— Думай что хочешь, Исмей, но я не крутил роман с Мэриан Уоллес. Обыкновенная поклонница, с которой я познакомился на автограф-сессии.
— Ты меня за дуру держишь?
Дэниел покачал головой.
— Я познакомился с ней на автограф-сессии и один раз переспал. Откуда мне знать, мой это ребенок или нет?
Он попытался взять жену за руку, но она оттолкнула его.
— Странно, — сказала Исмей, — у меня не осталось ни капли любви к тебе.
— А я по-прежнему тебя люблю, — сказал Дэниел. В этот миг у них в зеркале заднего вида вспыхнул свет чужих фар.
Что-то сильно толкнуло машину сзади, выбросив ее на середину дороги. Она развернулась и встала поперек, перегородив движение в обе стороны.
— Кажется, я в порядке, — сказал Дэниел. — А ты?
— Нога, — отозвалась Исмей. — Похоже, я ее сломала.
Их снова осветило фарами, теперь спереди.
— Исмей, надо развернуться.
Дэниел успел заметить грузовик. Вот это поворот, мелькнуло у него.
В первой главе его знаменитого первого романа главная героиня попадает в страшную автокатастрофу. Дэниел долго бился над этим эпизодом. Ему казалось, что об автокатастрофах он знает только из книг и фильмов. Он раз пятьдесят переписывал сцену аварии, но и окончательным вариантом остался недоволен. Получился какой-то рваный поток сознания в стиле поэтов-модернистов. Похоже на Аполлинера или Бретона, только гораздо хуже.
Ослепительно яркий свет фар.
Нерешительные запоздалые гудки.
Металл сминается, как носовой платок.
Тело не чувствует боли, но только потому, что тела больше нет, оно куда-то исчезло.
Да, подумал Дэниел сразу после столкновения и за секунду до смерти, вышло похоже. Не так уж плохо он описал аварию.
Часть 2
Грейс Пейли. Разговор с отцом (1972)
Умирающий отец спорит с дочерью о том, как «правильно» рассказывать историю. Тебе понравится, Майя, я уверен. Пожалуй, не буду откладывать в долгий ящик и засажу тебя за этот рассказ прямо сейчас.
В школе Майя получила творческое задание — написать сочинение о человеке, которого ей хотелось бы узнать лучше. «Мой биологический отец для меня фантом», — написала она. Первое предложение ей понравилось, но что дальше? Зачеркнув 250 слов, на которые ушло все утро, она признала поражение. Что она может рассказывать о человеке, если не знает о нем ничего? Для нее он действительно фантом. Идея изначально была провальной.
Эй Джей принес ей гриль-сэндвич с сыром.
— Как успехи, Хемингуэй?
— Стучать в дверь у нас уже не принято? — спросила Майя. Она взяла сэндвич и захлопнула дверь. Раньше ей нравилось жить над магазином, но теперь, когда ей исполнилось четырнадцать лет и к ним переехала Амелия, наверху стало тесно. И шумно. Внизу весь день толпились покупатели. Что сочинишь в таких условиях?
Совсем отчаявшись, Майя решила написать о коте Амелии.
Хмурик никогда не думал, что переберется из Провиденса на остров Элис.
Нет, не так.
Хмурик никогда не думал, что будет жить в книжном магазине.
Нечестно, подумала Майя. Именно так ей скажет мистер Бальбони, который вел у них творческий факультатив. Она уже сдавала ему сочинение, написанное от имени дождя, и еще одно — от имени старой библиотечной книги. «Интересные мысли, — написал мистер Бальбони на полях последнего, — но в следующий раз попробуй написать о человеке. Ты же не хочешь, чтобы твоим пунктиком стал антропоморфизм?»
Проверив по словарю значение слова «антропоморфизм», Майя поняла, что и правда не хочет, чтобы он стал ее пунктиком. Она вообще предпочла бы обойтись без пунктиков. Но вдруг уже поздно? Все детство она читала книги и сочиняла истории покупателей, а иногда и неодушевленных предметов вроде чайника или стойки с закладками. И не потому, что чувствовала себя одинокой, просто кое-кто из близких представлялся ей не вполне реальным.
Чуть погодя к ней постучалась Амелия.
— Работаешь? Можешь сделать перерыв?
— Заходи, — сказала Майя.
Амелия плюхнулась на постель.
— Что пишешь?
— Не знаю. В том-то и дело. Была одна идея, но из нее ничего не вышло.
— Сочувствую.
Майя объяснила суть задания.
— Надо написать о человеке, который много для тебя значит. Например, о том, кто умер, или о том, кого тебе хотелось бы узнать лучше.
— Может, напишешь о своей матери?
Майя покачала головой. Ей не хотелось обижать Амелию, но как можно не понимать очевидных вещей?
— Я знаю о ней не больше, чем о своем биологическом отце.
— Ты прожила с ней два года. Ты знаешь, как ее звали. Знаешь некоторые факты ее биографии. Неплохо для начала.
— Я знаю о ней ровно столько, сколько хочу знать. У нее были шансы, но она ими не воспользовалась.
— Это не так, — сказала Амелия.
— Она сдалась, разве нет?
— Вероятно, у нее были на то причины. Я уверена, что она старалась как могла.
