Мы не станем вдаваться в разбор хитросплетений политики в высоких сферах, а просто примем как факт — материала, собранного ревизорами, оказалось вполне достаточно, чтобы отдать Рейнбота и его помощника полковника Короткого под суд.
Кроме вольного обращения с казенными деньгами (пусть даже в интересах дела), бывшего градоначальника обвинили в получении взяток, в превышении власти, в использовании служебного положения для преследования неугодных ему лиц и множестве других преступлений. По версии следствия, в Москве была создана целая система вымогательств, которую возглавлял сам генерал Рейнбот. Например, он громогласно объявил о ликвидации в городе «домов свиданий», но тут же прекратил преследования, когда содержатели этих заведений внесли в благотворительный фонд полиции десять тысяч рублей. То же самое происходило с организаторами клубов, где велись запрещенные законом азартные игры — стоило дать деньги «на благотворительность», как полиция переставала их беспокоить.
Генералу Рейнботу стали подносить сперва разные предметы, потом предметы и деньги, наконец, только деньги.
При посредстве газетчиков генерал Рейнбот «создавал общественное мнение».
Особенно стал манкировать службой ген. Рейнбот после покушения. Вся жизнь его с этого дня — один сплошной праздник.
Карты и вино.
Поездки со знакомой артисткой в Киев и Петербург.
В Монте-Карло. Корнет Савин (знаменитый аферист) — генералу Рейнботу: — Генерал, вы превзошли меня, графа Тулуз-Лотрека! Я привлекался всего по трем статьям, а вы по пятнадцати! Вы побили рекорд! (кар. из журн. «Будильник». 1909 г.)
Отметая все обвинения в свой адрес, бывший градоначальник опубликовал книгу «Ответ А. А. Рейнбота на обвинения его в преступлениях должности». В этом увесистом фолианте он (с помощью видных адвокатов К. А. Минятова, М. Ф. Ходасевича и Арнольда) еще до суда попытался опровергнуть практически каждый пункт обвинения. Сам стиль подачи материала — адвокатская казуистика вкупе с памфлетной риторикой — должен был убедить читателя в том, что опальный генерал безупречно исполнял свой служебный долг, а все инкриминируемые ему нарушения явились результатом несовершенства системы государственного управления в целом.
На эту особенность «Ответа.» обратил внимание один из участников ревизии Н. В. Хлебников. В секретной записке на имя сенатора Гарина он так отрецензировал литературный демарш Рейнбота:
«Решительный тон, которым написана книга, естественно приводит к заключению, что может же человек не о двух головах писать столь дерзко, не имея для того достаточных оснований, и, таким образом, книга в общем производит впечатление, на которое она рассчитана.
Невольно возникает сомнение: а что, если авторы книги правы?.. ведь тогда все дело Рейнбота не более как одна сплошная и поистине чудовищная ошибка. Ведь, если в недобросовестных обвинениях Сенаторской Ревизии не может разобраться и умышленно или невольно поддерживает их независимая судебная власть, с одной стороны, высшее правительственное установление, призванное иметь надзор за законностью на всем пространстве Русского государства, с другой, то речь идет не о генерале Рейнботе, не о Сенаторской Ревизии, а ни больше, ни меньше, как о полной непригодности действующего правительственного организма».
Хлебников отметил еще одну важную особенность книги Рейнбота:
«Стремясь какой угодно ценою оправдать свои беззаконные действия, он не останавливается перед тем, чтобы огласить в своей книге тайны управления, которые вверены ему были с указанием, что таковые должны оставаться тайной даже для охранного отделения».
Рискнем предположить, что посредством публикации книги Рейнбот давал понять своим гонителям, что не стоит окончательно загонять его в угол. Раз дело все-таки доходит до суда, то бывший градоначальник согласен принять именно эти обвинения, но никакие другие. В противном случае во время судебного процесса у него еще найдется, что сказать.
На наш взгляд, именно этим можно объяснить то, что общественность так и не узнала о роли Рейнбота в попытках остановить расследование краж на железных дорогах и причинах преследования В. М. Стефанова. А ведь одним из результатов работы комиссии сенатора Гарина стало появление двух объемных документов: «Первоначальный проект доклада чиновника особых поручений при Департаменте полиции Хлебникова о Московской сыскной полиции» и «Материалы обследования Московской сыскной полиции, и жалоб на градоначальство, произведенного Членом Совета Министра Внутренних дел Н. Ч. Затончковским».
Как бы там ни было, тему покровительства преступникам сотрудниками Московской сыскной полиции и причастность к этому градоначальника развивать никто не стал. Когда весной 1911 г. начался процесс над Рейнботом, рядом с ним на скамье подсудимых оказался лишь его бывший помощник Короткий.
Генерал Рейнбот в сопровождении супруги заходит в здание суда.
