Агапа сопровождалась балом.
В провинции принадлежность к адоптивной ложе могла быть проявлением зависимости женщины от мужа: в таких ложах состояли в основном супруги «братьев». В Безансоне в 1778 году в адоптивную ложу Искренности входили супруга председателя и жены четырех советников парламента. В Тулузе в ложе Совершенной дружбы состояли 37 «братьев»-магистратов и 25 дам, из них половина носили фамилии «братьев».
Во многих городах адоптивные ложи состояли из праздных, но активных горожанок, что сказывалось на гармонии внутри мужской ложи. Чтобы быть допущенными к работе смешанной ложи, «братья» должны были пройти отбор у «сестер». В провинции дамы даже претендовали на право голоса в отношении обеих лож — мужской и смешанной. В Рошфоре в 1774 году разразился скандал. Брат Люкаду основал в этом городе ложу Постоянного общества, которая на самом деле была старой ложей Мудрой свободы, но под новым именем: он уступил притязаниям дам, чтобы им понравиться. Узнав об этом, ложа Великого Востока Франции стала метать громы и молнии, устраивать расследования. Лукавые завистники говорили, что дамы даже получили разрешение проникнуть в мужской храм и видеть там символы, предназначенные только для мужчин. Люкаду оправдывался, как мог, но его ложу в итоге вычеркнули из списков. Правда, когда страсти поутихли, ее снова туда занесли — после трех лет бездействия и сплетен в маленьком городке.
Луи Филипп Орлеанский стал великим мастером Великой ложи Франции после смерти графа де Клермона 16 июня 1771 года. В 1773-м его супруга Луиза Мария де Пантьевр вступила в орден, а ее сестра, герцогиня де Бурбон, была провозглашена великой мастерицей адоптивных лож в 1777 году. Близкая подруга королевы Марии Антуанетты принцесса де Ламбаль тоже вступила в орден; в 1781 году ее провозгласили великой мастерицей всех регулярных шотландских лож Франции.
Согласившись наделить адоптивные ложи уставом в 1774 году, ложа Великого Востока Франции отказалась узаконить парамасонские андрогинные (смешанные) ордены. Правда, они и не преследовались.
Состоявшие из мужчин и женщин, эти ордены напоминали масонские своими ритуалами и замкнутостью, а также иерархией. Известны орден кавалеров и кава-лерственных дам Якоря, орден рыцарей и нимф Розы и т. д. В последнем на вопрос «Какого вы возраста?» полагалось отвечать: «Возраста любви». Орден семи мудрецов или Минервы ссылался на «Путешествия Анахар-сиса Младшего» маркиза Франсуа Бартелеми. Орден счастья вдохновлялся морской символикой и состоял из четырех градусов: юнга, шкипер, командир эскадры и вице-адмирал, великий мастер носил титул адмирала. «Сестры» «плыли» к таинственному острову счастья, у руля стоял «брат» — это навевало ассоциации с картиной Антуана Ватто «Паломничество на остров Киферу». Ритуал напоминал «суды любви». Мужчины клялись «не бросать якоря в порту, где уже находится один из кораблей ордена», а женщины — «не принимать в своей гавани чужого корабля, пока там стоит на якоре один из кораблей ордена». Пароли, знаки, прикосновения были почерпнуты из морского лексикона, а проводить заседание членов ордена называлось «собирать эскадру».
Андрогинные ордены прекратили свое существование после Великой французской революции.
Пресловутое «египетское» франкмасонство Калиостро тоже включало адоптивный ритуал. Супруга Великого копта выступала в роли великой мастерицы. На столе, покрытом зеленым сукном, стояли графин и девять зажженных свечей. Подростки обоего пола — «воспитанники» и «голубки», наделенные даром предвидения, — «читали» будущее по чистой воде в графине.
В России масонство было слишком мужским делом, поскольку члены братства подвергались реальной опасности тюремного заточения или ссылки. Однако «самоотверженною пособницей и ободрительницей в каждом деле и затруднении» новиковского кружка, по мнению В. О. Ключевского, была «царившая в нем энергичная княгиня Варвара Александровна Трубецкая, урожденная княжна Черкасская», — радушная хозяйка дома на Покровке и в подмосковном имении Очаково.
Рожденные свободными
Согласно уставу франкмасоном мог стать только лично свободный человек, а потому слуг в «братья» не принимали, разве что в послушники. «Права масона можно утратить… исполнением рабской должности или утратой положения в обществе», — было записано в уставе одной из французских лож.
В 1763 году, во время образования аристократической ложи Простодушия на востоке Страсбурга, Великая ложа допустила промашку, отправив вручать ей устав «брата» Литцельмана, венерабля ложи Святого Людовика Эльзасского, который некогда был камердинером коадъютора Страсбургского и носил ливрею. Ложа встретила его надменно и отказалась принять от него устав. Быстро замять скандал не удалось, и в конечном итоге Литцельман получил лишь позволение войти в храм.
