утверждению египетского царя при помощи римской армии.
Под давлением дурных предзнаменований осенью 57 года Авлет решил покинуть Италию. Он обосновался в знаменитом храме Артемиды в Эфесе. В это время в Риме Помпей без особого успеха силился победить своих противников и выпроводить Авлета в Александрию. Царю повезло с наместником новой римской провинции Сирии — Авлом Габинием, который согласился ему помогать, вытребовав для себя колоссальную комиссию в десять тысяч талантов. Отвергнув план войны против парфян, он объединил все резервные войска и вступил в Египет. Муж Береники, Архелай, повел себя мужественно при встрече с захватчиком, но погиб в сражении, закончившемся разгромом египетской армии. Птолемей, единственной целью которого было умертвить свою дочь Беренику, спешно вернулся в Александрию. Второе правление Птолемея XII началось, таким образом, с разграбления столицы, оставленной Габинием якобы для защиты царя и римских интересов. В городе хозяйничала солдатня галльского и германского происхождения. Казна была полностью разворована, а Авлет должен был еще возвратить огромные суммы, которые он занял у римских банкиров для раздачи многочисленных взяток. Не имея возможности выполнять свои обязательства, он решил поручить главному среди оставленных в городе военных — Рабирию Постуму — управление финансами Египта, наградив его титулом диойкета, позволяющим свободно грабить страну. Это вызвало возмущение среди местного населения, на что Авлет, без сомнения, коварно рассчитывал. Под давлением толпы Постум был смещен и вынужден бежать. Однако и в Риме его ждало привлечение к суду за многочисленные денежные растраты.
Несмотря на все перипетии, финансовые сложности государства не были решены. Царь вынужден был прибегнуть к резкому снижению ценности серебряных денег, которая оставалась практически неизменяемой со времен принятия финикийского эталона еще Птолемеем I. В серебряной монете (статер или тетрадрахм) содержание драгоценного металла упало с 90 до 33 %, что свидетельствовало о крахе денежной системы Лагидов, который предшествовал их политической агонии. Ко всем этим сложностям прибавились еще и волнения, связанные с плохо организованной преемственностью власти. Преждевременно состарившийся царь предчувствовал свою скорую смерть. У него осталось четверо детей — два сына и две старшие дочери, что не сулило в будущем династического мира. Дабы избежать опасности, он объединил всех своих отпрысков внутри единой коллегии «новых богов Филадельфов», демонстрируя тем самым путь к согласию, желанному и одновременно невозможному, что выдавало все бессилие власти в утверждении жизнеспособного, прочного наследования Лагидов.
Мы мало знаем об обстоятельствах наследства Авлета, так же как и о борьбе за власть между старшей из дочерей — Клеопатрой VII и ее братом — Птолемеем XII, вернее — о борьбе двух александрийских групп, поддерживающих каждая своего претендента.{15} Дальнейшие события проясняются лишь с прибытием Юлия Цезаря в Александрию осенью 48 года. Последние месяцы правления Птолемея XII (между февралем и июлем 51 года) покрыты непроницаемым мраком. Либо к тому времени царь был уже мертв, но эту новость удалось скрыть на некоторое время, либо он был настолько болен, что уже не мог управлять государством: в любом случае Клеопатра воспользовалась этой неопределенной ситуацией, чтобы составить завещание в свою пользу.
На самом деле такой исход был полным противоречием последней воле Авлета, завещавшего престол царственной семейной паре — союзу старшей дочери и первого из своих сыновей. В принципе, выполнение условий завещания было возложено на римский сенат, то есть на Помпея, который считался опекуном династии Лагидов. Теперь же он находился перед уже свершившимся фактом, ибо Клеопатра после периода фиктивного соуправления со своим отцом вскоре оказалась единственной правительницей. Несмотря на то что ей было всего лишь около девятнадцати лет и на ее несгибаемую волю к власти, которую она продемонстрирует позднее еще не раз, вероятно, Клеопатра пользовалась весомой поддержкой среди друзей умиравшего царя. Несомненным остается одно: мы не можем рассматривать эту возможную поддержку за неимением каких-либо сведений, тогда как клан противников нам хорошо известен. Противники не сидели сложа руки и старательно добивались, чтобы предполагаемая воля покойного царя была соблюдена. В течение всего 50 года Клеопатра была вынуждена мириться с сосуществованием самого старшего из братьев — двенадцатилетнего ребенка, как одного из соправителей. Но вскоре царица и его отодвинула на второй план, оставив, таким образом, свободным поле деятельности для опекунов своего брата.{16}
