А раз панегирики были востребованы, то имелась необходимость в специалистах по их составлению. Поэтому само преподавание поэтики и риторики в украинских школах (прежде всего – в Киево-Могилянской академии) было направлено на то, чтобы ученики умели составлять витиеватую «орацию»[695], поздравительные стихи, замысловатые акростихи[696]. «Възерунки цнот», «Имунологии», «Евхаристионы альбо вдячности», «Евфонии веселобрмячии», «Мнемозины» – неподражаемые образцы словесной виртуозности, направленные к прославлению мецената: тут и оды, и дифирамбы, и вирши всевозможных форм и размеров, и остроумные акростихи с замысловатыми эмблемами[697].
Причем увлечение подобными жанрами было на Украине столь велико, что многие курсы преподавались в Киеве значительно глубже, чем в аналогичных западных заведениях. Это касается, прежде всего, теории эпиграмм или эпоса. Кроме того, имелось целенаправленное использование наследия античной литературы в направлениях эпического жанра, который был наиболее близок национальной украинской литературе – историческим песням и думам. Панегирики не были однородны, т.к. происходили от авторов, среди которых были как светские люди (шляхта, казаки, мещане), так и люди духовные[698].
При создании панегириков демонстрировался целый арсенал знаний из различных областей античной культуры, а также барокковой традиции метафоры и аллегории. Заметим, что украинская элита была достаточно образована, чтобы не только заказать и дарить подобные произведения, но и разбираться в их утонченном содержании.
Большое внимание при составлении панегириков уделялось метафоре. В украинском искусстве архиереи, клирики или известные роды изображались виде виноградного и розового кустов, дуба или лавра (генеалогические деревья Святополк-Четвертинских, Разумовских). Причем из царства Флоры украинские авторы избирали те виды, которые были знакомы людям, любимы ими и имели самые красивые цветы или полезные плоды. Качества цветов в виде метафоры переносились на людей или поколения чьей-то семьи (рода). Тот же прием использовался в гравюрах. Там даже чисто декоративное оформление – картуши, виньетки, букеты, вазоны, овощи и фрукты – все имело смысловой оттенок. Дубовые листья и желуди, грозди винограда, яблоки и груши – играли роль метафор. Материальные предметы становились символами происхождения, богатства людей, атрибутами светской или духовной власти (митры, посохи, чаши, булавы, печати, бунчуки). Космическим телам придавались человеческие черты – улыбающееся солнце, печальный месяц с человеческим профилем, звезды с крыльями – как знаки тех или иных человеческих черт[699].
Не меньшее распространение получила аллегория. Украинское барокко не видело ничего предосудительного в использовании античных аллегорий в христианских сюжетах. Как писал В. Перетц, «В украинских панегирических стихотворениях XVII в., начиная с “Верш” на смерть Сагайдачного и посвященных митрополиту Петру Могиле, находим чуть ли не весь греко-римский Олимп»[700]. В биографии Черниговского архиепископа Лазаря Барановича использовали аллегории в виде богов Олимпа: Юпитер, Марс, Сатурн, Геракл, Минерва, Андромеда, Персей и Прометей. Тут же действовали гиганты, гидры, химеры, сирены и сатиры. В гравюре А. Тарасевича «Иоанн Креститель» четверть места занимает посвящение Мазепе – герб гетмана и его символика (Степовик 219). Мазепу на гравюре И. Мигуры окружают изображения Истины, Правды, Силы, Справедливости, Науки и Культуры. А рядом с живых людей, своих современников граверы изображали в облаках (т.е. на небе), вперемешку со святыми, ставили на пьедесталы как статуи, наделяли сверхъестественной силой – они побеждают дракона (фронтон Л. Тарасевича к К.-Печерскому Патерику), превращаются в птицу и т.д. (И. Щирский и Л. Крщонович «Воскресший Феникс»)[701]. Мазепа изображен в окружении Истины, Правды, Силы, Справедливости, Науки и Искусства[702]. На портрете И. Стрильбицкого гетмана П. Дорошенко поддерживает апостол Петр.
Знаток украинского барокко Д. Степовик отмечает, что сами авторы понимали условность всех этих преувеличений, они нанизывают их как бусы на нитку с чисто художественной задачей, для литературного блеска, для игры мысли и перелива слов.
Не нужно, однако, считать развитие панегириков исключительно желанием подхалимничать. Так было принято, такова была норма бароккового общества, каковым было Украинское гетманство. Разумеется, желание угодить сильным мира сего нередко руководили старшиной. Но заказывая произведения искусства, они думали и о душе.
