нищего. Более же всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел, простолюдин ли, или знатный, или посол; если не можете почтить его подарком, — то пищей и питьем: ибо они, проходя, прославят человека по всем землям, или добрым, или злым. Больного навестите, покойника проводите, ибо все мы смертны. Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите. Жену свою любите, но не давайте им (женщинам во множественном числе! — А.Б.) власти над собой».
«Что умеете хорошего, — учил Мономах, — то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь, как отец мой, дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран. Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится. Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее… Пусть не застанет вас солнце в постели… Спанье в полдень назначено Богом; по этому установленью почивают ведь и зверь, и птица, и люди».
Естественно, и Святослав с дружиной спали в полдень, особенно летом, когда кони хорошо идут по утренней и вечерней прохладе, а днем должны отстояться. И он, по описанному его потомком, «садился думать с дружиною, или собирался творить суд людям, или ехал на охоту или на сбор дани, или ложился спать» — всё, как заведено. О реальном наполнении двадцатилетней жизни Святослава походами, вероятно, местными войнами и отражением набегов печенегов, путешествиями и т. п. мы не знаем. Впрочем, мы не ведаем большинства этих деталей и в жизни последующих князей.
Древнейшее сказание, а за ним летописи кратко описали только эпические подвиги Святослава и его дружины, принципиально важные для судьбы едва родившегося Русского государства и формирования его мировоззрения.
Великие пути
Правившая на Руси княгиня Ольга, потеряв сына как продолжателя своего дела административно-хозяйственного обустройства страны, могла под его командой направить энергию дружинных мужей и отроков на благие цели. Как государственный деятель, она просто вынуждена была использовать сына в качестве барса. Дружина должна была воевать против внешних врагов, иначе стала бы искать «чести и славы» дома. Княгине удалось продержать сына и его ратников в мире очень долго. Вечно это продолжаться не могло. Созданное с большими затратами войско — две трети дохода страны в год — должно было выступить. Главное было точно определить цель.
До Ольги князей-разбойников не волновало, что значительная часть восточных славян (в том числе регион нынешней Москвы) не входит в их сферу влияния. Жившие по Оке до самой Волги вятичи подчинялись Хазарскому каганату. Ходить туда в полюдье из бассейнов Днепра и Десны было неудобно, да и ссориться с хазарами, державшими выход на ценный для торговли и грабежа Каспий, князьям было не с руки. С хазарами они просто договаривались[190].
Государственная система Ольги делала присоединение земли вятичей выгодным, тем более что выше по Волге славяне успешно колонизировали земли союзных им финно-угорских племен муромы и мери со столицами в Муроме и Ростове. Еще выше по Шексне и Мологе лежали владения новгородских словен, через которые проходил водный путь в Балтику. Весь север, как мы помним, до Ольги князей-разбойников тоже не интересовал: он был отдан на откуп варягам, хорошо понимавшим значение Великого Волжского пути с точки зрения торговли и грабежа.
Княгиня смотрела на этот путь именно с точки зрения международной транзитной торговли. Она, торговля, шла от Великого шелкового пути на южном берегу Каспия до торговых городов на Северном море и была едва ли не более выгодной, чем вывоз товаров в Византию и перепродажа ромейских богатств на Балтике. Но для мирных караванов Великий Волжский путь был в начале правления Ольги перекрыт трижды. В среднем течении великой реки (примерно от современного Волгограда до Сызрани) купцов грабили воинственные буртасы. Расцветшая в X веке Волжская Булгария требовала с купцов пошлины, а часто их грабила. В Поволжье и Донских степях гнездился загнивающий, а потому особенно жадный Хазарский каганат.
Дальше по маршруту торговых ладей тоже было неспокойно. На берегах Каспия, помимо старых воинственных племен, яростно сражались друг с другом всадники под зеленым знаменем Пророка. Движение вдоль берегов моря на юг, где проходил Шелковый путь, было весьма опасно. Даже Вещий Олег, если это был он, с большими силами русов не смог удержать там город Бердаа.
Древнейший сказитель продемонстрировал, насколько Святослав и его дружинники были далеки от проблем геополитики. Не случайно, по его рассказу, «возмужав», князь попросту рассылал вызовы «в страны, говоря так: "Хочу на вас идти"». Желающих помериться силами с никому не известным воином не нашлось, но князь не унывал. Придя в 964 или 965 году «на Оку реку и на Волгу», он «нашел» (буквально: «налез») вятичей. И сказал вятичам: «Кому дань даете?» — «Хазарам дань даем, по шелягу с рала», — ответили вятичи. Дань была посильной — по монете с сохи — участка земли, обрабатываемого одним землепашцем, оратаем. Добровольно менять ее на дань русскому князю вятичи не желали. Хазары легко могли прийти к ним по воде и по льду замерзших рек. А защита от князя из Киева выглядела сомнительной.
