[84]. Опираясь на нее, составитель «Повести временных лет» поправил предшественника и перенес рассказ о походе Игоря в 941 год.
С таким уточнением (941-й вместо заведомо ошибочного 920-го) свадьба Игоря и Ольги перед походом на Византию гармонирует с рождением у них наследника в 941 или 942 году (по Ипатьевской летописи), каковой наследник в 945 году был «велми детеск». То, что составитель «Повести» оставил статью о свадьбе Игоря и Ольги в начале повествования (да еще датировал 903 годом), объясняется его соображениями о лучшем обустройстве «княжения» Олега, и наших суждений о замужестве Ольги никак не затрагивает. В деторождение после 39 лет брака можно верить, как в библейскую историю об Аврааме и Саре, но использовать эту веру в исторических построениях не следует.
Очевидно, что мудрая девица из доселе славящегося красавицами Пскова вышла замуж за Игоря перед его походом на Царьград в 941 году, а в 945-м осталась во враждебном мире одна с маленьким сыном. Теперь, опираясь на Древнейшее сказание (с учетом его незначительных изменений в летописях) и привлекая все известные источники, посмотрим, что и в каких условиях совершила сама княгиня.
Часть вторая.Рождение Русского государства
Древнейшее сказание, которое легло в основу русских летописей, начинает историю Руси с подвига княгини Ольги — строительницы Русского государства. Последуем за сказанием и попробуем реконструировать картину событий максимально подробно и достоверно. Рассказ здесь едва ли не самый яркий и детальный, внутренне непротиворечивый и одинаковый во всех летописях. Нам остается лишь пополнить его представлениями и деталями, которые для сказителей и летописцев Древней Руси были настолько очевидны, что их было бессмысленно истолковывать. Мы, люди другого времени, делаем это с немалым трудом, который, я надеюсь, не будет слишком заметен в нашем рассказе. Стремительность развития событий от этого пострадает. Поэтому сначала познакомимся с рассказом Древнейшего сказания, наполняя его деталями повседневной жизни.
Одна против мира
Весной 945 года к берегу Днепра под Биричевым взвозом пристала средних размеров ладья. Княгиня хлопотала по хозяйству на своем дворе вне укреплений града Киева. Она сразу послала слуг узнать, кто пожаловал: ведь мужа Игоря дома не было. Ей сказали, что пришли древляне — 20 лучших мужей соседнего союза племен, с которого князь Игорь собирал дань. Вероятно, княгиня догадалась, что случилось неладное. Ратники воеводы Свенельда, которому Игорь отдал право брать дань с древлян, вернулись еще осенью[85]. Именно тогда дружина заявила князю: «Дал ты одному мужу много; отроки Свенельда изоделись оружием и портами, а мы наги; пойди княже, с нами на дань, и ты добудешь, и мы». Но и эта дружина уже вернулась в Киев, добыв себе «порты» и похваляясь сотворенным древлянам насилием.
А от князя вестей не было. Дружина рассказывала, что на обратном пути в Киев он «размышлял». В полюдье по землям союзных славянских племен, где киевские дружины могли «кормиться» с ноября по апрель, Игорь выезжал редко и далеко от дома старался не забираться[86]. Раз уж вышел за владения племенного союза полян на среднем Днепре и зашел по снежному пути в леса на западе, — то решил вернуться с малой дружиной и взять побольше. С тех пор только его и видели. Ольга с тревогой ожидала, что скажут приглашенные ею в каменный терем древляне.
«Добрые пришли гости, — сказала она. — Говорите, чего ради пришли». «Послала нас Деревская земля, — сказали послы, — передать: мужа твоего убили, потому что он, как волк, расхищал и грабил. А наши князья добры, расплодили землю нашу. Пойди замуж за князя нашего Мала».
Древнейший киевский сказитель был весьма осведомлен о судьбе князя и его малой дружины в земле древлян. Полагать, что из компании «волка» кто-то спасся, нет никаких оснований. Скорее всего, описание гибели Игоря восходит к речи, которую добрые древляне сказали потрясенной вдове. Послушаем их.
«Услыхав, что Игорь идет опять, советовались древляне с князем своим Малом: "Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, коли не убьют его. Так и этот, если не убьем, всех нас погубит!" Решив так, древляне послали людей навстречу Игорю: "Почто идешь опять? Взял уже всю дань!"». Князь не послушал увещаний и двинулся дальше. Когда он достиг их столицы Коростеня, древляне вышли за стены, убили Игоря и дружину его, и там же, около города, погребли.
Маловероятно, что степенные послы сообщили княгине детали расправы над «волком». Византийский император Иоанн Цимисхий говорил позже сыну Игоря и Ольги князю Святославу, что отец его «был взят в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое». Подобная расправа над серыми хищниками, идущая от языческих времен, была распространена среди крестьян и много веков спустя.
