В количестве б 5 они (духоборы) были присланы на Кондостров для “загиба” летом 1929 года. Несчастные духоборы испили в СЛОНе полную чашу страданий...
Они отказывались называть чекистам свои имена и фамилии, именуя себя “сынами божьими”. За это их немилосердно избивали. Духоборы умоляли чекистов застрелить их, но фамилий и имен своих все-таки не называли. В конце концов ИСО (инспекционно-следственное отделение) решило отправить их “на загиб” к “Шурке” Новикову, на Кондостров. Новиков отвел им в лесу место и велел строить себе землянки. Получив пилы и топоры, они приступили к постройке, а пока землянки строились, спали под открытым небом у костров. Заставить их назвать себя не смогли и на Кондострове. Самоуверенный Новиков сначала решил, что он заставит их и назвать свои фамилии, и работать. Но ошибся: избиваемые им плетью, они по-старому называли себя “рабами божьими” и умоляли застрелить их. Эта просьба духоборов бесила полунормального Новикова, и после нее он бил их с новыми силами, которые ему давало бешенство...»
По сути Кондостров стал именно тем, чем и были концентрационные лагеря в РСФСР и СССР изначально, — местом массового уничтожения заключенных. Само лагерное начальство признавало (об этом пишет Н. И. Киселев-Громов), что никакой пользы от «доходяг» нет, потому что они уже не могут ничего делать, а о перевоспитании речь на острове давно не шла.
Поддерживать жизнь заключенных на должном уровне было убыточно для лагеря; следовательно, единственной возможностью существования системы (абсолютно варварской и преступной) было создание невыносимых для жизни условий, когда запредельно высокий уровень смертности от болезней, голода, издевательств, неоказания помощи, а также доведение до самоубийства и казни без суда и следствия стали показателем профессионального подхода к своей работе лагерной администрации. «Человеческий материал» в Соловецком Лагере Особого Назначения использовался по прямому назначению, то есть подвергался целенаправленной и планомерной ликвидации.
За период с 1930 по 1933 год на острове сменилось три начальника лагеря — А. А. Иванченко, Э. И. Сенкевич, Я. А. Бухбанд, а также три временно исполняющих обязанности начальника лагеря — К. Я. Дукис, Бояр и Иевлев. Итого шесть руководящих чинов ОГПУ прошли через Соловки и сгинули (почти все) на спецобъекте ОГПУ—НКВД «Коммунарка».
Из книги О. В. Волкова «Погружение во тьму»:
«По обе стороны колонны шли сплошной цепью стрелки. Шли с винтовками наизготовку. Командиры шагали с наганами в руках. Не было обычных криков, матюгов, команд. Зловещее молчание. Народу гнали много, вероятно, более двухсот. Судя по одежде, то были не лагерники, а доставляемые из тюрем. В последнее время ходили упорные слухи о крупных партиях арестантов, сразу с пристани сопровождаемых на Секирную гору. Про то, кто эти обреченные, толковали разное... уверяли, что был открыт заговор в недрах самого “ведомства”... Но кто бы они ни были, вели их на смерть. О том, что Секирная гора превращена в лобное место, соловчанам было известно доподлинно. Этап прошел... Мы углубились в лес. И всё стояли перед глазами эти люди, из последних сил тащившие тяжелые вещи, в которых уже не было нужды».
Агония СЛОНа, пожиравшего себя изнутри, была очевидна.
«Остров мертвых», изначально лежавший у подножия священных гор, теперь пресмыкался перед горой Секирной.
Лагерь особого назначения, еще несколько лет назад бывший передовым в советской пенитенциарной системе, сменивший Холмогорский и Пертоминский концентрационные лагеря смерти, насадивший в умах советских людей мысль о неотвратимости наказания и неизбежности перевоспитания, оказался на задворках ГУЛАГа. Теперь Соловецкий остров не вписывался в глобальные планы партии и правительства по переустройству жизни на материке. Начало строительства Беломорско-Балтийского канала и канала им. Москвы отвлекло на себя основные силы как заключенных (каналоармейцев), так и надзирающих, охраняющих и этапирующих структур ОПТУ—НКВД.
Из приказа по ОПТУ № 13 от 25 апреля 1930 года «О записи добровольцев из чекистских кадров на руководящую работу во вновь организующиеся лагеря»:
«Энтузиазм и энергия чекистов создали и укрепили Соловецкие лагеря, играющие большую положительную роль в деле промышленного и культурного развития далекого Севера Европейской части нашего Союза. Новые лагеря под руководством чекистов так же, как и Соловецкие, должны сыграть преобразующую роль в хозяйстве и культуре далеких окраин.
Приказываю:
Открыть запись добровольцев из чекистских кадров на руководящую работу в имеющихся и вновь организованных лагерях. Срок службы в лагерях установить 3-годичный, после чего желающие поменять место работы будут переводиться на оперативную работу в местности по их выбору. Раз в год добровольцам предоставлять отпуска сроком на два месяца; по истечении 3-х лет службы выдавать денежное вознаграждение, выслугу в размере 3-месячного оклада и предоставлять дополнительный 3-х месячный отпуск.