Святослав со своими превосходными воинами мог нанести сильному союзу племен вятичей сколько угодно поражений. Но не мог завоевать их скрытые в густых лесах владения. С войском максимум в несколько тысяч дружинников он вообще ни одну страну, народ которой не был разобщен, завоевать не мог. Князь сделал правильный выбор. Он вернулся домой и в следующем году пошел на хазар. Каган со своей прославленной конницей вышел против князя — и на этом трехвековая история Хазарского каганата (650–969) закончилась. Древнейшее сказание и основанные на нем летописи говорят об этом великом походе возмутительно кратко:
«В год 6473 (965). Пошел Святослав на хазар. Услышав же, хазары вышли против него во главе со своим князем каганом. И сошлись биться, и одолел Святослав хазар, и столицу их и Белую Вежу взял. И победил ясов и касогов, и привел к Киеву». Последние слова сохранила только Новгородская летопись. В Ипатьевской написано: «И пришел к Киеву», в Лаврентьевской этих слов вообще нет. Киевские летописцы не были в восторге от постоянного пополнения населения их города разными народами, подчеркивая чистоту и особость полян.
То, что Святослав сокрушил Хазарский каганат, казавшийся прочным и могущественным даже восточному римскому императору, — несомненно. Археология и письменные источники наших соседей это вполне подтверждают. Каганат с тех пор вообще исчез со страниц истории. Но как русскому князю это удалось? Мы знаем, что каганат был довольно рыхлым объединением множества оседлых и кочевых народностей междуречья Волги и Дона, Северного Кавказа и Крыма под властью тюркского кочевого народа хазар. Некоторые из подданных им племен — например, аланы-ясы — были многочисленными, сильными и не испытывали восторга от власти пришельцев. Верхушка хазар исповедовала экзотический в этом районе мира иудаизм, в то время как аланы были христианами, ряд кавказских племен и волжские булгары приняли ислам, а часть подданных каганата оставалась язычниками.
Хазары составляли лишь тонкий правящий слой над массой разноплеменных, разноязыких и разноверных народов. Эта государственная рыхлость объясняет, почему после гибели кагана и его войска в битве со Святославом каганат быстро развалился. И почему великому князю пришлось, помимо хазар, отдельно побеждать отважных ясов (предков осетин) и их соседей касогов (адыгов — предков кабардинцев, черкесов и других народов Северного Кавказа)[191].
Но каким образом русскому войску, сражавшемуся в пешем строю, удалось одолеть сильнейшую в регионе, прекрасно вооруженную хазарскую конницу? Археологи основательно исследовали превосходные длинные сабли, крепкие шлемы, гибкие пластинчатые доспехи, легкие конные топоры, острые копья и стрелы хазар. Если на Руси самое совершенное по технологии оружие — мечи были почти полностью привозными, а значит, дорогими и редкими, то великолепные длинные и узкие хазарские сабли из отличной стали массово производились на месте. Хазарская знать, поселившись в городах, разжирела и утратила боевые навыки, но масса хазар хранила традиции кочевников. Они оставались великолепными всадниками, закованными в железо от макушки до пят. Их пластинчатый или кольчатый доспех, продолжавшийся ниже колен, имел даже голени из вертикальных полос, как у византийских катафрактов. Историки вооружения полагают, что у тяжелой хазарской конницы морда и грудь коня тоже были прикрыты пластинчатой броней.
Князь, способный скакать на конях без устали, мог догнать хазар в степи. Но разбить их конницу силами пехоты было нельзя, если каган не захочет дать решительный бой. Значит, каган сам должен был вступить в битву со Святославом, не подозревая об истинной силе его дружины. Именно поэтому Святослав, ничем еще не прославленный, двинулся из северских земель на Дон обычным путем русских торговых караванов и воевод, желавших пограбить на Каспии (вспомним Олега — Х-л-гу). Столкновения с русами в этих местах были у хазар в памяти с первого упоминания о Русском каганате в 830-е годы. Именно тогда византийские инженеры построили для кагана крепость Саркел на Дону на пересечении сухопутных и водного торговых путей, а на его притоках — еще несколько крепостей, обнаруженных археологами. Приняв движение Святослава за обычный набег на укрепленную границу, каган выступил ему навстречу и опрометчиво принял бой с противником, силу которого себе не представлял.
Атака тяжелой конницы, не имеющей еще средств и навыков для таранного удара копьями, на легче вооруженную, но чрезвычайно сплоченную русскую пехоту была обречена. Еще первые тяжелые всадники парфяне, атакуя легионы Красса, имели успех лишь в результате долгого методичного обстрела римских рядов своими легкими всадниками с их превосходными, не виданными по силе рекурсивными луками, пробивавшими римские щиты и доспехи насквозь. Но даже истратив возы запасных стрел, парфяне испытали в битве при Каррах серьезные трудности в бою с легкими германскими всадниками, привычно и храбро действовавшими вместе со своей пехотой. В бою со Святославом все было иначе. Хазарские лучники отнюдь не превосходили русских. На расстоянии точного выстрела их коней на полном скаку косили русские сулицы. Для эффективного использования их длинных сабель нужны были скорость и пространство, а не увязание в русских рядах. Но главное — их тяжелая конница, принадлежавшая разным кланам, не могла действовать как «могучий одушевленный организм». Легкая конница их подданных вообще не рвалась в бой. В этой битве «голова» каганата была срублена начисто.