Но от кислоты можно было избавиться с помощью сахара, а у англичан его было предостаточно. Томас Тассер приводит список из двадцати семи видов фруктов, в том числе и ягод, которые следовало сажать или пересаживать в январе.
Фрукты заготавливали и на зиму. Яблоки, груши, вишни и сливы хранили в сушеном виде, виноград удавалось сохранить в течение нескольких недель, срезая его вместе с кусочком лозы. Конец лозы вставляли в большое яблоко, чтобы виноградинки питались его соком и оставались свежими. Фрукты часто привозили из Нидерландов, а изюм, чернослив и инжир ввозили из Португалии и Леванта.
Также в рацион англичан входил и картофель, причем обе его разновидности. Считается, что эти корнеплоды впервые были привезены в Англию Джоном Хоукинсом в 1564 году("62"). Сладкую картошку, или батат, привезенную из Перу, запекали в золе, макали в вино или заправляли маслом и уксусом и даже варили со сливами. Из батата часто делали сладости не менее «приятные, полезные для здоровья и вкусные, чем мякоть айвы»(63). Сладкий картофель также использовали в качестве основы, из которой «умелые кондитеры могли приготовить множество изысканных джемов, варений и тонизирующих сладостей». А Хаклюйт утверждал, что сладкий картофель «более приятен на вкус, чем любое сладкое яблоко».
Несмотря на утешающее и укрепляющее свойство сладкого картофеля, а также его питательные свойства, у него были и побочные эффекты — он вызывал метеоризм и похоть. Очевидно, елизаветинцы страдали от обеих этих напастей. Тем не менее Герард утверждал, что ему удалось вырастить этот сладкий и опасный овощ в своем великолепном саду в Холборне. Возможно, это была правда, но, как известно, на его слова не следует слишком полагаться. Он был плагиатором (как и Хенцнер) и при составлении своего «Большого травника» использовал сведения из европейских источников.
Другой вид картофеля, которому Герард уделил намного меньше внимания, стал основным компонентом нашего современного рациона. Сначала его называли американской картошкой или «Норемберга», поскольку именно так называлось место, откуда ее привезли. Затем это название сменили на «Виржинию» в честь королевы-девственницы и с ее милостивого разрешения. Этот картофель также запекали в золе и ели с маслом, уксусом и перцем или «приправляли любым другим способом, придуманным кем-то искусным в готовке»(64), но он все же был редкостью.
О том, что картофель считался необычным и удивительным продуктом, свидетельствует замечание Фальстафа: «Пусть с неба вместо дождя сыплется картошка»[83]. А в «Троиле и Крессиде» Терсит говорит, что у беса сладострастия «картофельные пальцы». Точно неизвестно, имеется ли здесь в виду сладкий картофель или картофель из Виржинии. Скорее всего, речь идет о батате, поскольку второй вид картофеля стал популярен только два века спустя. Впрочем, нет ничего удивительного в пристрастии елизаветинцев к батату, поскольку они вообще очень любили сладости.
Англичане были мастерами по части приготовления сладостей, особенно для больших празднеств. Их угощения отличались удивительным вкусом и необычным видом. Здесь были и желе всех видов, цветов и вкусов, приготовленные в виде цветов, фруктов, деревьев, животных, рыб и птиц. Миндальную пасту и марципан смешивали с желатином и сахаром, а затем придавали этой смеси форму кроликов, уток, гусей, посыпали их сверху корицей, и казалось, что это зажаренные туши настоящих животных. Часто сласти делали в виде геральдического щита, яркого и усыпанного «золотом».
Англичане подслащивали все, что только было можно. Фальстаф, в очередной раз прося силы природы о чем-то экстраординарном, выкрикивал: «Пусть... метет сахарная метель»[84]. Розы, бархатцы, левкои, фиалки, розмарин, огуречник консервировали в сахарном сиропе целиком или только лепестки. Очень популярны были леденцы из стеблей салата-латука, апельсиновых косточек и зеленых грецких орехов. Ароматизированные «леденцы для поцелуев» предназначались для освежения дыхания. Само слово candy — конфетка — англичане заимствовали у арабов или персов.
Если мы снова обратимся к перечню преподносимых королеве новогодних подарков, то среди них обнаружится большое количество различных сладостей. Ревелл подарил ей восхитительно украшенный марципан в форме собора Святого Павла, даже со шпилем. Джон Хенингвэй преподнес горшочек с какой-то оранжевой приправой и засахаренные «ананасы» с запахом мускуса. Бакалейщик Лоуренс Шреф подарил голову сахару, коробку с имбирем и другими специями, а Джордж Вебстер, искусный повар, приготовил для королевы марципан в виде шахматной доски. Королева была без ума как от марципана, так и от шахмат. Миссис Морган подарила королеве коробочку с засахаренными вишнями и абрикосами. Другой повар изготовил еще один марципан — со святым Георгием в середине, и в тот же год один кондитер преподнес ей «прекрасный пирог из айвы с апельсинами».
