М. Г.). Но и он немного лет подвизался пустынным подвигом и тоже оставил монастырь и ушел, куда захотел.
Преподобный же Зосима принял решение с братией, чтобы игумен у них был поставлен из числа живущей в обители братии. Был же там старец Игнатий, трудолюбиво служивший Господу и находившийся в зрелом возрасте, который принял постриг в той же обители и имел сан диакона. Его-то и хотел преподобный, чтобы был им игуменом, — или же тот из своих, кого пожелает братия. Но никто из них не посмел дерзнуть на этот сан, подражая смиренномудрию своего отца».
Для получения разъяснений в сложившейся ситуации «некоторые из братии» отправились в Великий Новгород к архиепископу Ионе — выдающемуся архипастырю и церковному интеллектуалу своего времени. Знаток Священного Писания и трудов святых Отцов Церкви, мистик, богослов, строитель первого в Новгороде храма во имя преподобного Сергия Радонежского со вниманием выслушал соловецких отцов и велел им передать на остров письмо следующего содержания: «Сыну нашего смирения старцу Зосиме. По получении нашего послания скоро и без промедления приходи к нам, по нашему благословению. Имеем к тебе дело».
Можно только предполагать, сколь велико было то переживание и внутреннее волнение, которые испытал преподобный старец, прочитав эти слова новгородского архиепископа.
Как известно, еще до поездки соловецких монахов в Великий Новгород Зосима категорически отказался принять на себя игуменство Спасо-Преображенской обители, смиренно почитая себя недостойным. Но теперь, когда сам высокопреосвященный владыка пожелал увидеть благочестивого отшельника, дабы узнать о его намерениях и сомнениях, Зосиме вспомнились слова одного из отцов-пустынников Древней Церкви: «Увы телу, когда ему не приносят извне пищу, и увы душе, когда она не приемлет свыше благодать». Не дерзновенно ли, не самонадеянно ли отвергать благодать священства, преподанную из рук новгородского архипастыря? Однако не станет ли Соловецкое игуменство усилием сверх меры, источником многих искушений и соблазнов? В надежде найти ответы на эти насущные вопросы преподобный старец отправляется в Новгород.
Читаем в Житии Зосимы:
«Был же путь святого благополучным — по морю, по озерам и по рекам. И в скором времени оказался он в преславном Великом Новгороде.
И сообщили о нем архиепископу. И пришел преподобный Зосима к архиепископу. Святитель же благословил его и повелел сесть, и начал расспрашивать обстоятельно о Божественном Писании, и об исследованности острова, и об устроении монастыря. Блаженный же рассказал ему все о себе и о своем приходе на то место. Было же известно о нем архиепископу еще до прихода преподобного, и понял он по виду его и по уму, и по образу мыслей, что это воистину “человек Божий”. И рукоположил его, почтив саном священства, и совершил поставление игуменом Спасского Соловецкого монастыря.
И дал его пришедшей с ним братии и сказал им: “Отныне этот отец — ваш игумен. Имейте его во образ Христов — со всяческим послушанием и повиновением!” И дал игумену Зосиме на устроение монастыря золота и серебра, церковные сосуды и ризы, и все, что необходимо в дорогу, и, благословив, отпустил их с миром».
Возвращение на остров игумена Зосимы явилось началом нового этапа в жизни Соловецкой обители.
В монастыре был принят Иерусалимский общежительный устав, восходящий к уставу преподобного Феодора Студита, настоятеля Студийского монастыря (ум. 826). Согласно этому документу все насельники обители являются членами единого общежития, игумен, соборные старцы, священники, иноки вкушают вместе на трапезе, всем еда при этом полагается одинаковая, по кельям же, кроме немощных братьев, еду и питие никто содержать не может, необходимая одежда и обувь выдаются монахам из единой казны, священники и братия, кто может, покупают себе келью, а кто не может — живут в казенных, ни священникам, ни инокам оплата за труды и послушания не полагается, потому что их потребности в монастыре удовлетворяются из общей казны.
Известно, что в середине XVI века, при соловецком игумене Филиппе (Колычеве), будущем митрополите Московском, внутренняя дисциплина в островной обители была значительно ужесточена, а система наказаний за проступки и нарушение устава работала неотвратимо и безжалостно.
Таким образом, полная регламентация жизни на тот момент уже более чем сорока братий Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря в полной мере засвидетельствовала строгое и ревностное бытование тех, кто, по словам святителя Григория Паламы, «достигли исступления из всякого умственного и чувственного восприятия, через полный отказ от видения приняли в себя подлинное видение, а через претерпение незнания вместили в себя чувствование сверхприродных вещей».
Уставное благочестие, а иначе говоря, строгая богослужебная и бытовая дисциплина превращает Соловецкую обитель, говоря современным языком, в административно-церковную единицу со своим статусом, который был засвидетельствован в 60-х годах XV века грамотой на вечное владение всеми Соловецкими островами.
