Его вси ненавидящий Его. Яко исчезает дым, да исчезнут”, — и вся вражия сила внезапно исчезла... И с тех пор приобрел преподобный Зосима власть над нечистыми духами, и не могли они к нему никак приблизиться: ни в виде призраков, ни другими смутительными видениями своих соблазнов. И так пребывал святой безмятежно, молясь все дни и ночи, воссылая молитвы свои ко Господу».
По сути, мы читаем описание того, как «Остров мертвых» восстал против отшельника и устремился на него во всем многообразии проявлений зла и «вражьей грубой немощи», но во исполнение слов святителя Афанасия Великого (ок. 295 — 373) «естество человеческое само по себе недостаточно к тому, чтобы изгонять бесов, а может это делать только силою Духа...» Зосима побеждает лукавое воинство, получая над ним власть.
Эта деталь характеризует преподобного как человека решительного и непреклонного. Можно утверждать, что он идет дальше Савватия Соловецкого, более склонного к мистическому, умозрительному постижению загробной местности Сайво. Святой Савватий, разумеется, побеждает «началозлобного демона», который беснуется при виде необоримого подвижника. Но эта победа становится в большей степени актом индивидуальным, то есть победой над естеством, а там, «где побеждено естество, там признается присутствие сверхъестественного» (святой Иоанн Лествичник).
Зосима же вознамеривается сделать победу над злом достоянием «христолюбивых людей»; он хочет «напитать душепитательной пищей» жителей побережья, указать им единственный путь ко спасению, просветить блуждающих во тьме неведения, суеверий, сомнений и страхов.
В первую очередь данное желание (об этом говорится в Житии) проявляется в горячей молитве отшельника. Очень точное описание этого экзистенциального состояния мы находим у преподобного Антония Великого: «Я молил о вас, да сподобитесь и вы получить Того Великого и Огненного Духа, Которого получил я. Если хотите Его получить так, чтобы Он пребыл в вас, принесите прежде труды телесные и смирения сердца, и восторгая помышления свои на небо день и ночь, взыщите с правотою сердца Духа Сего огненного, и Он дастся вам».
В этом смысле одиночество, безусловно, укрепило и закалило пустыннолюбивого отшельника, окончательно расставив духовные и нравственные приоритеты, превратив по сути борьбу за выживание на необитаемом острове в послушание, в аскетический подвиг, в неумолчное стремление следовать за Христом, а также засвидетельствовать свою веру до самой смерти.
Весной 1437 года Герман вернулся на остров, и был с ним «человек по имени Марк, был он искусен в рыбной ловле, и привез с собой много рыбных запасов и иные припасы для нужд монастыря, ибо был он весьма опытен в этом деле».
Через небольшое время пристали к острову люди, и с ними был инок по имени Феодосий. «Пришел он к преподобному Зосиме и хотел жить вместе с ним на острове, имел же он священнический сан. Святой принял его с усердием — и прославил Бога в великой радости, что удостоил его жить вместе с братией. И, по повелению преподобного, постриг (Феодосий) вышеназванного Марка в иноческий образ и нарек имя ему — Макарий. Потом и многие иноки стали приходить к нему на остров, желая жить вместе с ним для Господа. Святой же принимал их с радостною душою и молился: “Владыко Господи, призри с неба, увидь и посети место это, которое создала десница Твоя!”».
Впервые за всю историю Соловков на острове появляется священноинок (иеромонах), то есть человек, могущий совершать Божественную литургию.
Безусловно, Зосима видит в этом особый мистический знак, абсолютное и бесспорное доказательство Божественной воли, чтобы на острове был воздвигнут храм, в котором бы совершалось Его воспоминание.
«Таинство Евхаристии установлено Спасителем на Его последней Вечери с учениками при произнесении Им слов “приимите, ядите... пиите от нея вси... сия творите в Мое воспоминание”», — читаем у архимандрита Киприана (Керна; 1899—1960). Это воспоминание носит глубоко символический и предвечный характер, над которым не властны ни время, ни расстояния. Именно в литургии совершается вся полнота Богообщения, о которой преподобный Симеон Новый Богослов говорит: «Вселяясь же в нас, Он не познается сущим в нас телесно... пребывает бестелесно в нас, и соединяется с существом и естеством нашим неизреченно, и нас обоготворяет, так как мы соделываемся сотелесниками Ему, бывая плоть от плоти Его».
Итак, медленно, но верно иноческая жизнь на Соловках — острове, удаленном от материка более чем на 70 километров и еще до недавнего времени считавшемся необитаемым, — начинает обретать реальные очертания: «...и начали рубить деревья и строить ке-лии... построил он (Зосима. — М. Г.) небольшую церковку и пристроил к ней малую трапезную, — на том месте, где видел лучи неизъяснимого света и церковь на воздухе... назвал церковь во имя святого Преображения Господа нашего Иисуса Христа. Потом посоветовался с братией и послал одного из старцев в Великий Новгород к преосвященному архиепископу Ионе, чтобы получил у него благословение и испросил антиминс и святыни церковные для освящения храма, да попросил им игумена, чтобы освятил церковь и опекал братию».
