Мысль о том, что жизнь есть тлен и суета, но вечную душу в смертном теле надо укреплять и воспитывать принципами твердой морали, преподносилась в духовных одах (чаще всего переложениях псалмов) и нравоучительных баснях. Во Франции в конце XVIII века басни Лафонтена вновь обрели невероятную популярность: подушки-«думки», сиденья и спинки кресел, козеток, кушеток обивали гобеленами с изображением сцен из этих басен. В России оды и басни сочиняли в числе других поэтов А.П. Сумароков и М. М. Херасков.
Последний еще до своего посвящения в масоны написал повесть «Нума Помпилий, или Процветающий Рим» с эпиграфом: «Да памятуют все человеки, что они братья суть!». Вступив в братство, он сочинил мистическую поэму «Владимир», оду «К Богу», стихи «К большому маскараду», объединенные идеей о святом посвящении, золотом веке Астреи, священном Храме и т. д. Через влияние Хераскова прошли три поколения литераторов: Г. Р. Державин и Д.И. Фонвизин, И. И. Дмитриев и Н. М. Карамзин, А Ф. Мерзляков и В. А Жуковский; все они были увлечены идеализмом, привнесенным в словесность их наставником. Кстати, заступничество царедворца Державина избавило Хераскова от преследований со стороны властей. Гаврила Романович сопроводил портрет учителя стихами:
Любимец русских муз (в нем наш Вергилий цвел)
Монархов подвиги, дела героев пел.
Се вид его лица, души — стихи свидетель,
А жизни — добродетель.
Другие масоны — А А. Нартов, князь М. М. Щербатов, граф А. Р. Воронцов — занимались переводом и сочинением нравоучительных повестей. Последний начал публиковать свои переводы в 1756 году, когда ему было всего 15 лет, но сам утверждал позже в автобиографии, что уже в 12 лет был знаком с творчеством Вольтера, Расина, Корнеля, Буало и других французских литераторов.
Франкмасонские идеи нашли выражение и в пьесах основоположника немецкой классической литературы Готхольда Эфраима Лессинга (1729–1781), в частности в первой немецкой мещанской драме «Мисс Сара Сампсон» (1755) и в философской драме «Натан Мудрый» (1779). Призывая к веротерпимости и сословному равенству с позиций просветительского разума, Лессинг к тому же отстаивал, наперекор главенствовавшим тогда канонам французского классицизма, принцип естественности, динамизма, «правды жизни» в искусстве.
К 1780-м годам рационализм постепенно уступил свое место сентиментализму, глашатаем которого был Жан Жак Руссо. Руссо стал особым явлением не только в литературе, но и в общественной жизни последней четверти XVIII века; не прочитать «Эмиля» было просто неприлично. Идеи, высказанные швейцарцем, горячо обсуждались и в салонах, и в более узком кругу, за столом, непременно с опорой на текст. Супруга цесаревича Павла Мария Федоровна его просто боготворила. Павловск стал центром «религии чувства»: роман наследника российского престола с фрейлиной Нелидовой, письма ее, первоначальное отношение к ней Марии Федоровны — всё построено на сентиментализме. Большим почитателем Руссо был масон И. В. Лопухин, издававший нравоучительный журнал. В российской литературе родоначальником сентиментализма считается Н. М. Карамзин, тесно общавшийся с масонами и в своем развитии прошедший близко к розенкрейцерскому мистицизму, из которого возник романтизм XIX века.
Московские розенкрейцеры, сплотившиеся вокруг книгоиздателя Н. И. Новикова, наметили себе две задачи: создать мистическую литературу и открыть ей путь к душе читателя, то есть подготовить его, дать ему в руки книгу, растолковать мысли, в ней заключенные. Для этого и была создана Переводческая семинария.
Надо отметить, что печатные книги масонского содержания выходили в России почти исключительно на немецком языке, на русском были только сборники песен. Из рукописной литературы в обращении находились масонские катехизисы, обрядники масонских лож. Все рабочие типографии, устроенной в бывшем доме Шварца близ Меншиковой башни специально для печатания немецких орденских книг, были немцы и получали особое содержание, но дела ее шли неважно.
Общественное мнение, воспитанное на французской философии, было настроено против мистических книг. Лучше всего раскупались лечебники, поваренные книги и пьесы. Французская «Всеобщая библиотека романов» издавала с 1775 года по 16 томов в год: греческие или латинские, рыцарские, исторические, любовные, нравственные, комические, сказки и новеллы, романы чудес.
Розенкрейцеры же печатали произведения «герметических» писателей: «Сочинение маго-каббалистическое» Г. Веллинга, «Фил. Авр. Феофраста Парацельса Химическая псалтырь, или Философские правила о камне мудрых» Б. Пено, «История Микрокосма» Р. Флюдда. К ним примыкают труды теософа Якова Бёма и его последователей, в том числе Луи Клода Сен-Мартена («О заблуждениях и истине»). Особую группу составляли сочинения христианских мистиков разных эпох, например Иоанна Арндта и Фомы Кемпийского. Среди собственно масонских писателей популярностью пользовались англичане В. іучин-сон («Дух масонства») и М. Рамзай («Новая Киропедия»), русские немцы И. Штарк («Апология, или Защищение ордена вольных каменщиков») и С. Эли («Братские увещания к некоторым братиям свободным каменщикам»), немцы X. Гаугвиц («Пастырское послание»), Й. Гёрунг («Должности братьев… говоренные Хризофироном»), М. Шлейс фон Лёвенфельд («Во свете истины сияющий розенкрейцер»), Г. фон Эккер унд Экхоффен («Вольнокаменщические речи, говоренные в собраниях братьев Злато-Розового креста древния системы»).
