Однако, как это не раз бывало в России, подготовка реформы затянулась, а затем и вовсе замерла — началась Первая мировая война. Правительство спохватилось, когда выяснилось, что дефицит кадров сотрудников полиции достиг катастрофического предела. И без того невысокое денежное содержание полицейских из-за громадной инфляции фактически уменьшилось в несколько раз, поэтому найти достаточное количество желающих охранять правопорядок оказалось просто невозможно. А среди тех, кто остался в полиции, как выяснилось, слишком многие превратили службу в источник личного обогащения.
Нарушителя заводят в участок (кар. из журн. «Развлечение». 1904 г.).
Так, в череде многих обращений в адрес градоначальника Шебеко достаточно типичным является письмо о делишках пристава Диевского:
«Просим Вас обратить должное внимание на первый участок Мясницкой части. Новый пристав господин Диевский ужасный взяточник. Он получает взятки на только лично, но и через подчиненных, которые львиную долю уделяют своему начальнику. Как только господин Диевский был назначен в наш участок, то немедленно вызвал всех рестораторов и владельцев гостиниц и получил с каждого незаконный побор. В этих случаях он не боялся. А вот освобождение находившихся на складе Российского транспортного общества реквизированных грузов он выполнял не лично, а чрез своего помощника капитана Миртиманова. А чтобы быть в стороне, господин Диевский в течение одного месяца дважды отлучался в отпуск: первый раз на неделю на дачу, а второй раз на курорт. Стоит только проверить книги Российского общества транспортирования клада и все будет достаточно ясно. Многие также показать администраторы этого общества могут.
Весьма прискорбно, что заместителем полковника Керстича, человека вполне корректного и на редкость порядочного, явился безнравственный и непорядочный человек. Очевидно, в видах свободы своих преступных действий он и устранил прежних помощников-универсантов, вполне порядочных людей.
Все те, которые имели или имеют дело с участком господина Диевского, имеют в виду достаточный материал по сей деятельности довести до сведения Министерства внутренних дел»[56].
На фоне стяжателей еще большее уважение вызывают полицейские, сохранившие верность долгу. Одни отправились добровольцами на фронт — первым из них был старший помощник пристава 3-го участка Тверской части капитан С. Н. Черкашин. Другие, проявляя инициативу и умелую распорядительность, делали, казалось, невозможное по поддержанию порядка в городе.
Когда разразился хлебный кризис и москвичам пришлось часами томиться в «хвостах» перед дверями булочных, только жители Алексеевского участка (за Крестовской заставой) оказались избавлены от стояния в очередях. Местный пристав Ф. В. Гребенников стал распределять хлеб по собственной системе. Зная официальную цифру количества муки, выделенной для пекарен на территории его участка, он разделил ее на количество жителей, получавших сахар по карточкам. Получилось по 1 фунту ржаного и 1/2 фунта пшеничного хлеба на человека. Домовладелец или его посланец приходили в булочную, предъявляли заверенный в полиции список жильцов и получали хлеб сразу на всех. «Хвосты» сразу же исчезли, а пекари лишились возможности продавать муку с черного хода.
Отряд солдат арестовывает пристава, скрывавшегося в квартире (1917 г.).
Во время Февральской революции полиция в Москве практически бездействовала. По сообщениям газет, случаев применения оружия против демонстрантов почти не было. Только на Яузском мосту оставшийся безымянным помощник пристава попытался остановить толпу выстрелами из револьвера и убил двух рабочих. Полицейского офицера тут же схватили, бросили в реку и забросали камнями.
Отряды восставших устроили на сотрудников полиции охоту по всему городу и очень скоро все участковые приставы вместе со своими подчиненными оказались под строгим караулом.
Околоточные надзиратели
А под аркой министерства
Околоточный знакомый,
Добродушно ухмыляясь,
Рявкал басом, как медведь.
Пречистенский полицейский дом в Штатном переулке
Околоточный надзиратель (1884 г.).
«Ни пава, ни ворона» — таким выражением можно довольно точно охарактеризовать околоточных надзирателей. Согласно штату, введенному 5 мая 1881 г., околоточные входили в категорию младших полицейских служителей. Однако в отличие от городовых они все-таки были начальством, хотя и невысокого ранга. Пока околоточный надзиратель состоял на службе, он пользовался правами чиновника XIV класса, даже если не имел классного чина. В Российской империи, где «каждый сверчок должен знать свой шесток», это означало значительное повышение личного статуса, приобщение к корпорации всесильного русского чиновничества. Соответственно, и жалованье его в два с лишним раза превышало оклад городового[57].
