В начале июня 1694 года в городе Архангельске отшвартовалась яхта «Св. Петр» и взяла курс на Соловки. Однако при выходе в море погода резко испортилась: небо стало черным, а шквальный ветер поднимал многометровые волны и бросал их друг на друга. Каждый такой удар грозил превратить яхту в груду деревянных обломков, а бывших на ее борту людей — архиепископа Важского и Холмогорского Афанасия, царя Петра Алексеевича и сопровождавших его лиц — навсегда упрятать в недрах Дышащего моря.
Вот как позже опишет это событие историк Сергей Соловьев: «Потом царь отправился на яхте “Св. Петр” в Соловки; на дороге поднялась страшная буря, кораблекрушение казалось неминуемо. Петр приобщился уже Св. Тайн из рук сопровождавшего его архиепископа Афанасия: к счастию, нашелся искусный кормчий, Антон Тимофеев, который успел ввести яхту в Унскую губу, и они стали на якоре близ Пертоминского монастыря. Собственными руками Петр сделал крест в полторы сажени вышиною и поставил на том месте, где вышел на берег; на кресте виднелась голландская надпись: “Сей крест сделал шкипер Петр в лето Христово 1694”».
Эта история, впрочем, имеет и несколько иную интерпретацию, как представляется, значительно более приближенную к поморским реалиям.
Находившиеся на борту «Св. Петра» иностранные друзья Петра Алексеевича так описали это приключение, едва не стоившее отважным мореходам жизни:
«Когда Царь от пристани Архангельской выехал в море, то поднялась такая страшная буря, что все с ним бывшие пришли в чрезвычайный ужас и стали молиться, приготовляясь к смерти. Один только молодой государь казался нечувствительным к ярости свирепствующего моря. Дав обещание, если представится случай и не воспрепятствуют государственные нужды, побывать в Риме и поклониться мощам святого Апостола Петра, своего патрона, он равнодушно пошел к кормщику и с веселым видом ободрял всех».
Кормщиком в этой истории обозначен некий нюхчемский крестьянин Антона Панов. Царь подошел к Антипе и стал давать ему советы, как правильно вести судно, но Панов резко оборвал Петра I: «Поди прочь! Я лучше тебя знаю, куда правлю!» После опасных и продолжительных маневров «Св. Петр» был умело заведен кормщиком в Унскую губу и пришвартовался у стен Пертоминского монастыря.
Когда же страшное испытание было уже позади, император подошел к Антипе и с улыбкой вопросил: «Помнишь ли, брат, какими словами ты меня отпотчевал на судне?» Панов в ужасе упал в ноги царю, но Петр Алексеевич поднял его, троекратно поцеловал и произнес: «Ты не виноват ни в чем, друг мой, и я обязан благодарностью тебе за твой ответ и за твое искусство».
Известно, что в знак благодарности государь определил Антипе пожизненную пенсию.
Спасо-Преображенский Пертоминский монастырь, у стен которого нашел спасение царственный путешественник, возник около 1617 года стараниями инока Александро-Свирского монастыря Иоасафа вокруг часовни, установленной в 1599 году на месте погребения монахов Соловецкого монастыря Ионы и Вассиана Пертоминских.
Житие Пертоминских чудотворцев сообщает, что в 1561 году ученики соловецкого игумена Филиппа (Колычева) Вассиан и Иона были отправлены на материк за известью для строительства соборного храма. Попав в шторм, иноки утонули, но вскоре их тела были обнаружены на берегу нетленными и похоронены местными рыбаками в Унской губе. Спустя 38 лет над могилой Вассиана и Ионы неким старцем из Троице-Сергиева монастыря была поставлена деревянная часовня, ставшая местом паломничества.
Оказавшись летом 1694 года не по своей воле в Пер-томинском монастыре, царь Петр I кроме того, что установил здесь поклонный крест (ныне хранится в Архангельском краеведческом музее), присутствовал также при обретении мощей преподобных Вассиана и Ионы и погребении их в Преображенском соборе обители.
Затем плавание на Соловки было продолжено.
7 июня «Св. Петр» благополучно подошел к Филипповской пристани у Заяцких островов.
Через восемь лет император Петр I прибудет сюда уже в составе военной флотилии из тринадцати судов. Тогда же царя посетит мысль построить на острове (Большом Заяцком) храм во имя святого Андрея Первозванного как небесного покровителя русского военно-морского флота.
А пока самодержец и его свита на монастырских карбасах были переправлены на Большой Соловецкий остров, где его встретила братия «при большом звоне, в преднесении крестов и хоругвей».
Соловецкий книжник старец Досифей так описал нахождение Петра Алексеевича в монастыре: «В течение трехсуточного пребывания в монастыре младый Самодержец, с нежной юности воспитанный в страхе Божием и благочестии, упражнялся в молитве и благо-мыслии».