Зам. Председателя ОГПУ Г. Ягода».
В 1931 году Соллаг ОН был расформирован и вошел в состав Белбалтлага, однако через год вновь открыт и уже окончательно прекратил свое существование лишь в 1933 году с полной передачей имущества и заключенных в ведение Беломорско-Балтийского исправительно-трудового лагеря.
Таким образом, в начале 30-х годов XX века после жутких экспериментов над собственным населением в СССР окончательно сложилась система тотального лагерного хозяйствования, которая пронизала все слои советского общества, поделив граждан Страны Советов на тех, кто сидел, и тех, кто их охранял.
Глава четвертаяВвержение во тьму
СТОН. — Братья Минихи. — Строительство тюрьмы. — Тюремный режим. — Закрытие тюрьмы. — Ликвидация тюремного руководства. — Учебный отряд Северного флота. — Лабиринт. — Погружение во тьму. — Новое религиозное сознание
20 февраля 1937 года решением Наркомата внутренних дел Соловецкий Лагерь Особого Назначения был преобразован в Соловецкую Тюрьму Особого Назначения (СТОН) ОШУ.
Летом того же года нарком внутренних дел СССР Н. И. Ежов подписал оперативный приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», на основании которого с августа 1937-го по ноябрь 1938 года было казнено 390 тысяч человек, а 380 тысяч были высланы в лагеря ГУЛАГа.
Для Соловецкой Тюрьмы Особого Назначения квота составила 1200 человек. Расстрелы проходили на Секирной горе, а также в урочище Сандормох под Медвежьегорском и в Ленинграде, куда были этапированы узники СЛОНа.
«Соловецкий кремль превратился в спецтюрьму. Спешно огородили окна железными прутьями для новых “жильцов”. Скоро мы их увидели. Это были бывшие люди — “жатва Ежова”. Мест для них не хватало, и нас, рядовых зека и старых соловчан, отправили на материк в Белбалтлаг» — из книги бывшего заключенного СТОНа А. Светлова.
В 1938 году силами заключенных, количество которых сократилось с 12 тысяч до 1500 человек, на острове началось строительство здания тюрьмы, спроектированного заключенными, братьями-близнецами Борисом Васильевичем и Константином Васильевичем Минихами.
Узнать об этих людях удалось следующее. Родились они в 1900 году в Варшаве в дворянской семье. Некоторое время работали в Московском тресте «Горгражданстрой». В 1936 году по обвинению в шпионаже и террористической деятельности были арестованы и осуждены на восемь лет. На Соловках работали в проектно-сметном бюро. Уже после завершения в 1939 году строительства здания тюрьмы (кстати, оцененного начальством НКВД очень высоко) на Соловках братья Минихи были обвинены в создании повстанческой организации и вывезены в Москву, где через год их расстреляли.
Эта короткая биографическая справка — лишь одна из сотен тысяч подобных, из которых и состоит история ГУЛАГа в целом и СТОНа в частности.
Из воспоминаний бывшего узника Соловецкой Тюрьмы Особого Назначения Иллариона Сергеевича Поздяева: «Полузадохнувшиеся в тюремных казематах, без нормального кислорода, провонявшие насквозь парашными выделениями и потом, мы были обессилены и походили на живые мумии. От свежего воздуха кружилась голова, подкашивались ноги...
С июня приступили к работе. Строительные объекты тюрем в обиходе назывались площадками. Вначале тюремное начальство направило нас на площадку, где разбирались старая церковь (речь идет об Онуфриев-кой кладбищенской церкви. — М. Г.) и кладбище. Разбирали строение, выкапывали покойников из могил монастыря и выбрасывали их в отвал. Вонь из раскопанных могил и трупов из них, со смердящим смертным ядом, отравляла нас, вызывала головные боли, рвоту и отравления. После случаев отравления трупным ядом стали выделять лошадей с грабарками и передками для перевозки трупов. Рыли котлован фундамента, как говорили, под больницу. Фактически это строился какой-то блиндаж или убежище, с глубиной котлована под фундамент более 15 метров.
Потом нас стали выводить на площадку бывшего кирпичного завода, затем новой тюрьмы, где проводили уборочные работы и строили дороги, ремонтировали мосты, разбирали ненужные строения. Работал я и на площадке бывшего йодового завода... Там также копали котлованы, траншеи и занимались планировочными работами. Плинтовали и убирали камни на площадке строительства аэродрома. Построили дамбу из булыжника, отвоевав у моря огромное пространство для аэродрома: для обычных самолетов и гидросамолетов».
Сокращение числа заключенных при сохранении, если не увеличении, численности надзорсостава привело к ужесточению режима, окончательно унифицировав повседневную жизнь в СТОНе. Отдаленные лагерные командировки на Большом Соловецком и Анзерском островах, а также на Муксалме были ликвидированы. Заключенные отныне содержались в периметре кремля. Было проведено кардинальное перепрофилирование их мест содержания.
Бывший узник Соловецкой Тюрьмы Особого Назначения Б. Л. Оликер так описал место своего содержания: «Замки на дверях проверялись ежечасно... В камере, бывшей келье, стояло шесть коек. Между ними был промежуток двадцать