В этом отношении интересна позиция участника ревизии Н. В. Хлебникова, с пафосом убеждавшего руководство МВД в целительном воздействии на общество суда над Рейнботом:
«Следующий со стороны власти акт — акт политической его смерти. И этот тяжкий долг должно взять на себя правосудие.
Едва ли от такой смерти Правительство потерпит какой-либо урон; погибнет человек во всяком случае конченый: ибо не следует забывать — одна мера, один спрос к рядовому служителю власти, иная мера, иной спрос к тому, кто поставлен властью высоко; доведший порученное ему служебное дело — пусть даже по неумению — до крупной, обратившейся в «притчу во языцех» неурядицы — не слуга государству.
А выигрыш? Выигрыш уже в том, что свершится правосудие, невзирая на лицо.
В годину всяких неуверенностей и недоверий власть не может молчать, когда ей следует говорить, и, чем грознее ее окрик, чем грознее и неуязвимее, казалось бы, лицо, заслужившее этот окрик, тем сильнее подымается ее престиж и доверие к ней; тем ярче разгорается в сердцах верноподданных огонь любви к ГОСУДАРЮ — сему Царственному Олицетворителю на земле Божественного принципа: несть зрения на лица.
Судебный приговор над ген. Рейнботом, как торжественный похоронный колокол, прозвучит над русской землей. Но то будут не похороны одной лишь случайной и, быть может, не более многих других виновной жертвы правосудия.
Похоронный колокол возвестит погребение по первому разряду исконного чиновничьего зла, тайного мучительного недуга. Суд над Рейнботом и его осуждение — несомненный залог того, что борьба с этим злом, с этим недугом — действительная борьба, а не обманчивый ее призрак.
Суд над Рейнботом — венец ревизий, ведущих борьбу.
Развеются ночные туманы. Очищенная от сорных трав полной грудью вздохнет земля; зазеленеют новые пажити. На смену осужденным явятся иные, с иными взглядами на долг своей пред ГОСУДАРЕМ, слуги.
Как некогда, ранним солнечным утром, на затерявшемся в пустынных водах Атлантиды корабле раздался после долгих, казавшихся безнадежными ожиданий, радостный клик: «земля», так на плывущем по безбрежному морю народных нужд корабле власти раздается тогда новый радостный возглас: «люди»!
Замолкнет тогда печальный колокол над погребенным и потому прощенным злом, и в ответ на радостный возглас власти, нашедшей то, что так нужно, что так важно, без чего, что ни придумывай и как ни раскидывай, нельзя идти вперед, — малиновым, праздничным перезвоном откликнутся колокола бесчисленных родных церквей милой… невзирая на все прегрешения отдельных ее сынов, святой и светлоликой отчизны».
Потеряв должность, Рейнбот пережил моральный урон, но в плане материальном его дела обстояли более чем превосходно. Капиталы жены позволили ему заняться железнодорожными концессиями и быть обеспеченным человеком. От трудов праведных супруги Рейнбот отдыхали в подмосковном имении Горки (ставшем при большевиках последней резиденцией их вождя и получившем наименование «Ленинские»).
В начале Первой мировой войны Рейнбот, движимый патриотическими чувствами, вернулся на военную службу. Вместе со своим бывшим гонителем П. Г. Курловым он поступил в распоряжение главного начальника снабжений армий Северо-Западного фронта. Особым царским указом ему было позволено сменить немецкую фамилию Рейнбот на русскую — Резвой. Вспоминая поездки на фронт в 1915 г., В. Ф. Джунковский описывал, как принц А. П. Ольденбургский требовал найти начальника по санитарной части Варшавы: «Да подайте же мне этого, ну как его? Как его? Ну, рожденного Рейнбота!»
Соответственным образом изменилась и фамилия его супруги, на что тут же отреагировали московские юмористы. В журналах появилась карикатура: лихач зазывает седоков прокатиться традиционным присловьем «А вот кому на резвой!», и слышит в ответ: «Нынче это оскорбление личности».
В 1916 г. А. А. Резвой вернулся в строй — он был назначен командиром 40-й пехотной дивизии и тогда же развелся с женой-миллионершей. О встрече в тот период с бывшим градоначальником упоминал в мемуарах большевик Н. Ф. Зезюлинский, посещавший Ставку Главнокомандующего в качестве корреспондента газеты «Русское слово». По словам журналиста, за дружеским ужином генерал рассказывал много интересного о жизни Москвы.
Приставы
На длинных скамьях, Опершись подбородками на эфесы сабель, похрапывали городовые. И весь этот лабиринт сходился к дубовым воротам, на которых висела квадратная карточка: «Пристав»!..
Сретенский полицейский дом в 3-м Знаменском переулке
Участковый пристав (1884 г.)
В 1782 г. согласно Уставу благочиния территория Москвы была разделена на 20 частей, в границах которых находилось от 200 до 700 домовладений. «В каждой части города, — гласил Устав, — определяется Частный Пристав»[53].