В грамоте этой, в частности, говорилось-. «По благословению господина преосвященного архиепископа Великого Новгорода и Пскова, владыки Ионы, господин посадник степенный Иван Лукинич и старые посадники, и господин тысяцкой Тфифон Юрьевич, и старые тысяцкие и бояре, и жители и купцы, и весь господин Великий Новгород, все пять концов на вече, на Ярославском дворе, пожаловали игумена и всех старцев обители Святого Спаса и Святого Николы с островами Соловецкими, и Анзеры островом и Муксами островом, и Заяцким островом, и малыми островками... а кто придет на те острова на ловлю, или на добыток, на сало или на кожу, то всем тем давать в дом Св. Спаса и Св. Николы изо всего десятину. А теми островами, и землею, и водою, ловищами, и тонями, и пожнями владети игумену и всем старцам Св. Спаса и Св. Николы, по сей жалованной грамоте, в веки».
Следует заметить, что к тому времени (60-е годы XV столетия) о Соловецком монастыре уже хорошо знали не только на Поморском побережье, но и в Новгороде, на чьих землях он формально находился. «И из окрестных мест приходили к нему многие иноки, хотевшие следовать его добродетельной жизни и духовному деланию. Он же, как чадолюбивый отец, с радостью всех принимал, и с безмерной кротостью и смирением духовно поучал, и давал телесный покой: всем равную еду и питье, одежду и обувь. И умножалось число братии — и все имели достаток, и было всего в изобилии, и жили по установленному порядку весьма благополучно... И учил братию сохранять все заповеди, содержащиеся в Божественном Писании святых апостолов и святых отцов семи Вселенских Соборов, непреложно соблюдать правила иноческой жизни», — сообщает Житие.
Наблюдая за тем, как растет соловецкая братия, Зосима принял решение приступить к строительству новой соборной церкви во имя Преображения Господня, новой трапезной с храмом Успения Богородицы, а также Никольской церкви, из-за которой в грамотах этого периода монастырь нередко называли «обителью святого Спаса и святого Николы».
Интересно заметить, что за почти тридцатилетнее пребывание на острове ни Зосима, ни Герман не вспоминают о Савватии, по крайней мере в Житии преподобного об этом нет упоминания. Следовательно, келья-полуземлянка первого Соловецкого отшельника у подножия Секирной горы за эти годы исчезла в лесных зарослях. Тогда же, можно предположить, был утрачен и образ Богородицы Одигитрии, с которым Савватий и Герман в 1429 году впервые пришли на остров.
Молитвенное памятование о великом отшельнике носило скорее умозрительный характер и не было привязано к месту его уединения. Вполне возможно, что именно по этой причине в воспоминаниях Германа о преподобном, легших в основу Жития старца-анахорета, информация о его пребывании на острове крайне размыта и неконкретна.
Однако мистическое присутствие Савватия на острове во времена становления монастыря при игумене Зосиме, вне всякого сомнения, ощущалось.
Так, следуя традиции постоянного аскетического делания, заложенной преподобным Савватием (о чем еще на материке неоднократно рассказывал Герман), Зосима «всё больше предавался духовному деланию, труды к трудам прилагая и устремляясь к лучшему, как сказано: “Стремился — и нашел путь”, радуясь и шествуя без преткновения по стопам Владыки Своего, “высшего ища” и ум к небесам устремляя, и предупреждением страстных помыслов сердце всегда очищая. И проводил он все ночи стоя в беспрестанных молитвенных бдениях».
Особенно эта практика была полезна и необходима в минуты противостояния «дьявольским козням», которые возводил против отшельника и Соловецкого игумена «прародитель зла». Причем теперь вооружал он против Зосимы неразумных и завистливых людей в той надежде, что преподобный, как сказано в его Житии, не выдержит человеческих оскорблений и «уйдет с места того... но сбылось с ними сказанное в псалмах: “Те повержены были и пали”, а крепкого столпа поколебать не смогли. Раб же Божий Зосима, как непобедимый воин, мужественно сражался с врагами благодатью Христовой, днем и ночью всегда пребывая в пении псалмов и песен духовных, поя Господу в сердце своем: “На Тебя, Господи, уповаю, да не постыжусь во веки!”».
Бремя ответственности за братию, за монастырь, за мирян-трудников, приезжавших на остров, безусловно, тяготило Зосиму, изначально искавшего на острове уединения и молчания, но обретшего наряду с подвигом монашества послушание общественного служения.
Размышляя о повседневных трудах Соловецкого игумена, вновь вспоминаются знаковые эпизоды из жизнеописания преподобного Кирилла Белозерского, для которого уединенное и сосредоточенное совершение келейного правила составляло основу основ монашеской жизни.
Известно, что келейное или молитвенное правило совершается ежедневно и включает в себя утреннее молитвенное правило, вечернее молитвенное правило, а также евхаристическое молитвенное правило: последование ко Святому причащению и благодарственные молитвы по Святом причасти