— Арина, слушай команду…
Говорю резко и быстро, на ходу сбрасывая рюкзак и вытаскивая из него дополнительный мешок, в который начинаю бережно, но шустро перекладывать зелья исцеления. Оставив себе несколько штук из трех десятков, передаю сумку ничего не понимающей эльфийке.
— Дуй обратно, — киваю головой в сторону темнеющих за нами клеток, — и раздай всем, кто наиболее в них нуждается. Остальных выведи к костру. Распорядись, чтобы убрали подальше трупы. Пусть Чана оторвется от своей мести и сожжет их. Мы же не хотим, чтобы сюда нагрянули еще какие монстры? Поделитесь припасами, какие у вас есть и скажи, что я уже готовлю еду всем остальным. Особо не болтайте! Мы — просто случайные авантюристы, поняла?
Остроухая кивает и кинув последний взгляд на бывших сопровождающих, исчезает. Слышу, как она зовет всех прочих присоединиться к ней. Вскоре я остаюсь наедине с тремя обессилевшими эльфийками. Тогда и я захожу в клетку, стараясь не наступать на жидкую грязь и приподнимаю голову самой ближней ко мне, подсовывая к безгубому рту банку с зельем.
— Пей, — говорю, стараясь выдержать ужасное зрелище и не подать виду. — Пей! Это зелье исцеления! Оно помож…
Девушка резко мотает головой, а я не успеваю среагировать. Банка вылетает из моих рук и падает на пол, разливая драгоценное содержимое!
— Какого?..
Растерянно смотрю на остатки исчезающего зелья и изуродованное лицо эльфийки. Девушка пытается что-то произнести, но у нее получается лишь шипение. Тогда я беру вторую банку, уже крепче сжимая ее за горлышко.
— Вы тоже будете против? Ты? Может, ты?
Подношу банку ближе к той, которая ответила Арине. Но сил у той хватает лишь на то, чтобы отвернуться и проворчать:
— Поди прочь, пес! Пусть мы и попались в ваши грязные лапы, но вам не сломить наш дух! Мы можете насиловать и уродовать наши тела, но…
— Да мы их убили! — кричу, перебивая ее. — Всех убили! Главаря за палаткой уже режут последнего! Вы че ёбнулись совсем на почве расизма? Мы помочь вам хотим!
— Не лги, человек, — тихо отзывается другая эльфийка со сломанными ногами. — Не лги нам на смертном одре. Нам осталось немного и никто из нас не переживет сегодняшнюю ночь. Мы не будем пить зелье. Непонятно… кх-х-х… как здесь оказалась она, эта ущербная девчонка… Но тебе мы точно не доверим свои жизни. Мы уйдем тихо и молча в сень деревьев…
— Вы забрали нашу честь и достоинство! — гордо, хоть и слабо поддерживает ее первая, со сломанными руками. — Изуродовали наши тела! Но дух наш вам не сломить!
— Оставьте их, милорд! — слышу позади недовольный голос зайки. — Если эти курицы не хотят жить, их уже ничто не возьмет. Они упертые как тупые овцы. Фанатички! За своих богов готовы жизни отдавать!
— А мне они нравятся! — перебиваю зайку. — Настоящие воительницы, готовые отстаивать свою честь до конца! На таких всегда можно положиться в бою. И спину прикроют, и раненого из боя вытащат, рискуя собственной жизнью!
Краем глаза гляжу на эльфиек, собравшихся добровольно повесить лапки и уйти их жизни. Чана мгновенно надувается, готовясь обидеться, и лишь в последний момент понимает, почему я отчаянно махаю ей рукой незаметно от узниц. Сдувшись, она пищит тоненьким голоском:
— Как жаль, милорд! Нам предстоит еще немало битв, а хороших товарищей так и не нашли! Мы-то, слабые женщины, не можем сражаться! Жаль, что эти девушки так рано решили попрощаться с Лесом и Светом, а ведь могли бы еще не раз выйти в бой и ощутить радость битвы и кровь врагов на клинке! Кто же отомстит за их поруганный дух⁈ Не думаю, что Элуна примет в свое окружение таких слабачек, которые даже не попытались отомстить!
Даже не вижу, а ощущаю, как зашевелились позади меня разозленные воительницы. Тогда подливаю масла в огонь.
— Да, — понуро склонив голову, говорю я. — Очень жаль. Придется поискать подходящих среди бывших рабов. Уверен, кто-нибудь согласится за трехразовое питание, мягкую постель и золотые монеты изредка помогать мне в бою. Надеюсь, что…
— Д-дайте зелье-е, — не выдерживает одна из девушек. Слишком поспешно поворачиваюсь, но они, похоже, не поняли моей игры. Самая грязная, почти черная эльфийка со сломанными ногами все еще отворачивается, явно набивая себе цену, но две других тянутся ко мне.
— Д-дайте…
Повторяю процесс исцеления, снова начиная с безгубой. Теперь-то она жадно выпивает все до последней капли, а потом прислоняется к прутьям. Ее тело слегка светится, а кости начинают трещать, вставая на место. Лицо словно оплывает, возвращая себе первозданную красоту, но я уже поддерживаю голову второй, которая даже не может помочь себе. Укладываю ее рядом с первой, слыша болезненный треск косточек. Но девушек уже, похоже, это не волнует — обе с улыбками облегчения теряют сознание. Тогда я подступаюсь к третьей, садясь рядом на корточки.
— Шайса? Верно? Слушай… Я не похож на тех людей, которых ты видела. Можешь не верить, но расспроси обо мне Чану. Вон она стоит рядом. Чана?
— Да, милорд?
— Расскажи о себе.