Слова эти, вне всякого сомнения, являются фигурой речи, лишь отчасти отражающей реальное положение дел, однако в полной мере соответствующей житийной специфике подобного рода текстов. В данном случае интересно обратить внимание на тот факт, что в монастыре, еще совсем недавно бывшем центром старообрядческого сопротивления, царя встречают сообразно с протоколом — «по высшему разряду»: умильно и хлебосольно. Хотя в это время гонения на староверов усилились и император Петр I воспринимался ими как оголтелый продолжатель «бесовского» дела патриарха Никона.
Ротация, проведенная в Соловецком Спасо-Преображенском монастыре, о которой мы говорили выше, видимо, имела тотальный характер. Здесь уже не осталось ни одного не то что последователя «древлего благочестия», но и симпатизирующего соловецким мятежникам, а значительный административный ресурс окончательно решил хозяйственные и бытовые проблемы островной обители, полностью стерев внешние следы былого погрома, учиненного воеводой Мещериновым в древней обители.
«Соловецкий летописец» сообщает: «По отбытии его величества из монастыря в Архангельск вскоре по высочайшему указу выдано в сем городе для монастыря ржи 3000 четвертей за выданный хлеб из монастырских житниц двинским стрельцам в помесячный корм, стоявшим на Соловецком острове и Сумском остроге во время мятежа раскольствующих монахов». И спустя год в том же источнике сообщается: «По указу великих государей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича выдано в Соловецкий монастырь на иконописное в соборной Преображенской церкви строение денег в Москве 200 рублей, да на Двине из таможенных доходов 400 рублей».
Резной иконостас, о котором идет речь в этой записи, был установлен в 1697 году, но, к сожалению, разобран и уничтожен питомцами школы юнг Северного флота в начале 40-х годов XX века.
Значительные усилия по укреплению мощи Соловецкого монастыря на рубеже XVII—XVIII веков принадлежат митрополиту Тобольскому и Сибирскому Игнатию (Римскому-Корсакову), личность которого заслуживает особого упоминания.
Стольник царя Алексея Михайловича Иван Степанович Римский-Корсаков происходил из древнего польско-литовского рода Корсаков.
Время пострижения Ивана Степановича во иночество точно не установлено. По одной версии, это произошло в 1667 году в Нижегородском Крестовоздви-женском Маровском монастыре, по другой — в 1678 году в Соловецкой Спасо-Преображенской обители.
С 1676 по 1680 год он выполнял послушание уставщика Соловецкого монастыря, а затем управлял подворьем обители в Москве.
Эта деталь биографии Игнатия свидетельствует о том, что будущий архимандрит, а впоследствии митрополит Сибирский и Тобольский, был направлен на остров для контроля за соблюдением верного чинопоследования после окончательного ввода в монастырский обиход исправленных богослужебных книг, а также для увещевания раскольников и сомневающихся. То обстоятельство, что в 1693 году владыка оказался именно на Тобольской кафедре (влияние протопопа Аввакума здесь было очень велико), подтверждает наше предположение.
Более того, в 1696 году митрополит Игнатий обратился к настоятелю Соловецкой обители архимандриту Фирсу (Шарапову) с грамотой следующего содержания: «На горе Святого Савватия, еже просторечием, на Секирной вараке, построити церковь в честь Вознесения Господня, а вверху, в подглавии, — церковь во имя святых апостолов Петра и Павла по образцу церкви творения Святейшего Никона Патриарха, что на Истре, на лугу у Воскресенского монастыря, его же нарицают царие Новый Иерусалим; в сей же пустыньке и Святейший Никон патриарх живяше, а тот образец ведает каменщик ваш Трофим».
Возвращение имени патриарха Никона на острове (особенно в привязке к началоположнику Соловецкого иночества преподобному Савватию, в предательстве заветов которого мятежники обвиняли патриарха) стало своего рода идеологическим ответом «антиниконовской» старообрядческой доктрине. Также можно говорить и о своеобразном примирении Соловецкого (старообрядческого) и Крестного Кий-островского (Никоновского) монастырей, противостояние которых в годы Соловецкого восстания носило не столько богословский, сколько политический и хозяйственный характер.
К сожалению, дальше этой грамоты дело не пошло, и лишь спустя 161 год на горе Секирной началось строительство трехъярусного храма в честь Вознесения Господня, которое было закончено к 1862 году.
Во внешнем облике сооружения, возведенного по проекту архитектора А. П. Шахларева, угадываются конструктивные элементы скита Никона на Истре, а также Крестовоздвиженского собора на Кий-острове — массивный, кубоватой формы двухъярусный объем венчает глава на мощном барабане.
Особенностью данного храма стал устроенный в верхней части главы маяк, находящийся на высоте 98 метров над уровнем моря (изначально установленные здесь керосиновые лампы были заменены в 1904 году на французские приборы, которые прослужили на маяке до 60-х годов XX века).
Сейчас трудно понять, почему замысел митрополита Игнатия (Римского-Корсакова) не был реализован при его жизни. Может быть, причиной тому стали драматические события в судьбе владыки — в 1700 году Игнатий неожиданно заболел душевным расстройством, «неистовыми словесы в лице и злословил без всякия правды» патриарха Адриана, а также многих архиереев «поносил», за что был помещен сначала в Чудов, а затем в Симонов монастырь, где и скончался в 1701 году.