На Украине широкое распространение получают вкладные, владельческие и дарственные записи. Традиция проставлять свое имя на предметах, передаваемых в дар церквям и монастырям, шла еще со времен Киевской Руси. В этом проявлялось не только тщеславие владельца, но и вполне понятное желание, чтобы его достойный поступок остался в памяти потомков. В Украинском гетманстве к практике увековечивания собственно имен дополнялось еще и проставление гербов. Особенно изощренными были вкладные записи на книгах – где бумага оставляла простор для упражнения, в отличие от ограниченного места на деревянных крестах, иконостасах, аналоях, церковной утвари или вышивках священнических облачений – где надпись надо было уместить между резьбой, чеканкой или вышивкой[703].
Гербы ктиторов[704] размещались на построенных на их деньги храмах, что должно было напоминать потомкам, чьими усилиями они возведены.
Гербы размещались не только на внешних стенах церквей, но и внутри – в частности, там помещались портреты людей, на чьи деньги было осуществлено строительство. Так, например, в церкви св. Николая Чудотворца в батуринском Николо-Крупицком монастыре висел портрет ее основателя генерального судьи Ивана Домонтовича, там же был и его родовой герб[705]. Герб полковника М. Миклашевского украшает верхнюю часть Георгиевского собора и фасад трапезной Выдубицкого монастыря. Герб Мазепы – на стене Черниговского коллегиума. Аллегоричные фигуры гениев славы, одетых в казацкие жупаны, украшают декоративную композицию первого яруса колокольни Софийского собора[706].
Традиция вешать портреты в церквях была широко распространена. Так после похорон Б. Хмельницкого в церкви под балдахином поместили его портрет[707]. Портрет был и на могиле старшего сына Б. Хмельницкого – Тимоша: «Над гробницей которого, по их обычаю, висят большая хоругвь, на коей написан весьма схожий портрет героя верхом на коне с мечом в правой руке и с булавою в левой, и с изображением на переднем плане Молдавии, как страны, которую он пошел завоевать»[708].
На стене Троицкого собора Густинского монастыря был портрет во весь рост гетмана И. Самойловича с фамильным гербом[709]. Потрет гайдамацкого полковника И. Гонты, как ктитора церкви в м. Володарки, построенной на его деньги, сохранялся несмотря на жестокую расправу над ним поляков[710].
В 1705 году И. Мигура изготовил гравюру «Апофеоз Мазепе», на ней он поместил изображение пяти главных построенных гетманом храмов. Это Богоявленская церковь Братского монастыря, Военно-Никольский собор Киево-Николаевского монастыря, Успенский собор Киевской лавры и надворотная церковь Всех Святых той же лавры.
Украинское барокко было чуждо ложной скромности, родственной лицемерию. Богословские и литургические тексты украшали причудливыми барочными гравюрами и серебряными окладами со сложной резьбой. (Шедеврами здесь являются украшения печатных изданий «Трубы на дни нарочитые» Л. Барановича, «Венец Христов», Патерик Печерский.) Причем если в Москве распятие и евангелисты изображались лишь на окладных переплетах напрестольных евангелий, то в Украине так украшались и книги неслужебного характера. Не забывали ставить и имя резчика в одном из уголков изображений. Появление подписи мастера на штампах для тиснения – чисто украинское явление, несомненно, занесенное с Запада[711].
Строительство было очень дорогим удовольствием. Так небольшая деревянная церковь обходилась в 10 тысяч злотых, каменная от 15 до 30 тысяч. Большой собор стоил 100 тысяч злотых. При этом годовой бюджет Украинского гетманства времен Данилы Апостола составлял 144 тысяч, а для примера ректор коллегиума получал от 50 до 100 злотых[712].
Поэтому вклады в виде отдельных предметов церковной утвари или книг были намного более доступными, чем строительство церквей или соборов. Вкладами бывали потиры, оправы евангелия, серебряные блюда[713]. На них тоже не забывали сделать указание о ктиторе. Герб И. Мазепы украшали даже Царские Врата иконостаса Борисоглебского собора в Чернигове, созданные на его средства[714]. Герб и монограмма гетмана Д. Апостола, а также его отца миргородского полковника П. Апостола и сына – украшают иконостас церкви в их родовых Великих Сорочинцах, ктитором которого был Данила[715]. На иконах Украинского гетманства тоже часто размещали портреты гетманов и казацких старшин – видимо, тех, кто заказывал данную икону или кому хотел угодить ее автор