Вот записи от 1784 года:
«Июня 15-го утреню слушали в соборной Преображенской церкви, а раннюю обедню в больничной церкви у Филиппа митрополита, позднюю обедню в соборе, и после обедни был у наместника монастырскаго по его приглашению и подчиван водкою, обедал в гостином дворе присланныя из монастыря кушанья, как и в вечеру, только прибавлена штука семги, а по обеде был у казначея и отдал ему посланныя от подполковницы Натальи Михайловны Вындомской деньги на поминовение умершей тетки ея госпожи Скобельциной 100 р., да записал в литию имя свое и жены своей Варвары Степановны, и отдал ему с имени по 10 р., и подчиван от него монастырским пивом, а после ходил с ним в ружерную палату и видел тут разныя вещи, как и прежде, дачи Бориса Петровича Шереметьева и весьма длинныя винтовки подаяния Царя Ивана Васильевича, а потом были в ризничей и видели все то же, как описано под № 2-м; прежняя колокольня изломана, а построена вновь над Успенскою церковною трапезою, не малой высоты, на которую и колокола подняты, а совершена 1777-го в сентябре месяце, такоже и часы перенесены; 1-й большой колокол, называемый Преображенский, 1100 пуд, лит в Соловках на монастырском коште из стараго, Борисовича (имеется в виду большой колокол, подаренный Борисом Годуновым. — Прим, изд.), да к тому прибавлено покупной меди и олова; мастер был санкт-петербургский купец Петр Дмитриев сын Евдокимов; 2-й литейный, весом 527 пуд; 3-й полиелейный, весом 284 пуда, а лил вышеписанный мастер Евдокимов, и множество других малых колоколов, а прочее все описано под № 2-м. И пред вечернею служили соборные молебны, и слушали в соборе вечерню, и возвратились в гостиный двор, где и ужинали присланное с трапезы кушанье.
Июня 16-го раннюю обедню слушали на кладбище в церкви Преподобнаго Онуфрия Великаго, а позднюю в соборе, обедали на гостином дворе и, по обеде, взяли благословенные монастырские хлебы и, помолясь у Преподобных в церкви и простясь с казначеем, ибо архимандрита Иеронима в то время еще не было, и находился в Суме, под вечер поехали из монастыря в море между льдами ж к помянутым островам Кузовы, и ехали мимо луды Топы, на оной деревянная часовня и монастырские кельи, от монастыря 15 верст; ко оной не приставали, и до Кузовов от оной луды 15 верст, а как проехав луду, стали выезжать изо льдов, то лед весьма был стеснившись, так что принуждены были, вышед на лед, стягами и шестами очищать проезд, и едва из онаго выбрались, и ехали к Суме тем же трактом, коим и в Соловки ехали, а Кузова остались вправе, верстах в осьми».
Доскональное описание соловецкого быта таит в себе любопытную информацию, в частности, о том, что в монастырской звоннице хранились колокол, подаренный обители Борисом Годуновым, а также уникальные «два маленьких глиняных колокольчика, которые употребляемы были при жизни преподобных Зосимы и Савватия».
В 1791 году Соловецкий монастырь посетил секунд-майор, однокашник по Пажескому корпусу и Лейпцигскому университету А. Н. Радищева Петр Иванович Челищев.
Оставленные им путевые заметки — «Путешествие по Северу России в 1791 году Белым морем от приморской деревни Сорокиной до Соловецкого монастыря» — по стилю чем-то напоминают радищевское «Путешествие из Петербурга в Москву».
Читаем такие строки:
«Того же 22 числа июня в воскресение после обеда оного ж крестьянина Петра Лукьянова нанял, чтобы он довез меня с людьми и экипажем в большой своей лодке до города Кеми, 50 верст за два рубли пятьдесят копеек, а если доставит в Соловецкий монастырь, до которого от деревни Сорокиной 90, а от города Кеми 60 верст, то за пять рублей; и сделавши на той лодке простую, на скорую руку для защиты от дождя и морского холодного ветра каюту и склавши в нее экипаж, не могши в двое суток дождаться благополучного попутного ветра, а при небольшом противном ветре дождавшей идущей обратно в море нам попутной прибылой воды, в восемь часов по полудни поехали с четырьмя гребцами греблею...
Подъезжаючи к Соловецкому монастырю и острову, проезжали мимо небольших островов Бабья, Воротня, Песья Корги, три Сенные да две Парусинные лудицы; из них на Бабьей Корге, когда князь Мещерин покорял живших в Соловецком монастыре монахов и бельцов, тогда их на ней наказывал и многих казнил смертию, кои там и погребены; а против Воротней Корги, во означение для приезда к монастырю фарватера двумя поставленными в воду большими крестами, между которыми ездят, сделаны ворота. Проехавши от Немецких островов или Кузовов 30, от города Кеми 60, а всего от деревни Сорокиной морем 134 версты, того ж 25 числа июня в среду в восемь часов по полудни, приехав к Соловецкому монастырю, стали квартерою во отведенных за монастырской стеною в деревянных гостиных кельях».