Внутренняя ситуация в стране доходила до наивысшей точки нищеты и нестабильности, ибо непрерывные неурожаи только умножили раздражения и недовольства предыдущим правлением. В октябре правители издали эдикт, устанавливающий контроль над всеми имеющимися излишками пшеницы в Верхнем Египте и предписывающий под страхом смертной казни транспортировать ее в любое место, кроме Александрии.{17} Только угроза голода могла оправдать такое исключительное предписание. Попыталась ли Клеопатра воспользоваться общим недовольством во благо себе? Действительно ли она бежала из Александрии, чтобы найти поддержку в провинции? Страна находилась в состоянии полнейшей путаницы: Клеопатра положила начало новой эфемерной эре, которая была принята ее сторонниками в датировке документов,{18} тогда как другие продолжали называть «царя Птолемея и царицу Клеопатру богами Филопаторами»,{19} как будто не произошло никакого разрыва. Мы не знаем, каким образом Клеопатра была изгнана из Египта. Но факт в том, что она оказалась на границе Палестины, поддерживаемая гражданами Аскалона, которые чеканили деньги с ее изображением.{20} Дабы предотвратить возможное возвращение царицы, советники ее брата поставили последнего во главе армии в Пелусии. Однако гражданская война в Египте представляла меньшую опасность по сравнению с грозными событиями, которые сотрясали в то время территории, находившиеся под властью Рима. Двое старых союзников — Цезарь и Помпей — были равно втянуты в безжалостную войну. Армия Помпея потерпела сокрушительное поражение в битве при Фарсале в Греции 9 августа 48 года. Полководец обрел убежище в Египте, где его благосклонность к прежнему царю позволяла рассчитывать на радушный прием. Но его ожидал там трагический конец, о чем существует патетический рассказ у Плутарха. Потин и Ахилл, которым было известно, что Цезарь гнался по пятам за беглецом, и желая угодить победителю, предпочли предать смерти бывшего триумвира, едва тот сошел с корабля на пелусийский берег.{21}
Продолжение истории хорошо известно. Появление Цезаря в Александрии, его неудовольствие, вызванное тем, что он узнал об обстоятельствах смерти своего противника, и чувство ненависти, которое он испытал к клике советников царя, внезапное, при пикантных обстоятельствах появление Клеопатры перед Цезарем — все это привело к временному урегулированию кризиса за счет возвращения к status quo ante, навязанного новым хозяином Рима. На самом деле, Цезарь недооценивал всех опасностей ситуации, более сложной, чем могло показаться на первый взгляд. Вскоре он оказался в ловушке настоящей городской войны, так называемой «александрийской войны», все события которой описывать здесь бесполезно. Смерть юного царя Птолемея XIII, утонувшего в порту, и прибытие долгожданного подкрепления к Цезарю поставили точку на этом печальном эпизоде, грозившем разрушить город и преждевременно похоронить карьеру молодого диктатора. Понимая это, Цезарь решил укрепить позиции Клеопатры в качестве царицы Египта, лишь для проформы назначив ей в помощники последнего из ее братьев, очередного Птолемея. Путешествие по Нилу победителя и уже беременной молодой царицы в начале весны 47 года позволило повысить престиж Клеопатры среди египетского населения, укрепив связи, объединяющие двух любовников. Вскоре после такого помпезного действия Цезарь покидает Египет, но, опасаясь возобновления волнений, оставляет из предосторожности три военных легиона на этой беспокойной земле.
С 47 по 30 год Клеопатра царствовала единолично, избавившись от всех опекунов, если не считать чисто номинальных помощников, без каких-либо ограничений, за исключением тех, которые навязывал ей протекторат Рима, чьей благосклонностью она пользовалась. Хотелось бы больше знать о возможном улучшении внутренней ситуации в стране, к которой могло привести такое благоприятное стечение обстоятельств. К несчастью, эпоха Клеопатры крайне скупа на документы: количество записей, сделанных как на греческом, так и на египетском языках, самое ничтожное. Между тем древние авторы часто распространялись о том, что касается вмешательства в дела Рима царицы, роль которой сделала виток от взлета до окончательного падения.
23 июня 47 года Клеопатра родила сына, которого назвала Птолемей Цезарь для того, чтобы больше не было никаких сомнений по поводу ее союза с Цезарем, плодом которого был этот ребенок. Она не обращала внимания на скандальный характер этой связи как с точки зрения римлян, так и с точки зрения египтян. Менее года спустя, в мае или июне 46 года, царица в сопровождении своего малолетнего сына и супруга-брата направилась с официальным визитом в Рим с откровенной целью восстановить дружеский договор и союз с сенатом и народом Рима, чем когда-то выгодно воспользовался Авлет. Речь шла о воссоединении с Цезарем, который готовился к празднованию не менее четырех триумфов подряд, один из которых был посвящен его победе над Александрией, где была выставлена на всеобщее обозрение родная сестра Клеопатры, несчастная Арсиноя, совершившая непростительную ошибку, заняв сторону восставших. Египетский двор пребывал в Риме до Мартовских ид 44 года, во время которых произошло убийство диктатора. Завещание Цезаря развеяло все иллюзии царицы и ее сына, он передавал все бразды правления и оставлял единственным наследником молодого Октавиана. Клеопатра, разочарованная и лишенная своего защитника, поспешно вернулась в Александрию, где исключила любой возможный риск оспаривания наследства, устранив своего брата Птолемея XIV. Птолемей Цезарь становился официальным соправителем до того, как такое положение дел было признано в римском сенате в 41 году.