Этот инцидент свидетельствует о том, что «узревшие свет» не слишком отличались от «профанов», погрязших во мраке предрассудков. Герцогиня Беркли была возмущена тем, что пьеса Бомарше, наделавшая много шуму в Париже, озаглавлена «Севильский цирюльник». Слуга может присутствовать на сцене, поскольку он состоит в свите своего господина, но отдавать ему главную роль — это уже дурной вкус.
Если «досточтимые братья» встретили в штыки бывшего камердинера, можно предположить, что рабов и крепостных вообще не считали за людей[56].
«Слуги и крестьяне наши — служащие нам братья наши, — говорил на собрании своей ложи С. Гамалея. — Но, может быть, кто скажет: они для того родились, чтобы служить… а ты для того родился, чтобы им служить, а что они часто пред тобою погрешают и ничего не разумеют, тому причиною твое недобронравие и тебе подобных… Ежели бы ты был добронравен, то и они были бы лучше и тебе было бы лучше… Добро же делать не то значит, чтоб им такую же пищу или одежду давать, какую сам употребляешь. Нет, сим более зла им сделаешь, нежели добра… Делай ты им добро братским с ним обращением, не утесняй их… воздерживай их от пороков, но не суровым и жестоким образом, коим более им зла, нежели добра сделать можешь».
Однако Гамалею, пытавшегося жить в миру по христианским заповедям, современники почитали «Божьим человеком» не от мира сего, а потому он, увы, являлся исключением из общего правила.
Итак, бывший крепостной или слуга не имел шансов стать равным барину. Французский офицер не побратался бы с солдатом, обязанным исполнять его команды. Сами бывшие слуги и не подумали бы создавать ложи и самостоятельно строить Храм Соломона — это всё барская забава. Тем замечательнее появление в Америке масонских лож, состоявших из бывших рабов. И это заслуга не «сынов свободы» из числа американских поселенцев, а детей «страны свободы» — Англии. Шестого марта 1775 года пятнадцать свободных негров, в том числе Принс Холл, прошли посвящение и были приняты в военную ложу № 441, состоявшую при британской армии и квартировавшую тогда в Бостоне.
Такое либеральное отношение, пусть и в отдельном конкретном случае, позволяет понять, почему во время Войны за независимость американских колоний коренное население (индейцы) и негры часто принимали сторону британских войск Угнетателями для них были колонисты, стремившиеся сбросить с себя иго метрополии, а «враг моего врага — мой враг». Командование британской армии, штаб которой находился в Нью-Йорке, обещало свободу тем чернокожим, которые встанут под ее знамена, и сдержало свое обещание — после капитуляции города в 1783 году вывезло в Англию три тысячи бывших рабов; на одном из кораблей была Дебора Сквош — бывшая собственность Джорджа Вашингтона.
После ухода английской армии из Бостона в 1776 году чернокожие масоны, посвященные годом раньше, получили разрешение сформировать Африканскую ложу № 1 с ограниченными ВОЗМОЖНОСТЯМИ: они могли проводить собрания, принимать участие в шествии на Иванов день, хоронить «братьев» по масонскому обряду, однако не имели права присуждать масонские степени и исполнять другие масонские обязанности. Характерно, что Великая ложа Массачусетса их не приняла, зато Первая Великая ложа Англии выдала им патент Африканской ложи № 459 — правда, в связи со сложностями сообщения устав, выданный в 1784 году, дошел до адресатов только через три года. Вскоре после этого чернокожие масоны со всех концов Соединенных Штатов стали обращаться к лидеру Африканской ложи Принсу Холлу с просьбой учредить дочерние ложи в их городах. В соответствии с европейской масонской практикой того времени Африканская ложа удовлетворила их просьбы, выступив в качестве материнской ложи в отношении негритянских лож из Филадельфии, Провиденса и Нью-Йорка. В 1791 году чернокожие масоны собрались в Бостоне и образовали Африканскую Великую ложу Северной Америки, а Принс Холл единогласно был избран ее великим мастером и оставался на этом посту до самой смерти в 1807 году. Впоследствии Африканская Великая ложа была переименована в Великую ложу Принса Холла.
Всю жизнь он боролся за отмену рабства и наделение негров гражданскими правами, за принятие законов, защищавших свободных чернокожих Массачусетса от похищения работорговцами. Он также ратовал за учреждение школ для негритянских детей и устроил школу в собственном доме в Бостоне.
Негры, желавшие стать масонами, практически не имели возможности вступить в одну ложу с белыми: по установленным в США правилам кандидат должен был быть принят единогласно тайным голосованием. Если хоть один член ложи возражал, его голоса было достаточно, чтобы отказать в посвящении. Иногда расисты, пользуясь анонимностью, даже не принимали в члены ложи чернокожих, прошедших посвящение в других ложах.
Интересно, что в период Войны за независимость масоны свернули свою деятельность во французских американских колониях, где рабы тоже начали предъявлять свои претензии. Ложи, служившие «лабораториями» высоких градусов, существовали прежде на Сан-Доминго — в Капе, Кавайоне, Леогане, Порт-о-Пренсе, в них состояли французы-колонисты, а ложа в Пти-Гоаве с 1776 года была провинциальной Великой ложей. Но потом они все исчезли. Некоторые «мастерские» восстановили свою деятельность, но уже в США; так, ложа Истины, основанная в