Более двух недель в зале заседаний Московского окружного суда давали показания многочисленные свидетели. Они называли различные суммы — от десятков рублей до десятков тысяч, но неизменными были описания приемов их выколачивания. Если предприниматель, получив совсем не прозрачный намек, не вносил денег в руководимый градоначальником благотворительный фонд или сумма взноса была слишком маленькой, со стороны полиции тут же следовали карательные санкции. Вот типичный эпизод деятельности градоначальника и его помощника, зафиксированный в стенограмме судебного заседания:
«Свидетель Поликарпов, директор товарищества «Эрмитаж-Оливье», показывает, что он получил печатное приглашение пожертвовать на приют, открываемый благотворительным обществом при градоначальничестве; сам сделать пожертвование не мог, решил подождать общего собрания товарищества. Вскоре затем был составлен протокол, придрались к каким-то пустяшным упущениям. По совету пристава Эрна свидетель отправился к Короткому. Тот ему попенял, что «Эрмитаж» совсем забыл про полицию. Свидетель сказал, что имеет в своем распоряжении сумму в 3000 руб., назначенную на непредвиденные расходы. Короткий нашел такую сумму для столь богатого учреждения слишком малою. Свидетель уехал, когда потом попробовал разузнать у пристава Эрна, сколько же рассчитывают с них получить, узнал, что намечена цифра в 15 000 руб. Вооружившись отчетом, по которому положение товарищества рисовалось совсем уже не в таких блестящих тонах, свидетель поехал к Короткому еще раз. Тот рассмотрел отчет и согласился удовольствоваться 5000, привезенными свидетелем.
Свидетель Мочалов, служащий при «Эрмитаже», показал, что протокол был составлен о том, что обивка диванов в некоторых комнатах грязная. Иных упущений полиция найти не могла.
Пристав Эрн: Как-то его вызвал Короткий и спросил, бывал ли он в номерах «Эрмитажа». Когда свидетель вышел из кабинета Короткого в общую комнату градоначальничества и рассказал о своем разговоре, бывшие тут чиновники сказали: «А вы забыли, что есть благотворительное общество? Протокольчик, значит, нужен». И Эрн, явившись в «Эрмитаж», составил протокол о кое-каких мелких упущениях. Когда он сообщил о том Короткому, тот потребовал, чтобы протокол был немедленно доставлен ему на квартиру. Потом свидетель виделся с Коротким в его кабинете, и помощник градоначальника ему сказал, что «Эрмитаж» хочет отделаться какими-то 3 тысячами, причем прибавил вульгарное выражение и просил предуведомить «Эрмитаж». «А то я им покажу», — выразился помощник градоначальника».
Полковник В. А. Короткий на скамье подсудимых.
Как ни конспирировался Рейнбот, стараясь делать так, чтобы деньги поступали исключительно через Короткого, на суде все же было доказано, что градоначальник непосредственно руководил вымогательствами. Тем не менее в своем последнем слове отставной генерал вины не признал:
«Четыре года надо мной тяготеют те обвинения, которые прошли сейчас перед Правительствующим сенатом. Четвертый год я подвергаюсь этим унижениям, о которых говорила моя защита. Здесь же, в зале этого присутствия мне было брошено тяжелое оскорбление уже личного свойства гг. представителями государственного обвинения. Г. представитель обвинения бросил мне обвинение в том, что я скрыл концы, прося ревизии сенатора. Я здесь доказал документально — и это было подтверждено свидетельскими показаниями, что когда я ушел из стен градоначальства, я оставил открытыми книги в моем столе, я оставил градоначальство таким, каким оно было в минуту подачи мною рапорта об отставке. Эти концы я передал сенатору Гарину, чтобы он мог по ним дойти до правды. Я жду справедливого приговора Правительствующего сената. Моя же совесть спокойна».
Справедливого вердикта долго дожидаться не пришлось. 17 мая 1911 г. каждый из подсудимых был приговорен: «…по лишении всех особых, лично и по состоянию присвоенных прав заключить в исправительные арестантские отделения на 1 год», а также «…взыскать с подсудимого Рейнбота 27 329 руб. 50 коп. и с Короткого — 7900 руб. и отчислить эти деньги в московскую губернскую земскую управу». Однако уже третий пункт приговора явно давал надежду на благополучный исход: «…по вступлении его в законную силу, прежде обращения к исполнению, представить на основании ст. 945 уст. уг. суд., через министра юстиции, на усмотрение Императорского Величества и ходатайствовать о смягчении участи осужденных Рейнбота и Короткого, с заменой определенного каждому из них наказания… исключением из службы».
Царская милость последовала незамедлительно.
Любопытную характеристику дал прокурору П. Г. Курлов, в то время товарищ министра внутренних дел: «В. П. Носович выдвинулся по службе обвинением московского градоначальника генерала А. А. Рейнбота, проявив выдающуюся способность исполнять не только приказания, но даже намеки своего начальства». Не исключено, что в случае с Рейнботом все служители Фемиды — участники процесса, выполняли негласное пожелание высшей власти: покарать проворовавшегося администратора, раз он попался; но сделать это так, чтобы истинные масштабы его преступлений не стали достоянием гласности. Никто не хотел давать оппозиции убойный материал для критики самодержавия.