Повседневная жизнь фермера в мире монстродевушек — страница 23 из 52

Но девушка очень серьезно относилась ко всему, чему бы я ее не попросил. Видно было, что из нее выйдет толковая и понятливая помощница. Я невольно вздохнул, подумав о том, сколько ее соплеменников томится в рабстве, теряя при этом большую часть того, на что они способны. Ведь наверняка и работорговцам, и покупателям невольников плевать на возможности рабов. Думаю, их используют там, где жалко тратить силы ценных людей или где надо тупо и просто махать киркой, например. А еще припомнить высокую смертность, недоедание… и черт!

Ручка Экскалибура едва не раскалилась докрасна, обжигая мне руку. Я и не заметил, как разозлился, но мое чудо-оружие вовремя дало о себе знать, прерывая мои яростные размышления. Глубоко подышав, обратился к нему:

— Я ведь знаю, ты меня каким-то образом понимаешь. Спасибо тебе, Экскалибур. Спасибо. Что поделать — я не могу даже думать спокойно о тех, кто сейчас, возможно сидит в клетках работорговцев… Но я не герой, да и слишком слаб… Да и вообще, понимаешь, я только-только вырвался на свободу, где сам томился в такой же, пусть и золотой клетке. Понимаю, это звучит как эгоизм чистой воды, но я бы хотел отдохнуть… Хоть немного отдохнуть, прежде чем куда-то срываться с мечом наголо и причинять добро. Да и вот тоже, если подумать. Допустим, кинусь я завтра освобождать рабов из той же банды, в которой держали Чану. Допустим, мне удастся победить… И что дальше? Им всем некуда будет идти. А там ведь наверняка не просто одинокие девушки, а люди и нелюди всех возрастов… И куда мне их девать? Отпустить и предоставить самим себе? Так их пожрут те же монстры без защиты в лесу, прежде чем они доберутся хоть куда-нибудь. Взять с собой? Нет, но понимаешь, одно дело — ушастая. Я могу о ней позаботиться. Но другое дело — куча ее соплеменников. Продукты кончатся в один момент, а потом что? Гнать взашей или попробовать жить в моем мире? Так нас мгновенно вычислят и начнутся вещи хуже рабства в миллион раз! Вот то-то и оно. Был бы я бездумным героем, которого призвали боги в этот мир, дали бы лошадку и меч с напутствием — скачи, мол, герой и освобождай рабов… Ох, я бы поскакал! Думать ни о чем не надо — за тебя будут думать те, кто тебя призвал. Но я — обычный пацан в чужом мире… Я просто хочу спокойно жить!..

Сзади вдруг раздается шорох и я чувствую, как меня обнимают мягкие тоненькие лапки, а к спине прижимается подобие груди. Она все еще высушенная, но определенная мягкость уже есть.

— Чана⁈ — восклицаю я. — Давно ты тут?

— Почти с самого начала, — откликается девушка. — Я хочу сказать… Не тревожьте себя хозяин! Не изводите себе душу! Когда бы вы не решили для себя выйти наружу, никто из рабов не скажет вам «Где же вы были раньше⁈» Честно, я сначала тоже так думала, что вы, обладая такой удивительной мощью и невероятным оружием должны… нет, даже обязаны ринуться и освободить мой народ! Но потом начала понимать, как вы бесконечно правы. А сейчас выслушала вашу речь и окончательно убедилась в вашей мудрости! Нам сначала надо создать базу! Запастись продуктами! Обрести место на Орионе и только потом, если наша помощь еще будет нужна, то предложить руку помощи тем, кто будет в этом нуждаться…

Чана вздохнула и переместилась вперед, заглянув мне в лицо серьезными красными глазами.

— Тем более, вы правы насчет богов, Хозяин. Их воля имеет далеко не последнее значение. Если верить легендам, последнего Избранного именно они призвали, оберегая каждый его шаг. Самовольно выступать в поход, принимая на себя его обязанности — означает вызвать Их гнев.

Поглаживаю минуту умолкнувшую зайку по голове, зная, что это нравится нам обоим. Потом нехотя останавливаюсь и говорю:

— Хорошо, что ты меня понимаешь. Ладно, успела перекусить?

Лицо зайки светлеет и она показывает свою корзинку, где отдельно от морковки и капусты лежат аккуратно завернутые в пакетик бутерброды.

— Давайте поедим?..

… Остаток дня пролетает в хлопотах, о которых я даже и не догадывался. Ушастая, осознав просто факт того, что я отношусь к ней как к равной, взяла на себя инициативу того, что можно сделать на участке. Хотя последнее слово всегда оставалось за мной. Правда, я только соглашался, слегка ошеломленный ее весьма дельными предложениями. Так, например, мы прорыли канавки из одной грядки в другую, чтобы не вызывать затопления и равномерно поливать все по очереди. Принесли колышки и построили небольшую теплицу с использованием самого обычного строительного полиэтилена. Так, успевая сделать одно за другим, мы и не заметили, как наступил вечер.

Готовили вместе, улыбаясь и делясь впечатлениями, купались раздельно, хотя зайка явно была бы не против разделить со мной ванну. Но я лишь отшучивался, намекая той на то, что надо больше и чаще питаться, чтобы скорее прийти в форму. Зайка дулась, но не обижалась критически, понимающе вздыхая.

— Видели бы вы мою маму! — изрекает она, когда заходит в мой кабинет-спальню после принятия душа. — Ох, она была первой красавицей на деревне! Думаю, я в нее пошла и телом, и характером. Вот только надо набрать вес и вернуть форму. И вы сами увидите, какая я буду красивой!