Со своей матерью Амелия не всегда находила общий язык, но, когда два года назад Маргарет Ломан не стало, на нее с неожиданной силой нахлынула тоска. К примеру, при жизни мать раз в два месяца посылала ей нижнее белье. Амелия никогда не покупала его сама. А на днях, подойдя в магазине TJ Maxx к корзине с трусами, она вдруг расплакалась. Никто и никогда не будет любить меня так, как любила она.
— О ком-то, кто умер? — сказал Эй Джей за ужином. — Как насчет Дэниела Пэриша? Вы с ним дружили.
— Когда я была маленькой.
— Разве не из-за него ты решила стать писательницей? — спросил Эй Джей.
Майя закатила глаза:
— Нет.
— В детстве она была от него без ума, — объяснил Амелии Эй Джей.
— Па-ап! Это неправда.
— Первое литературное увлечение — это серьезно, — сказала Амелия. — Моим был Джон Ирвинг.
— Не обманывай, — вмешался Эй Джей. — Это была Энн М. Мартин.
Амелия со смехом подлила себе вина.
— Наверное, ты прав.
— Рада, что вам весело, — сказала Майя. — А я провалю сочинение и, наверное, закончу, как моя мать.
Она вскочила из-за стола и ушла к себе в комнату. Однако их дом был мало приспособлен для пафосных сцен, и по дороге она ударилась коленкой о книжную полку.
— Ну и теснотища! — воскликнула Майя.
После чего гордо удалилась, захлопнув за собой дверь.
— Пойти за ней? — шепотом спросил Эй Джей.
— Нет. Ей нужно больше личного пространства. Она подросток. Пусть немного остынет.
— Возможно, она права, — сказал Эй Джей. — У нас в самом деле тесно.
Амелия с Эй Джеем со дня женитьбы регулярно просматривали риелторские сайты. Но теперь, когда Майя перешла в старшую школу, чердачная квартирка с единственной ванной съеживалась не по дням, а по часам, будто ее заколдовали. Эй Джею все чаще приходилось пользоваться туалетом магазина, чтобы избежать конкуренции с Амелией и Майей. Посетители вели себя намного цивилизованнее, чем эти двое. Кроме того, продажи росли (во всяком случае, не падали), и в случае переезда на втором этаже можно было бы устроить большой отдел детской литературы с читальным залом и прилавком с сувенирами и поздравительными открытками.
На острове Элис они могли рассчитывать только на так называемое жилье для молодоженов, то есть самый скромный и недорогой дом. Между тем Эй Джей давно перестал причислять себя к молодоженам, и качество подобных домишек — с дурацкой планировкой, неудобной кухней, крохотными комнатушками, — построенных на хлипком фундаменте, совершенно его не устраивало. Эй Джею хватило бы пальцев одной руки сосчитать, сколько раз он с горечью вспоминал об утрате «Тамерлана».
Тем же вечером Майя обнаружила у себя под дверью листок бумаги.
Майя!
Если ты в тупике, попробуй почитать:
«Красавиц» Антона Чехова, «Кукольный домик» Кэтрин Мэнсфилд, «Хорошо ловится рыбка-бананка» Дж. Д. Сэлинджера, «Третьеклассниц» или «Пить кофе где-то там» Зи Зи Пэкер, «Кладбище, где погребен Ал Джолсон» Эми Хемпель, «Жирного» Раймонда Карвера, «Индейский поселок» Эрнеста Хемингуэя.
Все они должны быть у нас внизу. Если чего-то не найдешь, спрашивай. Хотя ты лучше меня знаешь, где что лежит.
Целую,
Майя спрятала список в карман и спустилась в притихший ночью торговый зал. Она раскрутила стойку-карусель с закладками — Привет, карусель! — и круто свернула направо, в отдел художественной литературы для взрослых.
Сдавая сочинение мистеру Бальбони, Майя испытывала волнение и капельку гордости.
— «Прогулка по пляжу», — прочитал учитель название.
— Это рассказ о песке, — пояснила Майя. — На острове Элис зима, и песок скучает по туристам.
Мистер Бальбони привстал, скрипнув своими черными кожаными штанами. Он всегда призывал учеников акцентировать в текстах всяческий позитив, хотя сам не скупился на негативные, пусть и объективные оценки.
— Опять за старое?
— Это шутка, мистер Бальбони. Я стараюсь избавиться от антропоморфизма.
— Не терпится посмотреть, что вышло, — сказал учитель.
Через неделю мистер Бальбони объявил, что одну из работ прочтет вслух, и все в классе невольно выпрямили спины. Каждому хотелось, чтобы учитель выбрал его работу, даже если он ее раскритикует. Критика возбуждает не меньше похвалы.
— Какие будут мнения? — спросил он, дочитав.
— Без обид, — сказала Сара Пипп, — но мне не понравились диалоги. И так понятно, что собираются делать персонажи, зачем такое количество авторских ремарок? — Сара Пипп писала рецензии в своем блоге «Единорог. Книжное обозрение» и любила хвастать тем, что многие издательства бесплатно присылают ей книги. — И почему повествование ведется в третьем лице? Тем более в настоящем времени? Неудачная стилистика: рассказ звучит как-то по-детски.
Билли Либерман, неутомимо развивавший тему несчастного мальчишки, натерпевшегося от сверхъестественных сил и родительских каверз, сказал: