нственное название Змеиной горы. Народное предание связывает с этой горой легенду о прилетавшем на нее раз в году огненном змее — предание, наверняка известное Пушкину. За лесом виднеются постройки Михайловского, а еще дальше — села Тригорского, которое никогда не входило в имение Ганнибалов. Примерно на полпути из Михайловского в Тригорское пролегала граница «владений дедовских».
Парк Петровского получил свое окончательное воплощение при сыне Абрама Ганнибала Петре. Разбивка парка — дело долгое, часто оно растягивалось на несколько поколений. Обширный парк, появившийся в усадьбе не раньше 1786 года, и по сей день сохранил строгие геометрические формы. Центральную липовую аллею пересекают три другие, разбивающие парк на ровные квадраты: большая, аллея карликовых лип и дубовая. В густых аллеях даже в самые солнечные дни тень и прохлада, на площадках между ними, наоборот, солнце. Так достигался в эпоху русского ампира эффект уподобления природных или городских ландшафтов внутреннему помещению дворцов: аллеи образовывали полутемные коридоры, площадки напоминали парадные светлые залы. Особенно тенистой и густой была аллея карликовых лип, очень широкая, но все равно плотно закрытая как от дождя, так и от солнечных лучей сплетенными ветками лип, специально подстриженных так, чтобы образовать естественную аркаду. О липовых аллеях Петровского Пушкин упомянул в уже цитированном стихотворении о прадеде:
…Где позабыв Елисаветы
И двор, и пышные обеты,
Под сенью липовых аллей
Он думал в охлажденны леты
О дальней Африке своей…
Пушкин во время своих первых приездов в Петровское застал парк в его первозданном художественном виде, когда он еще не успел зарасти, все в нем было открыто и строго очерчено. Забегая вперед, скажем, что парк Михайловского был полной противоположностью — поскольку в имении не жили постоянно, то и за парком тщательно не следили. К моменту первого приезда в усадьбу Пушкина парк практически слился с окружающим его лесом.
Главная аллея парка в Петровском одним концом своим упиралась в традиционный для каждой усадьбы круг. Однако она не предназначалась для конного проезда: подъезжали к дому с другой стороны; для этого была специально высажена березовая аллея, о которой уже упоминалось, переходившая дальше в проселочную дорогу, ведущую в Михайловское, Тригорское, Святогорский монастырь. С «кругом» связана одна из характерных легенд Петровского. Рассказывали, что якобы на этом месте раньше был пруд, в котором утопилась крестьянская девушка, обесчещенная Петром Ганнибалом. Он запретил вынимать из воды ее тело, а пруд приказал засыпать и насадил на этом месте цветник. Исследования показали, что пруда на месте «круга» никогда не было, однако легенда свидетельствует о характере хозяина усадьбы, в злодейство которого нетрудно было поверить.
Главная аллея приводила к легкой ампирной беседке, со второго яруса которой можно было обозреть окрестности и насладиться красотой окружающего ландшафта. Под беседкой был разбит ботанический огород, чтобы приятные запахи цветущих растений услаждали гостей.
В большой липовой аллее, благодаря перепаду высот, зимой устраивались катания с горки: к естественному рельефу достраивалась еще деревянная конструкция, и на Рождество и Святки с нее скатывались на санях. Дубовая аллея с двух сторон заканчивалась небольшими парнасами в духе парковых затей XVIII столетия.
Дом Абрама Ганнибала долгое время представлял собой загадку для краеведов и музейщиков: был ли он в имении? И если все-таки был, то как выглядел? Следов от него никаких не сохранилось, чертежи были утрачены. Пушкин этого дома никогда не видел. Известно, однако, что А. П. Ганнибал с 1745 по 1752 год находился в долгосрочном отпуске для устройства своих дел по имению. Очевидно, за пять лет он должен был построить дом для себя и своей семьи. Дом «арапа Петра Великого», который сейчас показывают в усадьбе как ее первоначальную постройку, был фактически реконструирован по материалам раскопок, проведенных на территории Петровского в 1970-х годах. Это двухэтажный дворец в духе XVIII столетия с первым этажом, построенным из природного камня и полностью отданным под хозяйственные нужды, лестницей-галереей, опоясывающей его по всему периметру на уровне второго этажа, четырехскатной высокой крышей с башенкой. Постройка капитальная и для тех времен по-столичному нарядная. Ее главным недостатком была теснота. Сын и наследник Петровского по этой причине не остался здесь жить после смерти родителя, да и эпохи сменились: требовалось выстроить новый дом в русском ампирном стиле. Но Петр Абрамович, видимо, жил в покоях родителя, пока строился новый господский дом, а впоследствии сделал в нем винокурню.
