1767 году в Кап-Франсе, возродилась в 1808-м в Балтиморе.
Вопрос веры
Масонов, среди которых было много «вольнодумцев», часто считали безбожниками. Однако делать широкие обобщения ошибочно. Да, один из первых великих мастеров Великой ложи Лондона, Мартин Фолкс, в Бога не верил. И. П. Елагин засвидетельствовал: «Единому молотка удару покорны были одинаково богопочитающие и атеисты». Но это явление следует рассматривать с позиций самих масонов.
«Вольный Каменщик обязан, в силу данного им обязательства, подчиняться нравственному закону; и если он верно понимает Царственное Искусство, он никогда не станет неразумным атеистом или неверующим вольнодумцем, — сказано в «Конституциях Андерсона». — Но если в древности Вольные Каменщики обязаны были в каждой стране принадлежать к религии именно той страны и того народа, среди которого находятся, какой бы она ни была, в настоящее время считается более разумным обязывать их принадлежать к той лишь религии, в которой согласны между собой все люди, оставив им самим точно определять свои религиозные убеждения».
Место христианского Бога занял Архитектор Вселенной. «Истинному свободному каменщику подобает со всяким усердием чтить и любить Всевышнего, Все-святейшего, Великого Зиждителя Вселенной», — говорилось в масонском катехизисе. Такой подход мог примирить не только людей, принадлежавших к разным вероисповеданиям, но и тех, кто отрицал религию вообще. Несмотря на презрение к пустосвятам и отрицание Церкви, превратившейся в некий политический институт, позабыв свое изначальное предназначение, священников принимали в братство без предварительных проверок, поскольку сам их сан служил доказательством их высокой нравственности и добродетелей. С другой стороны, и сами представители духовенства проявляли интерес к мастерским «вольных каменщиков». Возможно, их, как и Талейрана, привлекала именно возможность завести связи в высшем свете и играть в дальнейшем политическую роль; но не исключено, что истинные пастыри разделяли цели строителей Храма Соломона. В 1776 году в московскую ложу Равенства был принят священник церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Столешниках, в 1785-м масоном стал священник, впоследствии митрополит Петербургский и Новгородский Михаил.
Католическую церковь больше всего беспокоило именно то, что в братство принимают людей всех верований; это и стало одним из обвинений, выдвигавшихся против масонов в булле папы Климента XII In eminenti (1738), подтвержденной впоследствии буллой Бенедикта XIV Providas Romanorum Pontijicum (1751). В самом деле, например, в российском «шведском» масонстве собрание капитула начиналось обедней, если был налицо православный или католический священник, или пением гимнов, если среди участников преобладали протестанты. Из немцев-масонов большинство составляли лютеране или реформаты, но имелись и католики. Религиозного разногласия не было заметно.
Ватикан считал недопустимыми контакты между католиками и протестантами — последние именовались отщепенцами и еретиками. Масоны же смотрели на дело иначе, и надо сказать, что никакой единой идеологической установки не существовало.
«В орден допускаются только христиане, — писал «брат» Ногаре в «Апологии ордена франкмасонов», изданной в Гааге в 1742 году. — Ни один человек вне христианской церкви не может и не должен быть принят в масоны. Вот почему евреи, магометане и язычники обычно отвергаются как неверные». «Религиозное увечье» (имеется в виду обрезание) уподоблялось физическому изъяну.
Но не всем «братьям» был свойствен религиозный шовинизм. Готхольд Эфраим Лессинг обличал в книге «Эрнст и Фальк», написанной в форме диалогов о масонстве, предвзятость по отношению к евреям:
Эрнст: Это равенство, о котором ты говорил мне как об основе Ордена, это равенство, которое наполняло всю мою душу нежданной надеждой, — наконец-то дышать ею в обществе людей, способных мыслить дальше уложений буржуазного общества, не изменив ни одному из них во вред кому бы то ни было.
Фальк: И что же?
Эрнст: Существует ли оно еще? Если оно вообще когда-нибудь существовало! Приведи просвещенного еврея, чтобы он обратился со своей просьбой! «Как, — скажут, — еврей?» Франкмасон должен быть христианином. Неважно, каким, но христианином. Без различия религии не означает без различия между тремя религиями, официально признаваемыми в Священной Римской империи. Согласен ли ты с этим?
Фальк: Совсем нет.
Лессинг прошел посвящение по собственной просьбе в Гамбурге в октябре 1771 года в ложе Трех роз, затем стал мастером, но с 1780-го его имя уже не упоминается в записях. Он перестал посещать ложу, чтобы самостоятельно поразмыслить над вопросами религии.
В уставе марсельской ложи Совершенной искренности было сказано, что «все профаны, имеющие несчастье быть евреями, неграми или магометанами, не подлежат представлению». Даже в портовом Либурне, на улицах которого можно было встретить представителей всех национальностей и конфессий, евреев не впускали в «Храм Соломона». Католики отказывались от вступления в ложу, если узнавали, что среди «братьев» есть евреи.
