Итак, вернемся в ту августовскую ночь 1639 года.
Благополучно миновав остров Большая Муксалма и Кондостров в районе мыса Вей-Наволок, Никон попал в жестокую бурю и «от великого волнения морского едва не потопихомся».
Страшные многометровые волны грозили поглотить утлый карбас, возносили к черному, извергающему потоки воды небу, бросали в незримые пенящиеся глубины, грохочущие гранитными внутренностями дна-ада. Вероятно, безумное неистовство стихии Никон расценил как наказание за непростительную вольность по отношению к своему духовному отцу — святому старцу Елеазару, воспитавшему и умудрившему его. Потрясенный свершающимся на его глазах возмездием — но не убиением, Никон погрузился в глубокую покаянную молитву.
Вот как впоследствии сам святейший патриарх описал это событие: «В мимошедшем 1639 лете, будучи иеромонахом, творил шествие по морю из скита Анзерского... уповая на силу Божественного и Животворящего Креста, спасение получил перед Онежским устьем к пристанищу, к Кию острову... будучи же тогда на том острове, на воспоминание того своего спасения водрузил на том месте Святый и Животворящий крест».
Укрывшись в бухте на южной стороне острова — между длинным, узким мысом Рожок и островом Крестовым, Никон здесь «пробыл до наступления благоприятной погоды». Именно тут он и воздвиг традиционный для Севера восмиконечный обетный крест, на первый взгляд ничем не отличавшийся от себе подобных...
7 июня 1652 года по окончании Божественной литургии на Духов день гроб с нетленными мощами святителя Филиппа (Колычева) вынесли из Спасо-Преображенского собора Соловецкого монастыря и через Святые ворота обители доставили на пристань к пришвартованному карбасу новгородского владыки Никона.
Некоторые из тогдашних насельников и старцев братии, что вышли на берег проститься с великим соловецким игуменом и московским святителем, хорошо помнили высокорослого мордовского крестьянина Никиту Минова, ныне новгородского архипастыря, как он пришел на остров 17 лет назад, как принял монашеский постриг в скиту преподобного Елеазара на Анзере под именем Никон, как бежал с острова.
И Никон тоже помнил многих из них.
Взгляды их встретились, но, как и свойственно владыке, Никон не растерялся, не отвел глаз, прочитав в некоторых из них затаенную зависть, а также обиду на него, ныне прибывшего на остров, чтобы забрать самое святое, что у них было.
И уже потом, стоя на корме лодьи, в которой на специальном одре стоял гроб с мощами святителя Филиппа (Колычева), Никон благословил собравшихся на берегу и причале братий, поклонился им, затем повернулся в сторону моря и дал приказ на отплытие.
Путь на материк лежал мимо Кузовых островов и Кондострова к устью Онеги.
В районе мыса Вей-Наволок Никон вспомнил то великое «морское возмущение», в которое он попал 13 лет назад, как чуть не погиб, как нашел спасение на острове Кий, как установил на острове обетный крест.
В «Сказании о святом кресте, что в заливе Белого моря, на Кий-острове, в Крестном монастыре» читаем такие слова: «...С чудотворными мощами возвращался, и благоволи Бог ему... к Кий-острову пристать, и тот Честный Крест, который прежде он на том месте водрузил, силою Распятого, на нем стоит в целости... а силою того Животворящего Креста мнози, веру держа к нему, от морского потопления спасаются. А как с мощами Чудотворца Филиппа стоял, и обещался на том месте поставить церковь и монастырек соградить».
К тому следует прибавить запись из царской грамоты каргопольскому воеводе Федору Малыгину: «...А тут де остров пуст и ничьих никаких угодий на нем нет, и быть тут жилецким людем нельзя, потому что на том месте все камень голый». Хотя, как мы помним, уже во времена преподобного Германа Соловецкого на Кие находились солеварни Вей-Наволока (Усть-Онеги).
Особого внимания заслуживает история этого первого креста, сделанного руками на тот момент еще иеромонаха Никона.
Согласно описям Крестного Кий-островского монастыря, а также «Сказанию о святом кресте...», данная реликвия 1639 года сохранялась на острове вплоть до середины XIX века, а точнее, до 1854 года, когда во время Крымской войны англичане высадились на остров и подвергли святыню осквернению (порубили холодным оружием). В это время крест стоял в юго-восточной части Кия, на пристани возле моря в специально сооруженной для него часовне. Также известно, что крест украшали изображение Спасителя, выполненное самим Никоном в 1643 году в бытность его настоятелем Кожеезерского Онежского монастыря, и образы предстоящих Богородицы и Иоанна Богослова.
К сожалению, дальнейшая судьба этой уникальной кийской реликвии неизвестна.