Эти слова из Жития преподобного Зосимы представляются чрезвычайно важными и, как нам кажется, требуют определенного комментария.
В «Писаниях мужей апостольских» сказано, что «только та Евхаристия должна почитаться истинной, которая совершается епископом или тем, кому он сам предоставит это». В нашем случае таким епископом стал архиепископ Новгородский Иона (ум. 1470), который благословил на игуменское служение некоего иеромонаха Павла, а также дал соловецким посланцам антиминс. Хотя, как мы помним, на острове уже был священник, монах Феодосий, рукоположить которого во священство тоже мог только епископ.
Согласно чину Божественная литургия совершается в храме, на престоле, на особом освященном архиереем плате, называемом антиминсом, что в переводе с греческого означает вместопрестолие. На антиминсе изображено положение Спасителя во гроб, а также четыре евангелиста (на ранних антиминсах изображался крест), в сам плат зашивается частица мощей почитаемого мученика в напоминание о том, что христиане первых веков совершали евхаристию на гробах мучеников, пострадавших за Христа.
Литургия, как известно, состоит из трех частей: проскомидии (от греческого «принесение»: христиане первых веков приносили с собой в храм хлеб и вино для совершения таинства), литургии оглашенных (то есть тех, кто лишь оглашен учением Христа, но пока не принял Святого крещения) и литургии верных (принявших крещение и могущих причащаться Святых Тайн Христовых).
Данное триединство свидетельствует о проникновении евхаристической жизни на все уровни и во все слои человеческого общества, открывая каждому возможность пережить то, что пережил Спаситель на Голгофе. В своей монографии «Евхаристия» архимандрит Киприан (Керн) писал в этой связи: «Евхаристическая жизнь не есть слушание церковных песнопений. Мирянин не присутствует, а активно, молитвенно переживает совершающуюся литургическую, голгофскую драму и причащается».
Также за литургией используются священные сосуды (предметы) — чаша (или потир), из которой причащаются священники и миряне, дискос — блюдо, на которое полагается Агнец и частицы священного хлеба, звездица — покров над частицами священного хлеба, копие — специальный нож для изъятия частиц из просфор, он символизирует копье римского воина, которым был прободен (проткнут) распятый на Кресте Спаситель, и лжица — ложечка для причащения мирян во время евхаристии.
Появление всех этих священных предметов на Соловках по сути ознаменовало начало новой эпохи островной жизни, о которой было сообщено еще в пророчестве, изреченном двумя «грозными юношами со светлыми лицами» у подножия горы Секирной в 1430 году: «Отныне на этом месте будет обитель иноческая и да соберется здесь множество монахов, и имя Божие да прославляется ими на месте этом, и храм во имя Иисуса Христа воздвигнут будет!»
По прибытии на остров игумен Павел освятил церковь во имя Преображения Господня.
Что означало это событие для жизни к тому моменту уже более чем двадцати соловецких насельников?
В первую очередь, безусловно, то, что все собиравшиеся в храме за литургией со словами священника: «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мы приими...» становились участниками Тайной Вечери Господней, когда Царство Божие наступает в храме, а вечность упраздняет время. Мистический смысл евхаристии, заключенный в схождении Духа Святого, в переложении хлеба в Тело Христово, вина в Кровь Спасителя, а также соединении Неба и Земли с последующим возведением христиан на это Небо, постигался молящимися здесь и сейчас. Это было тем более удивительно, что происходило между Небом и Землей, за окоёмом, «за гранью», которую в прежние языческие времена охраняли, как мы помним, Олень-Сайво, Рыба-Сайво и Птица-Сайво. Но, как сказано у Евангелиста, «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит,- так бывает со всяким рожденным от Духа» (Иоан. 3,8).
А во-вторых, отныне ежедневный обиход островитян («ручное делание», заготовка деревьев для строительства, землеустройство, колка дров, вываривание соли из морской воды, рыбная ловля, работа на огороде) был подчинен богослужебному циклу. Как пишет в своей «Лествице» преподобный Иоанн Синаит (Лествичник): «Там никогда нельзя было видеть ни дыма (в смысле, курения фимиама. — М. Г), ни вина, ни елея (в смысле, ублажения. — М. Г.) и никакой другой пищи кроме хлеба и небольшого количества огородных растений».
Суровый аскетический быт, строгая внутренняя дисциплина, нетерпение к праздности, а также климатические особенности — условия пребывания в островном монастыре, которые, что и понятно, выдерживают не все.
Житие Зосимы сообщает: «Игумен же Павел, присланный архиепископом, не смог вынести тягот пустынножительства: прожил там несколько лет и ушел назад. И после него избрали себе, по совету преподобного, другого игумена — по имени Феодосий (предположительно первый священноинок на острове. —