Меньше всего членов было в розенкрейцерских тайных ложах — не более девяти человек в каждом собрании. «Тот только знает истинное сообщество, кто бегает от шуму и довольствуется малым числом людей, которые между собою только обходятся», — писал в «Ежемесячных сочинениях» будущий приятель Вольтера А. Р. Воронцов.
«Труды»
Жизнь ложи описывалась следующей английской формулировкой: From labour to refreshment and from refreshment to labour — «От труда к отдыху и от отдыха к труду». Под трудом подразумевалась внутренняя деятельность ложи, а под отдыхом — в основном агапы, масонские пирушки.
Ни один «брат» не мог не прийти на собрание ложи без уважительной причины, если был предупрежден о нем заранее. Приглашения рассылались в письменной форме. Если ложа не собиралась 12 месяцев, ее закрывали.
Российские новоанглийские ложи заседали в назначенный день, как правило, каждые две недели. Ложа Беллоны проводила заседания по четвергам, ложи Урании и Муз — в очередь по субботам, чтобы «братья» одной ложи могли посещать другую.
То, что «все братья должны усердно трудиться», подчеркивалось неизменными масонскими атрибутами: находясь в ложе, каждый был обязан носить перчатки, кожаный фартук, перевязь и шейную ленту, на которую прикреплялись масонские регалии.
Под «царственным искусством» подразумевалось полное владение своим внутренним миром, доступное лишь посвященному. Провозглашалось, что пресловутый Храм Соломона находится в самой глубине сознания, его строительство — трудное дело. Кое-кто забрасывает стройку, но посвященные ее продолжают. Усердный строитель получает символические орудия труда, с помощью которых «дикий или неотесанный камень» (профан) должен превратиться в «камень кубической формы», то есть стать адептом.
«Невозможно отразить всё подобное на письме, а потому каждый брат должен посещать собрания и занимать в них долженствующее ему место, дабы всё усваивать способами, отличающими наше братство», — сказано в одном из масонских сочинений.
Но это всё теория, а что же было на практике? «Труды» сводились по большей части к церемониям посвящения в масоны или в вышестоящую степень, выборам офицеров и освящению новых лож. На собраниях произносили церемониальные речи или панегирики по праздникам, изредка устраивали дискуссии по вопросам морали или искусства, но никогда не касались актуальных тем.
«Собирались, принимали, ужинали и веселились; принимали всякого без разбору, говорили много, а знали мало», — вспоминал впоследствии Н. И. Новиков о деятельности первых русских лож. В России, как, впрочем, и в других странах, масонские ложи зачастую играли роль дворянских (или интеллигентских) клубов.
Во время своего посвящения в степень мастера известный литератор Эли Фрерон, член ложи, возглавляемой Мишелем Прокопом (братом ресторатора), произнес речь, которая вызвала у присутствующих слезы: «Мы наслаждаемся чистой радостью, рождающейся из смешения наслаждений и мудрости, возвещающей покой сердца и утонченность ума… Наш корпус — живой и бесчисленный. Это огромный лес, покрывающий всю поверхность земли и приносящий повсюду плоды милосердия, добра и скромности…» Закончил он выпадами против своих литературных противников. Вообще в ложе Прокопа охотно шутили и острословие было в цене. Свою благодарность за принятие в мастера Фрерон пропел в виде куплета, создав прецедент.
Все «братья» были обязаны собираться на Рождество Иоанна Крестителя[44] (24 июня — день летнего солнцестояния, праздник света, а масоны называли себя «сынами света»). Помимо этого, обязательные ежегодные собрания проходили 29 сентября (День святого Михаила), 25 ноября (День святой Екатерины, покровительницы философов), 27 декабря (День святого апостола Иоанна Богослова, покровителя писателей и печатников) и 25 марта — Благовещение. Кроме общего главного праздника, у каждой ложи был еще свой, особый. Великая ложа собиралась не реже семи раз в год: каждый квартал (на равноденствия и солнцестояния) и на три больших праздника.
Перед праздником каждому члену посылали циркулярное прошение для сбора денег на проведение торжества. Собранные деньги и списки братьев и посетителей, «за платеж которых каждая ложа ответствует», с указанием их степеней присылали в комитет, распоряжавшийся праздником и назначавший место и время его проведения.
В 1773 году члены петербургской ложи Уединения собрали на празднование Дня Иоанна Крестителя 130 рублей, но торжество не состоялось — из-за недостатка средств. В декабре великий мастер внес на тот же предмет от имени ложи Урании еще 50 рублей, 40 из которых ложа обещала ему вернуть (для сравнения, на содержание одного учащегося гимназии при Академии наук из казны отпускалось 36 рублей в год).