А вот в петербургскую ложу Урании евреи допускались. 16 августа 1788 года в братство вступили Моисей Оппенгейм из Кёнигсберга и Исаак Левин из Потсдама, 23-го оба за один день были дважды повышены в степени (товарища и мастера), а 25-го Оппенгейм был возведен в четвертую и пятую степень. Возможно, что это проявление редкой религиозной терпимости следует объяснить крупными денежными пожертвованиями: в день приема двух новых членов в кассу для бедных поступило 40 рублей 90 копеек вместо обычных четырехпяти рублей.
Парадокс, но масонство высших градусов, заявлявшее о своем происхождении от ордена рыцарей Храма, не противилось вступлению в братство мусульман, «потомков сарацинов», — лишь бы это были люди решительные, разделяющие цели ордена. 16 сентября 1784 года «брат» Ибрагим Шерид постучал в двери храма ложи Святого Людовика объединенных друзей на востоке Кале. Убедившись, благодаря представленным сертификатам, знакам и паролям, что он действительно масон, состоящий в досточтимой ложе на востоке Алжира, «братья» приняли его под обычные рукоплескания, что отметил секретарь в журнале заседаний. Поскольку оный «брат» оказался в стесненном финансовом положении, французская ложа, состоявшая из нотаблей, единогласно решила оплатить ему проживание на постоялом дворе и место в парижском дилижансе до Абвиля, а также снабдить 12 ливрами на дорожные расходы и рекомендовать его досточтимым братьям на востоке Абвиля. Через два месяца «брат» Шерид явился в ложу Объединенных сердец в Тулузе.
Французские ложи посетили и несколько турецких масонов: через месяц после алжирца Шерида в Кале принимали «братьев Ибрагима Раиса и Али Раиса из ложи Константинополя». «Я был свидетелем деяний благотворительности, исходящих от совершенного согласия всех членов этого почтенного собрания; та же цель, те же желания всегда согласуются здесь: помочь вашим братьям, отринув все предрассудки, которые могли бы сузить границы благотворительности, — писал шевалье де Сен-Морис, член ложи Совершенного согласия полка Виваре, побывавший на торжественной церемонии официального учреждения ложи в Кале. — Вы нашли их в тех, кого климат, язык и чужая религия как будто навсегда отделили от вас; предоставив Великому Архитектору Вселенной право судить об искренности и истинности служения ему, вы удовлетворили их нуждам».
Интересно, что мусульмане регулярно наведывались в ложи Парижа, Северной Франции или Австрийских Нидерландов, им даже присуждали высокие «рыцарские» степени. Зато в Средиземноморье им не доверяли: «братьям» всё еще приходилось собирать средства для освобождения пленников берберских корсаров.
Политический фактор играл здесь не последнюю роль: с конца XVII века Франция стремилась сделать Турцию своим союзником, в том числе против России, последняя же вступала в одну турецкую войну за друтой. Ничего удивительного, что члены Священного ордена храма Иерусалимского, в который входили и русские «братья», должны были иметь дворянскую родословную в шестнадцати коленах и по крайней мере в четырех последних не смешивать свою кровь с маврами, турками и иудеями.
М. М. Щербатов относился к мусульманским странам и к носителям ислама как к естественным врагам России: «…они по закону своему суть рожденные враги христианам, и напамятование их, что прежде владычествовали над Россией, их делает паче врагами россиянам… они… суть по самому сему, связаны с турками, и всегда, когда бывает у России война с Портою Оттоманскою, тогда сии народы ясно сказуют свою преданность к оным».
Члены английских тайных обществ в большинстве своем были арианами или антитринитариями, или деистами, или пантеистами. Для них не имело большого значения, по какому обряду возносить молитву Великому Архитектору Вселенной. Иначе обстояло дело в мире «профанов». Например, когда великим мастером Великой ложи Англии стал католик герцог Норфолк (1729), протестантские государства — голландские Соединенные провинции, швейцарские республики, вольные немецкие города — сильно встревожились.
Помимо религии, к которой мы принадлежим чисто случайно, должна существовать идеальная религия, подобная морю, в которую, точно реки, впадали бы все остальные, полагал Лессинг. Генрих Гейне впоследствии назвал его пророком, указавшим путь развития, который мог бы вести от Нового Завета ко второму, третьему. Вознося хвалу Мартину Лютеру, «освободившему нас от ига традиции», Лессинг спрашивал: кто освободит нас от еще более невыносимого ига буквы? Буква — последняя оболочка христианства; только после ее разрушения явится дух. Именно так немецкие франкмасоны понимали деизм.
Другое дело, что в XVIII веке просвещенная Европа переживала кризис безверия, когда обрядность подменила собой суть религии, а критически настроенное общество уже отказывалось принимать на веру религиозные постулаты. Потребность в вере, присущая человеческой природе, выродилась в суеверия, и та же опасность грозила масонству.