Дом Петр Абрамович выстроил, как положено, деревянный, с большим трехоконным портиком в два этажа, украшенным колоннами, с лестницей, крытой верандой и просторным балконом над ней; сверху дом украшался башенкой-беседкой. Деревянные колонны, как было принято в русских усадьбах той эпохи, штукатурились и белились, что придавало помещичьей постройке вполне античный образ. Первый этаж дома был парадным, второй — жилым. Вокруг, как положено, — множество служб: баня, кухня, амбар, конюшня. Были на территории усадьбы и фруктовый сад, и неизменная пасека. Дом этот и посетил Пушкин в 1817 году; его поэт опишет во второй главе «Евгения Онегина», которая создавалась в Михайловском во время ссылки. Тогда он снова мог посетить имение Петра Абрамовича и вспомнить свои первые впечатления:
Почтенный замок был построен,
Как замки строиться должны:
Отменно прочен и спокоен
Во вкусе умной старины.
Внутри дома в то время, когда туда впервые вошел правнук Ганнибала, не было никакой роскоши. Наверняка имелись предметы мебели и внутреннего убранства, которые Абрам Ганнибал привез с собой из Петербурга, из-за границы, из военных походов, однако всё это за давностью лет истерлось, пришло в негодность, было заменено предметами домашнего, крестьянского изготовления:
Везде высокие покои,
В гостиной штофные обои,
Царей портреты на стенах,
И печи в пестрых изразцах.
Всё это ныне обветшало…
В 1790-х годах, когда Петр Абрамович Ганнибал только начинал жить в своем имении, он был еще полон сил и планов. Жизнь он вел отнюдь не монашескую, увеличивал свои владения, покупая новые деревни, приращивая к уже имеющимся душам, вел активную общественную деятельность — избирался на пост губернского предводителя дворянства. Был у него и свой крепостной театр с музыкантами и балетом, крепостной оркестр играл для гостей усадьбы в праздничные дни с балкона второго этажа. Был и упомянутый уже винокуренный завод.
Петровское славилось своей водой — рядом с господской банькой бил родник, который образовывал чуть ниже небольшой, но чистый пруд. Вода этого родника, богатая природными минералами, с успехом служила не только банному делу, но и виноделию. Вино, изготовляемое в Петровском, одно время поставлялось даже в столицу. Но к концу XVIII века отменным качеством ганнибаловское вино уже не отличалось, из-за этого против хозяина усадьбы был возбужден судебный иск. Вскрылись многочисленные упущения и злоупотребления. На владельца завода был наложен штраф.
Прошли годы, и обиход Петра Абрамовича изменился. Он постарел и только продолжал «без устали и со страстью» заниматься перегонкой водок и изготовлением собственных настоек, но в общем, конечно, жизнь потекла однообразная и скучная. О поселившемся в родовом поместье Онегине Пушкин напишет впоследствии:
Он в том покое поселился,
Где деревенский старожил
Лет сорок с ключницей бранился,
В окно смотрел и мух давил.
Все было просто: пол дубовый,
Два шкафа, стол, диван пуховый,
Нигде ни пятнышка чернил.
Онегин шкафы отворил;
В одном нашел тетрадь расхода,
В другом наливок целый строй,
Кувшины с яблочной водой
И календарь осьмого года:
Старик, имея много дел,
В иные книги не глядел.
У выхода из главной аллеи к озеру, неподалеку от двухъярусной беседки-грота, помещался домашний зверинец: клетки с дикими зверями — развлечение для стареющего барина.
Когда становилось совсем скучно, Петр Абрамович звал к себе крепостных музыкантов и танцоров. Среди них был Михаил Калашников, который неплохо играл на гуслях. Этот крестьянин впоследствии станет приказчиком в Михайловском и оставит значимый след в биографии А. С. Пушкина. Он вспоминал впоследствии, как жестоки были все Ганнибалы и как не скупились они на наказания для слуг, которых, бывало, «у них выносили на простынях»[18].
Учитывая крутой нрав Ганнибалов, их самодурство и способность впадать в крайности — как в необузданный гнев, так и в бешеное веселье, можно легко угадать, почему близких приятельских отношений у Петра Абрамовича с соседями не было. Его грубость, деспотизм, своеволие, иногда до жестокости, отпугивали посетителей, которые в усадьбе появлялись нечасто, и очевидно, что приезду родственников престарелый хозяин должен был обрадоваться, хотя его отношения с родным дедом Пушкина — Иосифом Абрамовичем тоже давно прервались. Братья поссорились настолько серьезно, что Петр даже не был на похоронах Иосифа. Эти обстоятельства тоже хорошо отражают семейную ситуацию, состоявшую из больших и маленьких драм, родственных ссор, измен, разводов и судов.
Однако, как кажется, на внучатого племянника, заехавшего навестить его в Петровское, Петр Абрамович вражды не распространял и принял его отечески — с гордостью угостил водкой собственного производства. Надо заметить, что внучатый племянник в Петербурге уже приобрел некоторый опыт употребления крепких напитков: не случайно выпил и не поморщился. Заметим, кстати, что не только сам Петр Абрамович, но и его наследник Вениамин Петрович, живший в усадьбе после смерти отца и ставший последним из Ганнибалов, владевших Петровским, унаследовал от предка цвет кожи; он был очень смуглым, а в восприятии крестьян — даже черным.