Удивительно, но королевские врачи Хьюик, Джулио и Бейли подарили королеве один и тот же подарок — законсервированный зеленый имбирь. Неизвестно, то ли они сговорились заранее, то ли стали жертвой невероятного совпадения. Между тем их подарки все же немного различались. Доктор Джулио преподнес простой имбирь, доктор Хьюик — с цветками апельсина, а доктор Бейли — с лимонами.
Каждый год королеве дарили огромное количество коробочек с конфетами и леденцами. Леденцы делали практически из всего — от апельсиновых косточек до зеленых грецких орехов, погружая их в кипящий сироп, затем остужая и снова макая в сладкий раствор. Эту процедуру повторяли снова и снова, пока леденец густо не покрывался сахаром. Сахарным сиропом покрывали и апельсины, лимоны, мускатные орехи и имбирь. Иногда апельсины засахаривали целиком, а затем начиняли мармеладом.
Самым популярным видом мармелада из айвы был codinac. Судя по всему, мармелад хранили в ящиках, что было не слишком гигиенично. Помимо конфет и мармелада, существовало еще огромное количество кондитерских изделий и пирогов.
Мягкое шафрановое печенье ели с пивом, а для пирожков из слоеного теста использовали «твердое масло». Розовую воду использовали практически везде, в том числе и в приготовлении мармелада. Сахарные и имбирные пряники, открытые пироги с разнообразными начинками, в том числе и с сыром, пироги с семечками, не говоря уже о заварных кремах и кремах с добавлением муки, были обычным делом. Англичане очень любили сладкие пирожки с начинкой, во всяком случае, начинку для пирога из изюма, миндаля, сахара и цукатов производили в большом количестве и обильно сдабривали специями.
Вообще специи добавляли практически во все блюда. В частности, перец расходовали в огромных количествах, и в одно время за фунт перца приходилось платить от 2 до 2,5 шиллингов.
Сэр Френсис Дрейк во время своего кругосветного плавания, продолжавшегося тридцать четыре месяца, заключил договор с султаном Молуккских островов, или, как их еще называли, «островов пряностей», согласно которому англичане получали исключительное право торговать их товарами. Дрейк погрузил на судно первую партию товара — шесть тонн гвоздики. К сожалению, его корабль наткнулся на риф в Восточно-Индийском архипелаге, и ему пришлось выбросить за борт половину груза, чтобы облегчить судно. Учитывая цены на гвоздику, потерю трех тонн груза можно было считать крупной финансовой катастрофой.
Казалось, что елизаветинцы были просто сделаны из сахара и специй! Они использовали менее качественный сахар из Марокко, а обычный сахар ввозили головами весом по 100 фунтов, а затем разламывали их для продажи. В начале века 1 фунт сахара стоил от 4 до 10 пенсов, но к 1600 году цена выросла до 1 или 1,5 шиллинга за 1 фунт. Высококачественный белый сахар добавляли в вино — и большинство людей пили вино подслащенным. Это был любимый напиток Фальстафа, поэтому его друг Пойнс называл его sir John Sack and Sugar[85].
Мед — а английский мед, как и следовало ожидать, был самым лучшим из-за растущего в стране в изобилии тимьяна — использовали не только для подслащивания, но и для различных медицинских целей. Английский мед был белым как сахар, и не вызывал раздражения, как привозной. Местным врачам даже в голову не приходило использовать для своих снадобий импортный мед. Особенно остерегались меда, привозимого из Испании или с Черного моря, потому что считали: он «обладал естественно привитыми вредоносными качествами».
Глава шестая Как англичане избавлялись от болезней
Тайный совет был обеспокоен, и причиной его озабоченности была королева. Она и раньше заставляла их волноваться по государственным вопросам, но на этот раз дело было в другом: Елизавету мучила страшная зубная боль. Это началось после празднеств в Кенилворте, и доктора оказались совершенно беспомощны. Болезненное состояние королевы вызвало у них ожесточенные споры, которые не ослабевали, впрочем, как и ее зубная боль. В конце концов, дело взял в свои руки Тайный совет и с некоторыми опасениями послал за «чужеземным врачом по имени Джон Энтони Фенат», знаменитым лекарем. Многие считали, что было «весьма рискованно доверять королевские зубы чужестранцу, который мог быть как евреем, так и папистом»(65). Но к тому времени все, включая Елизавету, уже пришли в отчаяние, и стало ясно, что просто необходимо что-то предпринять, — неважно, насколько рискованным мог быть этот поступок.
Фенат прописал различные лечебные средства на латыни, но посоветовал удалить больной зуб. Королева категорически отказалась от подобной процедуры. Она ненавидела все, что было связано с хирургией, и одна только мысль об этом приводила ее в ужас. Впрочем, достаточно беглого взгляда на хирургические инструменты того времени, представлявшие собой нечто среднее между инструментами столяра и кузнеца, чтобы объяснить внушаемый ими страх. Поэтому Фенат предписал наполнить дырку в зубе пажитником, закрепив его на месте воском. По его утверждению, это так расшатает зуб, что его можно будет вытащить пальцами, но, добавил он, «лучше удалить его прямо сейчас».