— Этого достаточно, чтобы захотелось читать дальше, — улыбнулся Ламбиазе. — Закажем десерт?
— Я очень давно не занималась сексом, — сказала Исмей, пока они ехали к ней.
— Понимаю, — отозвался Ламбиазе.
— Я не прочь заняться с тобой сексом, — уточнила она. — То есть если ты хочешь.
— Хочу, — сказал Ламбиазе. — Но только если ты согласишься на второе свидание. Не хочу быть на разогреве у того парня, которому ты достанешься.
Исмей засмеялась и повела его в спальню. Раздеваясь, она не стала выключать свет. Пусть видит, как выглядит женщина в пятьдесят один год.
Ламбиазе тихонько присвистнул.
— Спасибо, конечно, но ты раньше меня не видел, — сказала Исмей. — Шрамы, конечно, не спрячешь.
Один из них протянулся от колена до бедра. Ламбиазе провел по нему большим пальцем: точно шов на кукле.
— Шрамы как шрамы. Они тебя не портят.
Ее нога была сломана в пятнадцати местах, а вертлужную впадину правого бедра пришлось заменить на искусственную, но в остальном она легко отделалась. Единственный раз в жизни Дэниел принял удар на себя.
— Болит? — спросил Ламбиазе. — Я должен быть осторожным?
Она покачала головой и сказала, чтобы он раздевался.
Утром Исмей проснулась первой.
— Пойду приготовлю тебе завтрак, — сказала она. Ламбиазе сонно кивнул, и она поцеловала его в бритую голову.
— Ты бреешься, потому что лысеешь или потому что выбрал себе такой стиль?
— И то и другое, — ответил Ламбиазе.
Исмей положила на постель чистое полотенце и вышла из спальни. Ламбиазе не торопился. Он выдвинул ящик ее ночного столика и произвел беглый осмотр. В ящике лежали дорогие на вид кремы, от которых пахло Исмей. Ламбиазе выдавил каплю себе на руки. Он заглянул к ней в шкаф. Изящная одежда: шелковые платья, отглаженные блузки из хлопка, шерстяные юбки-карандаш и кардиганы из тончайшего кашемира. Все элегантных бежевых и серых тонов, все в безупречном состоянии. Ламбиазе бросил взгляд на верхнюю полку шкафа, уставленную фирменными коробками с обувью. На одной из коробок, в самой глубине, он заметил розовый детский рюкзачок.
Наметанный глаз полицейского сразу выделил его как неуместный, подозрительный предмет. Понимая, что не должен этого делать, Ламбиазе достал рюкзачок. Внутри лежал пенал с цветными карандашами и пара раскрасок. Он взял в руки раскраску. На первой странице было крупно написано:
«МАЙЯ». За раскраской обнаружилась книга. Тоненькая, почти брошюра. Ламбиазе посмотрел на обложку.
Обложка была исполосована цветными карандашами.
Ламбиазе растерялся.
Тумблер у него в мозгу переключился на режим «Расследование», и сами собой сформулировались вопросы:
1) Это украденный «Тамерлан» Эй Джея? 2) Как «Тамерлан» попал к Исмей? 3) Кто и зачем изрисовал обложку цветными карандашами? Майя? 4) Почему «Тамерлан» оказался в рюкзаке, на котором стоит имя Майи?
Ламбиазе хотел было броситься вниз и потребовать от Исмей объяснений, но что-то его удержало.
Он еще несколько секунд разглядывал старинное издание.
Из кухни запахло оладьями. Ламбиазе представил себе, как Исмей их жарит. На ней, наверное, белый фартук и шелковая ночная рубашка. А может, один только фартук. Это было бы еще лучше. Они могли бы снова заняться сексом. Только не на кухонном столе. Заниматься сексом на кухонном столе неудобно, как бы эротично это ни выглядело в кино. Лучше на диване. Или вернуться наверх.
У Исмей очень мягкий матрас и простыни невероятно плотного плетения.
Ламбиазе считал себя хорошим копом. Он знал, что должен спуститься вниз и придумать причину, вынуждающую его срочно уйти.
Но что это за звук? Неужели Исмей отжимает для него апельсиновый сок? Может, она еще и сироп для оладий подогреет?
Книга испорчена.
И украли ее много лет назад. Больше десяти. Эй Джей женился и счастлив. Майя ни в чем не нуждается. Исмей столько выстрадала.
Не говоря уже о том, что она ему очень нравится. И вообще, это не его дело. Ламбиазе положил книгу назад в рюкзак, а рюкзак вернул на место.
Ламбиазе полагал, что копы с возрастом меняются в двух направлениях: одни становятся жестче, другие мягче. В молодости он с легкостью осуждал людей. Но опыт научил его, что в жизни бывает всякое, и, если человек что-то делает, у него обычно есть на то причины.
Ламбиазе спустился на кухню и сел за стол. Стол у Исмей был круглый, покрытый ослепительно-белой скатертью.
— Пахнет великолепно, — сказал он.
— Приятно, когда есть для кого готовить. Ты что-то долго, — сказала Исмей, наливая ему стакан свежевыжатого апельсинового сока. На ней был фартук бирюзового цвета, надетый на черный спортивный костюм.
