в туалет. Послышалось журчание. «Не закрылся. Скотина», – Полина поморщилась.
Прошел на кухню, протащил тяжелый графин с набивными лилиями через весь стол. «Потом будет тыкать носом в царапину, – обреченно подумала она. – Не докажешь, что сам сделал».
Полина знала, что будет дальше: притащится в спальню, наклонится над ней, дыша смрадом, будет долго вглядываться, надеясь, что она пошевелится. Главное – замереть, не подавать признаков жизни, раствориться в постели. Лучше вообще умереть, чтобы не выслушивать нудные нравоучения. Хуже – терпеть его приставания.
Сегодня все пошло не по плану.
В дверь позвонили. Нагло, многократно. Постучали ногой.
Муж, шаркая непослушными ногами, поплелся открывать.
– Ты что приперлась? Сказал сидеть в машине! – у Полины упало сердце: женщина!
– Пописать захотела, – визгливо ответил пьяный голос.
– Ладно, иди ко мне, крошка, – послышался грохот. Муж, видимо, втащил девицу, и они упали. Завозились, захихикали.
Полина закусила уголок подушки. Это было чересчур! Проститутку привел! То есть она, конечно, сама пришла. Сама! Как к себе домой. Затошнило. Сердце больно било толчками, громко стучало. Она села, попав ногами в тапочки. Тело сопротивлялось, мозг командовал: «Иди!»
– Что тут происходит? – прищурившись, словно только проснулась, вышла из спальни.
Муж поднялся с девки, которая бесстыже раскинула ноги.
Полина отшатнулась – Светка была в таком состоянии, что даже не поняла, что видит перед собой бывшую подругу. Даниил рывком поднял ее и впихнул в туалет, подпер дверь.
– И че? – благоверный нарывался на ссору. – Захотела девочка пи-пи. И че? Уставилась. Спи спокойно, дорогая!
Он плохо стоял на ногах, вихлял задом, кривил губы, взгляд не фокусировался на жене.
Полина отбросила мысль о Светке: «Какая разница? Машка, Клашка, Глашка». Ужаснулась: «Как он вел машину?»
– Ехать – не идти, – он читал мысли! – Че молчишь? К тебе обращаюсь.
Полина попятилась в комнату. Плакать хотелось, но слез не было. Бетонная плита ворочалась внутри, рушила все. Любовь съежилась и забилась в укромный уголок.
Обида билась, рвалась наружу. Плохие слова загромоздили рот, беззвучно срывались с языка. Она взяла наушники, включила музыку, легла, накрыв голову подушкой. Для надежности.
Проснулась от прикосновений рук, жадно шарящих по телу. Он придавил локтем ее грудную клетку, впечатал в кровать. Дернулась – получила оплеуху. Терпела, глотая бессильные слезы. Подступила тошнота. Фонтаном вырвалась наружу.
– Грязная тварь! – Он, как слизняк, сполз с нее. Матерясь, выскользнул из спальни.
Полина глотала слезы, злые, яростные, бессильные. Хотелось выть, бить посуду, драться. Убивать… А смысл? Ничего не исправить…
Прислушалась: тихо. Осторожно вышла. Срочно в ванную! На цыпочках прокралась мимо гостиной. Боковым зрением увидела разобранный диван, голые ноги… Все равно… Вялое безразличие отвело глаза… Смыть с себя всю гадость… Быстро! Немедленно!