— Ты и так очень красивая! — утешаю ушастую, не отрываясь от ноутбука. — Уверен, мы еще увидим разумных твоего племени и они будут без ума от твоего вида!

— Хозяин! — мгновенно нахохлилась Чана. — Мне не нужен никто кроме вас!

Улыбнувшись, хлопаю по сидению дивана рядом со мной. Дважды просить не приходится: зайка одним прыжком занимает предложенное место, сразу же протискивая голову на колени.

— Есть что-то интересное? — спрашивает ее любопытная мордашка.

Засранка! А то не понимает, что локтями упирается в мое причинное место! Мне и так трудно сдерживаться, находясь рядом с ней, так эта ушастая еще и флиртует! С трудом нахожу в себе силы сдержаться, гладя ее по голове. Хитрюга мурчит от удовольствия, закатывая глаза.

— Хм!

Я придумываю новую пытку через удовольствие, дотягиваясь до баночки с пластиковыми палочками для чистки ушей. Вообще, я макал их в спирт и протирал клавиатуру, но сейчас решаю использовать по назначению.

— Лежи смирно и не двигайся! — предупреждаю девушку, аккуратно укладывая ее голову боком, затылком к себе. Та удивленно вскидывает ушки, а мне как раз оно и надо! Пододвинув настольный светильник ближе таким образом, чтобы свет падал на ее голову, принимаюсь за очень ответственную работу. Поймав ее левое ушко, беру его в прочный захват и принимаюсь медленно водить ватной палочкой по внутренней области, счищая ту ушную грязь и серу, которая остается даже после тщательной мойки. Чана охает, Чана вертится и извивается всем телом, но ее головка ровно покоится на моих коленях, пока я физически насилую одну из ее ушных дырочек. Чем ближе к отверстию приближается палочка, тем громче стонет зайка, тем резче она дергается, явно испытывая что-то среднее между удовольствием и насилием надо собственным организмом. Думаю, ей самой трудно чистить и промывать такие длинные и глубокие меховые прокладки, служащие ей антеннами и слуховым аппаратом. А ведь за ними тоже надо регулярно ухаживать!

Я еще не почистил и половину одного уха, а пришлось сменить и выкинуть уже три палочки. Тогда меняю тактику. Беру пару салфеток и действуя ими как платком, слегка смачиваю в спиртовом растворе и аккуратно вычищаю многострадальное ушко, действуя на этот раз немного грубее.

— Глянь!

Показываю опешившей девушке грязные салфетки и палочки. Та пытается отмявкаться, что тщательно мылась и понятия не имеет, откуда все это взялось.

— Это все находится в твоих ушках, — говорю я. — Хорошо, что ты их моешь, но иногда надо и чистить хотя бы салфетками. Только очень аккуратно, чтобы ничего не повредить.

Выкидываю салфетки, вновь хватая палочку. Теперь, когда наружное ухо полностью вычищено, можно отодвинуть мех, скрывающий внутреннее ухо и…

— Матерь божья! — восклицаю, увидев там целые гроздья серы. — Да тут лопата нужна!

Приходиться вновь подключать салфетки, чуть ли не пальцами выковыривая серные залежи. Зайка едва не пищит, когда я грубо касаюсь чувствительных зон, но терпит, понимая, что просто так я не буду над ней корпеть. Спустя пару минут и несколько пачек изгвазданных салфеток, я облегченно вздыхаю, несколько раз проходясь по внутреннему уху палочками. Зато оно едва ли не сверкает чистотой!

— Ф-ф-ух! Готово! — восклицаю я. — Так, дай встану, надо приготовить еще салфеток. Кто бы могу подумать, что у тебя там все так запущено!

Ушастая встает, краснея.

— Так ведь у меня не было никакой возможности следить за собой, хозяин, — лепечет она.

— Ф-фух, не волнуйся, — улыбаюсь девушке. — Я не виню тебя. Просто не ожидал. Зато сейчас вычистим второе и ты будешь слышать в десять раз лучше!

Чана покорно ждет, пока я не займу свое место и уже не в пример скромнее, кладет голову на колени, носиком упираясь в мой живот, прикрытый рубашкой. Она еле слышно сопит, явно наслаждаясь моим запахом, пока я готовлю инвентарь для трудной и геморройной работы…

… — Вот и все! Наконец-то, — говорю, потягиваясь через минут двадцать. Но девушка уже давно и спокойно сопит в обе дырочки, обхватив меня лапками. Когда именно она уснула — для меня остается загадкой. Выскользнув из ее мягких объятий, решаю не будить зайку, но перенести в свою кровать. Уже заправляя на ней одеяло, борюсь над желанием лечь рядом, но понимаю, что спокойно выспаться мне, так или иначе, не удастся. Потому иду спать на диване, выключая в спальне свет…

Но стоило мне только сомкнуть глаза, как в комнату вбежала ошалевшая зайчиха, которая с разбегу прыгнула на диван!

— Хозяин! Хозяин! Вставайте! — заорала она дурным голосом. — Вставайте! Они растут! Они живые!

— Кто⁈ Где⁈ — пробормотал я, пытаясь понять, что происходит. — Чана, какого хрена? Который час⁈

Но бешеная ушастая напрочь игнорировала мои слова, пытаясь стащить меня с ложа и уволочь в неизвестном направлении. Поблагодарив себя за то, что спал в одежде, нехотя сел и поймал взвизгнувшую Чану за хвост.