— Слушай, — сказал Ламбиазе, — а ты, случайно, не читала рассказ, который написала Майя?
В смысле, конкурсный? Я был уверен, что она всех их там порвет.
— Нет, пока не читала, — ответила Исмей.
— Майя фактически описала последний день жизни своей матери. Каким она его себе представляет.
— Она очень умная, — сказала Исмей.
— Мне всегда было интересно, почему ее мать выбрала Элис.
Исмей перевернула одну оладью, за ней другую.
— Кто знает? Чужая душа потемки.
Эйми Бендер. Утюжок (2005)
Между прочим, не все новое хуже старого.
У тыквоголовых родителей родился ребенок с головой как утюг. По причинам, которые представляются мне очевидными, в последнее время я много думаю об этом рассказе.
На Рождество приехала мать Эй Джея, абсолютно не похожая на сына. Паула — миниатюрная белая женщина с длинными седыми волосами — вышла на пенсию десять лет назад и с тех пор ни разу не стриглась. После ухода из компьютерной компании она большую часть времени проводила в Аризоне. Она делала украшения из поделочных камней по собственным эскизам. Учила местных жителей грамоте. Спасала сибирских хаски. Старалась каждую неделю ужинать в новом ресторане. Ходила на свидания — с мужчинами и женщинами, и не видела в своем переходе к бисексуальности ничего сверхъестественного. Ей исполнилось семьдесят лет, и она считала, что, если не пробовать ничего нового, лучше сразу умереть. Она появилась у них на пороге с тремя одинаковыми коробками в руках, подчеркнув, что вовсе не от лени выбрала для всех троих одинаковые подарки.
— Я подумала, что это принесет радость и пользу всем членам семьи, — сказала она.
Еще не сняв упаковочную бумагу, Майя уже догадалась, что внутри.
Она видела такие в школе. Сейчас они есть почти у всех, но папа их терпеть не может. Майя нарочно долго возилась с упаковкой, соображая, что сказать, чтобы не обидеть ни бабушку, ни отца.
— Электронная книга! Давно такую хотела. — Она бросила быстрый взгляд на Эй Джея. Тот кивнул, слегка дернув бровью. — Спасибо, бабуль.
Майя поцеловала бабушку в щеку.
— Спасибо, мама Фикри, — сказала Амелия. У нее уже была «читалка» для работы, но об этом никто не знал.
Увидев, что получили в подарок жена и дочь, Эй Джей не стал открывать свой. Если не нарушать упаковку, эту штуку можно будет кому-нибудь передарить.
— Спасибо, мама, — сказал Эй Джей и прикусил язык.
— Какой-то у тебя кислый вид, Эй Джей, — заметила Паула.
— Ничего подобного, — возразил Эй Джей.
— Надо шагать в ногу со временем, — продолжала его мать.
— Зачем? Что хорошего в этом времени?
Эй Джей часто размышлял о том, что время по чуть-чуть, по кусочку, как жир с мяса, срезает с жизни все лучшее, что в ней есть. Сначала в магазинах перестали продавать пластинки, потом видеофильмы, потом газеты и журналы, а теперь постепенно исчезают даже крупные книжные сети. По мнению Эй Джея, хуже мира, в котором есть книжные сети, может быть только мир, в котором НЕТ книжных сетей. По крайней мере, в этих гигантах продают книги, а не лекарства и не дрова! По крайней мере, кто-то из людей, работающих в этих магазинах, имеет филологическое образование и разбирается в книгах! По крайней мере, большие магазины могут продать десять тысяч томов издательского шлака, чтобы «Книжный остров» продал сто томов хорошей литературы!
— Самый быстрый способ постареть — это игнорировать технический прогресс, Эй Джей.
Двадцать пять лет в компьютерном бизнесе принесли его матери весьма достойную пенсию и одно-единственное убеждение — вот это самое, хмыкнул про себя Эй Джей.
Он сделал глубокий вдох, выпил воды и еще раз глубоко вдохнул. Он чувствовал, что его мозгу тесно в собственном черепе. Мать приезжала к нему редко, и ему не хотелось портить ей настроение.
— Пап, ты вроде покраснел, — сказала Майя.
— Тебе нехорошо, Эй Джей? — спросила Паула.
Он уперся кулаком в кофейный столик.
— Мама, ты хоть понимаешь, что эта адская машинка не только поставит жирный крест на моем бизнесе, но и, что еще хуже, быстро укокошит многовековую культуру литературного творчества? — спросил он.
— Ты сгущаешь краски, — сказала Амелия, — успокойся.
— Почему я должен успокаиваться? Мне не нравится подарок. Мне не нравится эта штука, и я совершенно не рад тому, что теперь у меня в доме их целых три. Было бы меньше вреда, если бы ты купила моей дочери трубку для крэка.
Майя хихикнула.
У матери Эй Джея на глаза навернулись слезы.
— Простите. Я никого не хотела огорчать.
— Все в порядке, — сказала Амелия. — Подарки замечательные. Мы любим читать, и я уверена, что они нам очень пригодятся. А Эй Джей в самом деле сгущает краски.
— Прости, Эй Джей, — сказала Паула. — Я не знала, что для тебя это больная тема.
— Могла бы спросить!