— Я — бывшая рабыня из этого лагеря! — немедленно сообщает зайка, аккуратно заходя в клетку. — Только я сбежала из него месяц назад. Мне повезло повстречать Магнуса, моего милорда, который выходил и вылечил меня. Я поклялась ему в верности и не прошло ни одного дня, чтобы я пожалела об этом. Если честно, я вообще никогда не видела никого, кто бы был таким же добрым и хорошим. Да, он человек, но это единственное, чем он похож на тех ублюдков. Кстати, Магнус…
— А?
— Я отдала Хаббада рабам. Думаю, они уже растерзали его. Арина носится с зельями, но ей нужна помощь. Собственно, я пришла для того, чтобы доложить. Рабы… Бывшие рабы собираются на площади. Очень-очень много больных и травмированных. Зелий не хватит. И все очень голодны.
— Беги и разверни полевую кухню, — командую ей. — Поставь греться воду в кастрюлях. Во всех кастрюлях, что у нас есть! Да, попроси помощи, пусть тебе принесут все емкости, какие найдут! Из тоже надо отмыть и наполнить водой. Я сейчас закончу тут и прибегу готовить. Заодно и подлечу своими силами остальных.
Чана выходит из клетки и тут же скачками уносится к костру. Слышу, как она весело и живо командует… и вдруг чувствую, как мою ладонь сжимает лапка последней израненной эльфийки. Ого! Да моя рука как в тисках! Даже в темноте вижу блеск ее черных глаз.
— Шайсаниэль, человек. Меня зовут Шайсаниэль.
Девушка явно пересиливает себя, но видно, что слова зайки тронули ее сердце.
— И до тех пор, пока я не разберу, кто ты есть на самом деле, ты обязан называть меня так. И никак иначе. И мы пока останемся на нейтральном положении. И…
— Да заткнись и пей уже! — не выдерживаю, подсовывая зелье ей ко рту. — Потом разберемся, сначала приди в себя!
Если бы Шайса могла стрелять молниями из глаз, то я бы уже осыпался горкой пепла на пол и никакая регенерация бы не спасла. Но если она и обладала магическими силами, то сейчас находилась на грани полного истощения, потому сделала все так, как я потребовал. Заткнулась и стала мелкими глотками потреблять зелье. Уже с первой секунды ее глаза удивленно раскрылись. Похоже, мои зелья и в самом деле сильно отличались от обычных, как говорили подруги. А опорожнив пузырек, глаза Шайсы принялись самопроизвольно слипаться: лечение требовало спокойствия и некоторых жизненных сил пациента. Почти безвредно, но жрать потом хочется ой-ой как!
Оставив девчонок самостоятельно приходить в себя, подобрал банки, покидав их в рюкзак и помчался на площадь, где подруги уже метались из стороны в сторону, гремя посудой. Большая часть кастрюль уже весело булькала на огне, а поодаль сгрудился народ. Девушкам помогали три или четыре женщины-зверолюдки, пока остальные экономили силы, скромно ожидая обещанного. Скидываю рюкзак, поспешно вытаскивая из инвентаря все необходимое: инструменты, одноразовые тарелки, чашки, посуду. Понятно, что сейчас не время и не место, чтобы готовить что-то интересное. Намереваюсь сварить во всех кастрюлях одно и то же — обычный питательный суп-бульон с мясом, крупой и овощами. Закидываю в воду куски замороженного куриного фарша, засыпаю пшенку, гречку… Но когда настает очередь доставать из инвентаря овощи, меня вдруг резко тормозит Чана, хватая за руку.
— Магнус, — шипит она, легонько кивая на толпу. — Лучше им сейчас не показывать морковь.
Морщусь, вспоминая фанатизм зверолюдей, построенный на преклонении перед морковкой, и достаю другие гигантские овощи, все же вызывая шепотки у наблюдающих. Быстро порезав их, распределяю между кастрюлями и котлами, добавляю соли, чуть специй и велю подругам и другим женщинам следить, да помешивать. Из групп собравшихся голодных рабов явственно доносятся бурчание пустых животов и слабые крики голодных детей. Детей! Они морили голодом даже самых маленьких! Рожаю из инвентаря бутылки с молоком, переливая их в свободный котел и прошу Чану слегка его подогреть. Пока та кастует самое легкое заклинание огня, добавляю банку меда в емкость и прошу Арину найти маленьких. Вскоре котел с медовым молоком облепляют мелкие, плача и стеная получая свою порцию горячей жидкости.
А пока внимание толпы переносится на детей, украдкой достаю морковки, которые быстро-быстро шинкую и закидываю в бульон. Уже через несколько минут над лагерем распространяется замечательный аромат. Наконец настает момент раздачи и мы вновь сбиваемся с ног. За несколько минут пустеет половина котлов, а миски с едой получили еще не все. Тогда я споласкиваю ближайший, кивая на другие пустые напарницам и принимаюсь за готовку плова. Его тоже можно приготовить быстро и легко.
— Мы справимся! — говорю усталым девчонкам. — Справимся! Главное — Пережить первую волну! Потом будет легче!
Глава 30Возвращение
Мы справились. Нам помогли. Сначала самые-самые здоровые из числа бывших пленников, потом подошли даже дети, которые помогали из всех своих маленьких сил. Занятие нашлось для всех, но в конце концов мы смогли накормить всех и каждого и даже по несколько раз с добавкой. Благо, захваченных продуктов хватило с лихвой. Но отдыхать мне было еще рано. Передохнув буквально пару минут, закинулся зельями маны и выносливости, попросил Арину оторваться от мойки посуды и сбацать на меня марш регена маны и укрепления физической активности, да пошел в сторону бывших пленников.