Часть книг распространялась в рукописных копиях.
С 1783 года самые секретные орденские книги печатались не для продажи, а только для употребления «братьями», без обозначения места и года издания, почти все — сплошь курсивом. К таким книгам относится, например, «Колыбель камня мудрых, описанная неизвестным шевалье на французском языке, а на немецкий переведена».
Руководители новиковского кружка составили список литературы, наиболее пригодной для чтения рядовых «братьев». Прежде всего — Священное Писание, «толкователь книги Натуры». За ним шли Бём и Арндт. Книга последнего «Об истинном христианстве» произвела громадное впечатление, вызвав поворот от безбожия к вере. Главными орденскими книгами были «Пасторское послание» и «Теоретический градус», который зачитывался отдельными главами на теоретических собраниях.
Ученикам предлагалось проштудировать следующую литературу (частью рукописную): «О самопознании» Иоанна Масона, «Брань духовная» Лоренцо Скуполи, «Обращение с самим собою» Иоанна Арндта, «Карманная книжка для В. К», «Устав свободных каменщиков», «Катехизис».
Для подмастерьев предназначались «Размышления о делах Божиих», трактаты по химии, «Физика, основанная на истине Креста», «Апология» Штарка, «Хризоман-дер», «Катехизис товарищеский».
Мастерам полагалось изучать более обширную и сложную литературу: по теософии — сочинения Фомы Кемпийского, Блаженного Августина, «Путь ко Христу» и «Денницу Премудрости» Бёма, «Таинство Креста» Ду-зетана, «Таинство творения» Ретцеля; по алхимии — «Теофраст Парацельс» Пено, «Василий Валентин» Тёльде, «Великую книгу Природы», «Лествицу Мудрых», «Платоново Кольцо» Кирхвегера; по делам ордена — «Пастырское послание», «Сильное увещание», «Братские увещания», «О древних мистериях» Штарка, «Дух камен-щичества», а также регулярно читать «Магазин вольно-каменщический».
Следовало постепенно готовить «братьев» к восприятию этих сочинений, чтобы «яркий свет истины» не ослепил их. Подготовка читателя — полирование «дикого камня» его души — была задачей главных надзирателей теоретических округов. Иногда главный надзиратель поручал одному или нескольким слушателям приготовить и произнести на следующем заседании речь на определенную тему. Рассуждать предстояло на такие, например, темы: «О разности человека, ищущего царствия Божия внутри себя, и человека, ищущего царствия мира вне себя», «О вере, надежде и любви». Обсуждение темы «Кто я? Зачем я? Чем я буду?» происходило на трех заседаниях. В своих речах надзиратели обильно цитировали масонскую «специальную» литературу, давая необходимые пояснения и предлагая затем ознакомиться с первоисточником. Издания «герметических» книг расходились во все города, где происходили «труды» теоретического градуса.
Говоря о литературе XVIII века, нельзя обойти вниманием политические и сатирические памфлеты, среди авторов которых наиболее ярким стал Джонатан Свифт. Хотя нет четких указаний на его членство в братстве, он, несомненно, был хорошо знаком с принципами и учением «вольных каменщиков». Многомерность масонских символов и легенд в какой-то мере повлияла на его — и не только — творчество: эзопов язык охотно использовался «философами», делавшими своими героями персов, турок, «Микромегасов», чтобы вернее изобразить пороки родины, бросающиеся в глаза «иноземцу». Свифт же поступил иначе — отправил соотечественника в чужие края, где, однако, в утрированной форме царили те же порядки. Говорят, что он написал «Путешествия Гулливера» после того, как прочел «Робинзона Крузо» Даниеля Дефо и возмутился бессодержательностью этого (между прочим, чрезвычайно популярного) романа. Его же книга вышла в свет в 1726 году, а уже четыре года спустя появился «Новый Гулливер» Пьера Дефонтэна.
Правда, описание воображаемой страны — далеко не новый сатирический прием, идея принадлежит греческому софисту Лукиану (120–190). Однако именно в эпоху Просвещения этот прием получил наибольшее распространение. В 1787–1789 годах во Франции издали серию «Воображаемых путешествий» (Voyages imaginaires) в тридцати шести томах, куда вошли сочинения Лукиана, Дени Вераса, Свифта, Людвига Хольбер-га, Бернара Фонтенеля, «Метаморфозы» Апулея, «Влюбленный дьявол» Жака Казота и многие другие.
К политическим романам близко примыкают масонские утопии. Около 1784 года было написано «Путешествие в землю Офирскую г-на С… швецкаго дворянина» — сочинение князя М. М. Щербатова, представившего свое видение идеального государства. О членстве автора в братстве «вольных каменщиков» красноречиво говорит уже название книги: в Офире находились легендарные копи царя Соломона; морское пу