По распоряжению императора Павла I в 1799 г. эта должность (без изменения круга служебных обязанностей) была названа «частный инспектор». В том же году вместо номерного обозначения части стали именовать по местностям: Городская, Тверская, Мясницкая, Пятницкая, Якиманская, Серпуховская, Пречистенская, Арбатская, Сретенская, Хамовническая, Новинская, Пресненская, Яузская, Басманная, Таганская, Рогожская, Мещанская, Сущевская, Покровская, Лефортовская. В результате преобразования, проведенного в 1829 г., Новинская, Таганская и Покровская части были упразднены с передачей их территорий в другие части. Вот так сложилось разделение Москвы на 17 полицейских частей, просуществовавшее до 1917 г. и ликвидированное вместе с полицией.
С воцарением Александра I инспекторы были снова превращены в частных приставов и продолжали нести службу по Уставу благочиния, в котором регламентации их деятельности было посвящено около пятидесяти статей. Прежде всего в нем были сформулированы требования к личностным качествам полицейского чиновника столь высокого ранга[54]:
«Частного Пристава должность требует в его особе беспорочности поведения, здравого рассудка в деле, доброй воли в службе общей, точности во исполнении, бескорыстия во взыскании».
Не менее четко Екатерина II определила общие обязанности правителя части города:
«Частному Приставу поручается в его части и предписывается бдение, дабы: 1) Ничто не принималось, Закон Божий нарушающее; 2) Чтобы общий порядок сохраняем был во всех вещах; 3) Чтобы уголовные преступления не осталися без наказания, несмотря на лица. […]
Частный Пристав старается во всем сохранить установленный порядок и стройность так, дабы лихие и недоброхотные к установленному порядку исправились, а добропорядочным гражданам доставить мир и безопасное житье».
Охранять общественный порядок частный пристав должен был путем умелого руководства подчиненной ему «частной командой», состоявшей из квартальных, городовых унтер-офицеров и рядовых служителей. Непосредственно при нем состояли два «градских сержанта», которые выполняли его распоряжения. В обязанности частного пристава входили: расстановка на территории части дневных и ночных караулов; организация постов при заставах на въезде в город; контроль рынков, чтобы вовремя получать сведения «о скудости или недостатке жизненного припаса», его качестве и уровне цен, верность мер веса. Если возникавшие проблемы нельзя было решить личным вмешательством, Устав обязывал пристава немедленно докладывать в Управу благочиния.
Приставу предписывалось контролировать на подведомственной ему территории торговлю, ремесленное и фабричное производство, пресекая, в случае надобности, любые нарушения гильдейских правил. Попутно ему приходилось надзирать за состоянием уличных мостовых и своевременной их очисткой от мусора и грязи. При поступлении ему жалоб или уведомлений о каких-либо «неустройствах» пристав был обязан опросить «гласных или безгласных» свидетелей и, при необходимости, составить протокол.
Однако главные хлопоты ждали пристава, когда происходило преступление. Так, застигнутого на месте правонарушителя в любое время дня и ночи должны были немедленно передать в руки пристава, и ему вменялось в обязанность тотчас начинать бумажную канитель — опрашивать под протокол свидетелей и преступника, брать последнего под стражу. Если приходилось встречаться со свидетелями, проживавшими в других частях города, то, согласно Уставу, приставу следовало отправляться к ним самому, «дабы не забирать людей излишно, и их не отлучать от домов, работ, ремесла или прокормления», да еще согласовывать свои действия с местным начальством.
Жить пристав был обязан в своей части, причем держать двери дома открытыми и ночью, чтобы местные жители могли беспрепятственно донести до него «жалобы, прошения, уведомления, извещения или донесения о содеянном в его части». Но даже после бессонной ночи приставы должны были в 7 часов утра принять от квартальных доклады о происшествиях за сутки, чтобы затем немедля отправиться с рапортами в Управу благочиния. При необходимости отъехать из города (хотя бы на два часа) пристав вынужден был договариваться о подмене с кем-нибудь из своих коллег. А в праздники ему тем более не было покоя: во время крестных ходов и «при общенародных играх и забавах» он лично руководил действиями своих подчиненных по поддержанию порядка.
Остается добавить, что приставу приходилось «бдение иметь» за калеками и стариками, «праздношатающимися», разносчиками ложных слухов, карточными игроками, женщинами и мужчинами «непотребного жития», а также за иногородними и иностранцами, чтобы они не вели противозаконной деятельности.
Портрет одного из таких полицейских правителей нарисовал бытописатель A. M. Пазухин в повести «Купленная невеста» (действие которой происходит при крепостном праве):
«В ту пору Пятницкой частью правил частный пристав Аристарх Венедиктович Лихотин, гроза обывателей, гром и молния подчиненных, образцовый служака. Громадного роста, рыжий и косой на один глаз, он был страшилищем для обывателей, им детей пугали и звали его «Лихо одноглазое». Разного рода темные люди, веселые девицы, попавшие в немилость крепостные и тому подобный люд дрожали при одном виде грозного и всесильного пристава, да и очень богатые, но «не славные родом» обыватели побаивались Лихотина, хотя и задабривали его частыми и обильными подарками. Власть пристава в ту пору была очень велика, и с ней приходилось считаться очень многим. Не надо забывать, что все мелкие судебные дела, все взыскания, все то, что теперь ведается то мировыми судьями, то Окружным Судом, то судебными приставами, в ту пору веда