Все летописцы, передававшие этот рассказ, были восхищены тем, что Ольга никак не выдала своего горя. Справившись с внезапным и страшным потрясением, она мгновенно приняла единственно верное решение, последствия которого мы ощущаем через тысячелетие.
«Люба мне речь ваша, — сказала княгиня. — Уже мне мужа моего не воскресить. Но хочу вас почтить наутро перед людьми моими. А ныне идите в ладью свою и ложитесь в ладье, величаясь. Я утром пошлю за вами, вы же, величаясь, скажите: не пойдем на конях, ни пешими не пойдем, но несите нас в ладье, — и понесут вас в ладье».
«И отпустила их в ладью», — говорит Древнейшее сказание.
Наутро Ольга, сидя в тереме, послала за гостями: «Зовет вас Ольга на честь великую». «Не пойдем ни на конях, ни на возах, — сказали послы, — но несите нас в ладье». «Неволя нам, — ответили слуги, — князь наш был убит, а княгиня наша хочет за вашего князя». И понесли их в ладье.
Древляне сидели в ладье и гордились. Их принесли на двор Ольги и скинули в яму прямо с ладьей.
Ольга, сойдя к ним из терема и наклонившись, сказала: «Вы послы Деревской земли и пришли к нам от своего князя Мала. Добра ли вам честь?»
— Хуже нам Игоревой смерти!
Княгиня велела засыпать их живьем. Их тут и засыпали.
О жестокой мести Ольги древлянам помнят все. Этот архетипический эпос о жестоком, но справедливом возмездии беззащитной женщины сильным врагам достойно входит в ряд первичных образов русской и мировой культуры. Для древнейшего сказителя он знаменовал собой начало истории Руси. В летописании он находится на границе между легендарным, в разных источниках противоречивым и не подтверждающимся в иностранных текстах, и унифицированным, в основных пунктах достоверным и литературным, плавно переходящим в хронографический периодами русской истории.
О том, как мудрая и справедливая Ольга взяла власть, чтобы начать строить Русское государство, знали только русские авторы. Само начало державной истории в связи с выдающейся женщиной архетипично для славян. Своеобразие Ольги в том, что, появившись в русской книжности в образе из героического эпоса, она оказалась — как не без удивления и восторга подчеркивают сами летописцы — реальнейшим государственным деятелем, оставившим Руси не только единую державу, но и собственные конкретные следы, видимые много поколений спустя. Она же и благодаря ее трудам непутевый князь Игорь стали первыми правителями Руси, чьи имена были известны иностранцам. Легендарная Ольга вдруг материализовалась в Константинополе, за столом императора и его семьи, и русский эпос о ее подвигах сочетается с детальными протокольными записями о ее приемах во дворце Константина Багрянородного.
Это так же поразительно, как если бы мы нашли счет Елены Прекрасной на покупку косметики в Спарте перед ее бегством в Трою. Или если бы западная хроника включила рассказ о церемониале свадьбы легендарной чешской предводительницы Либуши с пахарем Пржемыслом и описала платье, в котором не менее эпичная польская княжна Ванда бросилась в Вислу, чтобы не выходить замуж за излишне агрессивного немца. По времени (первая половина X века) и воздействию на принятие в стране христианства — в обоих случаях при их внуках — с Ольгой близка чешская княгиня Людмила, мудрая правительница и воспитательница Вацлава Святого. Но даже высоко почитаемая чехами святая Людмила, подобно другим легендарным прародителям, не оставила потомкам зримых следов своей деятельности в виде домов, саней, сел, заповедных лесов и иностранных протокольных документов (помимо сохраняемых в Праге мощей).
В отличие от большинства эпических героев, отцов и матерей основателей, Ольга оставила след в истории на удивление конкретный. Поэтому и нам самое время задуматься, какие важные детали и обстоятельства в рассказе о мести Ольги древнейший сказитель и последовавшие за ним летописцы пропустили, благодаря их абсолютной ясности для них. В этом рассказе все прекрасно — недаром он в неизменном виде передавался летописцами и любителями книжности. Но для того, чтобы современный человек насладился им так же, как древнерусский, нам очень не хватает деталей, которые предки представляли себе очень хорошо, а мы — нет.
Ладья
Итак, к берегу Днепра под Биричевым взвозом пристала средних размеров ладья. Читатель, я уверен, представляет это судно близко к действительности, в духе картин Билибина и Рериха. Это была большая по нашим меркам весельная лодка с килем, выточенным из цельного ствола дерева, красиво загнутым вверх к носу и корме. Носовые и кормовые украшения в виде головы и хвоста дракона домысливают на ладье любители викингов. Такие украшения найдены на кораблях викингов в Скандинавии. Поборники родной старины, вспоминая прозрения Билибина, заменяют их на изображения коня, лебедя и иной милой русскому сердцу живности. Подобных носовых и кормовых фигур, как и больших ладей, в Древней Руси пока не найдено. В любом случае, реальные драконьи и воображаемые конские головы были съемными, для парадных случаев, вроде генерального сражения или посольства.