Впрочем, в 1656 году на острове появился еще один крест, созданный по заказу уже патриарха Всероссийского Никона в Палестине «из древа кипарисного, высоту и в ширину во всем подобен мерою Кресту Христову... сам Святейший Патриарх обложил его сребром и златом и драгоценным камением и бисером украсил. И положил в нем святых мощей даже до трию ста (трехсот. — М. Г.), понеже иныя мощи сокровенны в том Честном Кресте и утверждены без надписания под честными резными кипарисными кресты и под звездами, и под плащаницами кругловидными. Такожде и святыя иконы чудным художеством написав, при том Честном Кресте, отпустив купно в Крестный монастырь с подобающей честью и с благолепным соборным сопровождением».
В «Сказании о святом кресте...» сообщается, что реликвия отправилась на Белое море под охраной роты драгун с артиллерийскими орудиями (до 108 больших и малых «пушек чугунных с бердышами и баранами»). Эти меры предосторожности не следует считать излишними, если учесть, что «лихие люди» и станичники, а также шведские отряды представляли значительную опасность как в глубине материка, так и на Беломорском побережье.
Движение на Кий-остров, где под руководством старцев Исаии и Нифонта, а также стольника Василия Поскочина в то время уже началось строительство Крестного монастыря, осуществлялось по реке Онеге. Когда кортеж останавливался на ночлег, то «на благословение» в этих населенных пунктах изготавливались копии кипарисового креста.
В «Кратком историческом описании приходов и церквей Архангельской епархии» 1896 года есть такая запись: «В деревне Чешьюга в 1883 году поставлен Св. Крест, подобный находящемуся в Крестном монастыре на острове Кий в память пребывания в этой деревне Патриарха Никона».
Вкравшаяся в данную хронику ошибка (Никон не принимал участия в той поездке на Кий-остров с крестом) не лишает ее полезной информативности. Упомянутый так называемый Чешьюгский крест является единственной дошедшей до наших дней копией Палестинского, он хранится в Троицком соборе города Онеги.
Возведенный в 1660 году каменный Крестовоздвиженский собор стал своего рода гигантским футляром для Никоновского креста-мощевика (энколпиона). Здесь крест был поставлен на месте храмового образа, «подле образа Спасителева», слева от Царских врат.
Первоначально реликвия стояла на каменном основании в деревянном кивоте. В монастырской описи сообщается, что «около Креста и образов Киоть столярная, а столбцы и корона резные позолоченные. В короне образ Спасителя, а над столбцами по обеим сторонам два образа Богоматери с предвечным Младенцем... пред Крестом завеса белого ситца с разноцветными травами, разделяющаяся на две половины».
В 1843 году тщанием архиепископа Игнатия Олонецкого в Крестовоздвиженском соборе Кий-островского монастыря был сооружен кивот из розового мрамора с аркою, а «вверху полукружия изображение Евангелия».
В соборе Палестинский кипарисовый крест хранился до 1923 года. Лишь однажды, в 1854 году, реликвия была вывезена с острова ввиду нашествия англичан, хотя рукотворный крест иеромонаха Никона остался в монастыре и был поврежден.
Столь подробный экскурс в историю обетного Кийского креста в рамках рассказа о повседневной соловецкой жизни не случаен.
Как уже было замечено в предисловии к этой книге, все островные монастыри и скиты Онежского Беломорья так или иначе были связаны со Спасо-Преображенской обителью. Порой эта связь носила весьма причудливый и непредсказуемый характер.
После закрытия Кий-островского Крестного Онежского монастыря кипарисовый крест был перевезен на Соловки, точнее сказать, в антирелигиозный музей Соловецкого Лагеря Особого Назначения, который располагался в Благовещенской надвратной церкви. Здесь он и находился с 1923 по 1930 год. Об этом уникальном экспонате даже сохранилась заметка в газете «Карело-Мурманский край» (1927. №7. С. 9), в которой сообщалось, что крест был украшен листовым позолоченным окладом, впоследствии утраченным.
Из воспоминаний писателя, бывшего соловецкого заключенного Бориса Ширяева (1887—1959): «Еще много можно написать о богатствах Соловецкого антирелигиозного музея. Что из того, что над экспонатами на картонках вывешены пошлые и глупые надписи? Эти куски картона сгниют, а спасенные сокровища, Бог даст, останутся. Мы прошли в алтарь. Здесь были собраны древнейшие иконы... на престоле были разложены складни и кресты, а на жертвеннике лежали громадные книги длиною около метра и немного меньше в ширину. С большим сожалением я оставил книги: в этих записях собрана вся история монастыря и монашеских подвигов за пять веков существования обители. Вне алтаря, в углу, справа от входа, стоял большой белый крест, вышиною не менее сажени — крест Патриарха Никона со ста пятнадцатью святынями. В числе их имеются даже частицы Креста Господня. Весь крест испещрен врезанными в него частицами святынь, под прозрачным слюдяным покровом. При каждой частице надписание — какой святыне она принадлежит».
В 1930 году Палестинский крест патриарха Никона таинственным образом исчез с Соловков.
Лишь спустя 60 лет он был обнаружен в разобранном виде в запасниках Государственного исторического музея в Москве и в 1991 году явлен православным христианам в храме преподобного Сергия Радонежского, что в Крапивниках, близ Высокопетровского монастыря.