Поначалу это двойственное положение околоточных даже вызывало путаницу. Осенью того же 1881 г. один из участковых приставов получил от судебного следователя предписание: выслать к нему околоточного надзирателя для допроса в качестве свидетеля. Пристав не исполнил это требование, сославшись на то, что его подчиненный, как пользующийся правами XIV класса, может быть вызван к следствию только повесткой. Пришлось обер-полицмейстеру приказом «давать знать по полиции», что околоточные надзиратели в первую очередь относятся к полицейской страже, поэтому их, как и прочих рядовых служащих, положено вызывать через непосредственное начальство.
Вносили свою лепту в неразбериху и сами околоточные. Форма им полагалась, «как у классных чинов», а к ней — «шашка драгунского образца с черным кавалерийским темляком на черной юфтевой портупее». Вот только некоторые околоточные надзиратели, как свидетельствовали современники, вздумали щеголять в неположенных им офицерских погонах. Пришлось начальству, причем на протяжении многих лет, вразумлять нарушителей устава. Одним из них был околоточный надзиратель Корсаков, который весной 1892 г. попался на глаза самому обер-полицмейстеру «…с петлицами, присвоенными только адъютантскому мундиру».
Уникальный характер должности околоточного надзирателя состоял в том, что он был главным и единственным передаточным звеном между государственной машиной и москвичами. Инструкция гласила: «В случаях, когда полиции для исполнения возложенных на нее законами обязанностей необходимо входить в непосредственные личные сношения с обывателями по месту их жительства, сношения эти делаются через околоточных надзирателей». В переводе с бюрократического языка это означало, что любая казенная бумага (например, судебная повестка), направленная в адрес жителя Москвы, вручалась лично околоточным надзирателем.
Однако главная его задача состояла в строгом надзоре за тем, чтобы жители околотка (3–4 тыс. человек) без малейших отступлений соблюдали правила и постановления «относительно общественного благоустройства и благочиний». Стоит заметить, что «Инструкция околоточным надзирателям Московской столичной полиции» представляла собой книгу в триста с лишком страниц, на которых убористым шрифтом были изложены все предписания московских властей. Одни только обязанности околоточного «по наблюдению за наружным порядком» насчитывали 15 пунктов, да еще девять «по надзору за народонаселением». И все они предписывали «досконально знать» о происходящем в околотке — от затеваемого в домах ремонта (только с разрешения властей) до появления незарегистрированных жильцов или женщин, тайно занимающихся сводничеством. Околоточный должен был фиксировать и вовремя обновлять в специальной памятной книжке сведения о домовладельцах, управляющих домами, дворниках, содержателях трактиров и гостиниц, фабричных, торговых и ремесленных заведений, находившихся на подведомственной ему территории.
Околоточный надзиратель. Почтовая открытка из серии «Типы России».
Некоторое представление о том, как это выглядело в реальности, дает рассказ самого околоточного надзирателя, попавший на страницы газеты «Голос Москвы»:
«Работы по горло. Работаешь и днем и ночью, и утром и вечером. И за тем наблюдай и за этим. Домовладелец снега со двора не вывозит — околоточный виноват. У другого выгребные ямы не в порядке — опять же с нас взыскивают.
Там чей-то сенбернар ни с того ни с сего вскочил в сани и укусил барышню — снова околоточному работа. Производи, стало быть, дознание: чья собака и не бешеная ли, и первый ли это случай нападения на прохожих? Здесь — понукай дворников, чтобы в гололедицу панели посыпали, да не солью, от которой, говорят, портятся калоши, а песком.
Видите ли, с утра маковой росинки во рту не было — некогда. Обойдешь свой околоток, спешишь на работу в участок. Из участка бы следовало домой забежать — никак не возможно. Разноси квартирантам вот эти повестки, — сами видите, сколько их тут у меня: целый портфель.
— Да когда же вы успеете разнести все эти повестки?
— Сам не знаю. Придется до позднего вечера разносить.
— А потом на покой?
— Нет. Сегодня у меня ночное дежурство».
Околоточный был обязан как можно чаще обходить пешком свой околоток днем и ночью, проверяя несение службы городовыми, дворниками и ночными сторожами. Мелкие нарушения порядка или же требовавшие немедленного устранения фиксировались им в протоколах. При этом ему не рекомендовалось расцвечивать официальный документ речевыми оборотами вроде: «Я, такой-то, проходя по вверенному мне околотку и имея неустанное наблюдение, чтобы все обстояло благополучно. принял энергичные меры.» При малейшем подозрении на совершенное преступление околоточному надзирателю следовало немедленно приступать к дознанию.
Вызывать к себе на квартиру или в участковое правление нужных по делу лиц околоточному не разрешалось — приходилось самому бегать по разным адресам и оформлять бумаги на месте. Лишь в 1907 г. градоначальник разрешил полицейским для служебных нужд пользоваться велосипедами