В июле 1774 года отложи Урании на праздник записалось 55 человек («братьев» и посетителей), с каждого «брата» взяли по четыре рубля («братья» платили за своих посетителей). Ложа просила назначить для праздника любой день, кроме вторника, пятницы и субботы, «дабы большую часть ее членов, в оные дни делами занятых, не лишить участия в сем удовольствии». На следующий год День Иоанна Крестителя праздновали в доме провинциального великого мастера И. П. Елагина, собирая по три рубля за вход.
Помимо участия в праздниках провинциальной ложи, члены ложи Урании устраивали торжественные вечера своими силами. Так, 17 марта 1776 года отмечали годовщину открытия ложи. «Был концерт очень хороший, — вспоминал А. Я. Ильин. — Всех братьев тут находилось без малого человек сто. Ужин был хороший. Мы поехали оттуда в исходе первого часу пополуночи, а еще никто не выезжал прежде нас, и все сидели еще по местам, не думая разъезжаться».
В Шотландии и США масоны проводили торжественную церемонию закладки первого камня своего храма. «Братья» собирались в доме одного из них и надевали свои отличительные знаки. Помещение охранялось стражами. Начиналось заседание, и брат, председательствовавший на церемонии, в краткой речи излагал ее цель. Шествие направлялось к тому месту, где должно быть построено здание.
Во главе его двигались два стража с обнаженными шпагами в руках, за ними — «колонна гармонии»: «братья», играющие на разных инструментах; затем — несколько стюардов или экспертов, которых можно было узнать по белым жезлам. За стюардами шли секретарь с мешком, казначей с гроссбухом, венерабль и знаменосец, потом хор, архитектор ложи и меченосец. Следом продвигались еще один досточтимый мастер, несший на подушке Библию, угольник и циркуль; капеллан; офицеры Великой ложи, которые смогли прибыть на место церемонии; глава города, венерабли и стражи соседних лож с развернутыми знаменами и венерабль самой старинной ложи, который нес «книгу конституций», прижимая ее к груди. Замыкали шествие председатель и два эксперта.
Прибыв на место, кортеж проходил под триумфальной аркой и «братья» рассаживались на трибунах. Хор пел гимн во славу масонства. Все вставали для короткой молитвы. По знаку председателя казначей раскладывал на камне, поднятом при помощи машины, монеты и медали. Под пение камень опускали на уготованное ему место. Председатель трижды ударял молотком по камню, на котором были высечены дата основания, имя царствующего монарха или главы государства, имя великого мастера франкмасонов и т.д. После этого председатель вручал архитектору инструменты каменщиков и поручал ему соорудить новый храм. Вернувшись на свое место, он произносил речь. Потом собирали средства в пользу рабочих, которые должны были строить храм, и в завершение исполняли еще один гимн. Кортеж возвращался обратно для закрытия заседания и проведения банкета.
Собрания ложи
Собрания масонских лож предназначались только для посвященных, попасть на них людям со стороны было непросто (что, впрочем, не значит невозможно). Любой неизвестный посетитель должен был доказать, что является масоном, используя особые знаки, прикосновения и пароли. Обманщиков было много: одни пытались проникнуть на собрания со шпионской целью, другие — просто из любопытства. Во Франции, обожающей развлекаться, разоблаченным полагалось особое наказание: как сообщает аббат Ларудан в памфлете «Сокрушенные франкмасоны» (1747), их ставили под трубой, куда насосом подавалась вода, и окатывали с головы до ног. Аббат однажды сам присутствовал на масонском собрании, хотя и не имел на это права, и вот как он описывает подобное происшествие:
«Ложного брата распознали, потому что хотя он и знал знаки, прикосновения и пароли, однако не мог сообщить ничего положительного о месте, где был посвящен. Его отвели под трубу и вымочили до костей; это развлекло всех, кто там был и много над ним смеялся. После этого он снял мокрую сорочку, штаны и чулки и надел другие, а потом волей-неволей был вынужден пройти всю церемонию посвящения и по-настоящему вступить в общество, за которым намеревался шпионить. Я присутствовал при этом спектакле и, хотя был чужаком, не вызвал никаких подозрений. Тем не менее я, хотя и смеялся вместе с остальными, всё же сильно опасался за себя».
«Братья» собирались всегда по вечерам, однако на ритуальный вопрос венерабля «Который час?» страж должен был ответить «Полдень». Храм, лишенный окон, был освещен светильниками («звездами»), числом 9,12, 21,27, 36 или 91, в зависимости от величины зала и торжественности собрания.
Открывая работу собрания, председатель несколько раз ударял по алтарю молотком. Братья занимали свои места, привратник закрывал двери. Все стояли. После этого венерабль садился на трон, надевал шляпу (тогда все носили треуголки), брал в левую руку «пламенеющий» клинок, упираясь его рукоятью в алтарь, а в правую — молоток Надзиратели вслед за ним стучали своими молотками.
Первый надзиратель поручал второму дьякону осведомиться у привратника, нет ли профанов у дверей храма и не слышно ли из соседних домов, что происходит в зале. Тот открывал дверь, убеждался, что всё тихо, и докладывал по цепочке.