Воображение тут же рисует картину, вполне узнаваемую по известным описаниям Александра Николаевича Радищева из его «Путешествия...» и при этом самым удивительным образом совпадающую с приключениями Петра Ивановича Челищева: «Не успел я войти в почтовую избу, как услышал на улице звук почтового колокольчика и чрез несколько минут вошел в избу приятель мой Ч. (Петр Иванович Челищев. — М. Г.). Я его оставил в Петербурге, и он намерения не имел оттуда выехать так скоро. Особливое происшествие побудило человека нраву крутого, как то был мой приятель, удалиться из Петербурга, и вот что он мне рассказал: Версты с четыре плыли мы благополучно. Шум весел единозвучностию своею возбудил во мне дремоту, и томное зрение едва ли воспрядало от мгновенного блеска падающих капель воды с вершины весел. Внезапу острый свист возникающего вдали ветра разгнал мой сон, и отягченным взорам моим представлялися сгущенные облака, коих черная тяжесть, казалось, стремила их нам на главу и падением устрашала... Но ветр усиливался постепенно, понуждал думать о достижении берега. Небо от густоты непрозрачных облаков совсем померкло. Сильное стремление валов отнимало у кормила направление, и порывистый ветр, то вознося нас на мокрые хребты, то низвергая в утесистые рытвины водяных зыбей, отнимал у гребущих силу шественного движения. Следуя поневоле направлению ветра, мы носилися наудачу»
Описание Соловков у Челищева, с одной стороны, исполнено пунктуальной педантичности и в этом схоже с заметками Якова Мордвинова. Но с другой стороны, мы встречаем в тексте оригинальные описания и самобытные сравнения. В частности, на себя обратили внимание такие строки Петра Ивановича: «Во оный монастырь каждый год в марте месяце большие чайки прилетают, и живут внутри и около монастыря до августа месяца, и выводят в монастыре и около на крышах и возле дорог своих детей, и во все оное с марта до августа месяца время так смелы и не боязливы, что их можно ловить руками. А в августе месяце прилетают вороны и, выгнав из монастыря чаек, живут всю зиму до марта месяца, а в марте опять прилетают чайки и выгоняют воронов».
В течение восемнадцатидневного пребывания на острове (с 25 июня по 13 июля) Челищев посетил все соловецкие достопамятности и весьма подробно описал их. Особенно интересны заметки путешественника, касающиеся удаленных и уединенных островных тоней и скитов, которые посещают далеко не все богомольцы (как, впрочем, и сейчас).
«Отъехавши от монастыря Соловецким островом пятнадцать верст, остановились в сделанной возле моря на берегу того же острова монастырской пристани, называемой Ребалды, — читаем в «Путешествии по Северу России». — В ней живут монастырские промышленники, которые ловят морских разных зверей, рыбу и перетапливают морских зверей сало. Строения в оной пристани деревянного — для приезда архимандрита кельи и часовня; салотопня; для жительства промышленников и работников, — во одной связи, две черных избы, и для прибору звериных и рыболовных снастей и кож три амбара... Едучи же (в простой монастырской лодке) салмою или плесом, видны были вдали в правой стороне два Муксалмских острова (на которых прежде был довольно для монастыря достаточный коровий двор); они расстоянием один от другого не более полуверсты, оба во окружности до тридцати верст, а в левой, вблизи два небольших низких и ровных острова, Замошня и Золотуха; они по тамошнему обыкновению, по низкости и ровности называются коргами; на них промышленники бьют морских зверей: белух, нерп и зайцев».
Кроме Анзерских скитов в ту поездку Челищев посетил Филиппову и Савватиеву пустыни, а также Исаково, Сосновку и Секирную гору
На материк Петр Иванович вернулся через Онегу, оставив о городе следующие характерные воспоминания: «Купечество и мещанство сего города главный торг и собственный свой промысел имеют морскими рыбами... Самый оного города богатый первой гильдии купец Иван Михайлович Дьяков каждый год собственных своих для звериного и рыбного промысла на Мурманский берег и прочие помянутые места и к Шпицбергену отправляет от четырех больших лодий и кочмаров. Один год отведывал он ловить китов присланными ему от графа Александра Романовича Воронцова голландскими инструментами, которыми он по голландской методе оного и поймал; но поелику изготовление снаряду поручил он простым своим работникам, которые из простого корыстолюбия испортили всю ловлю, ибо вместо хорошей пеньки положили пакалья, отчего снаряд не стал держать, то они порастеряли инструменты, упустили зверя и потеряли к ловле китов охоту».
Вполне естественно, что подобного рода путевые заметки, а также живые воспоминания и рассказы очевидцев о Соловецком монастыре сыграли значительную роль в привлечении на остров паломников.
Причем были это люди разных возрастов, представители разных сословий и разного уровня образования: крестьяне и столичное дворянство, духовенство и работный люд, военные и городские сумасшедшие, калеки и беглые арестанты.
Церковь понимает паломничество по святым местам как один из видов проявления благочестия, вызванного желанием увидеть великие святыни, помолиться в местах, особо значимых для христианина, воздать таким образом Господу, Божией Матери, святым угодникам Божиим видимое поклонение. С древности паломники отправлялись в странствие, чтобы увидеть места, связанные с земной жизнью Спасителя, помолиться у Гроба Господня. Позже к местам массового богомолья прибавились известные монастыри, лавры, места погребения подвижников, а также чудотворные иконы.