вало более десяти тысяч человек, это были военнослужащие, их семьи, вольнонаемные, а также курсанты УО СФ и учащиеся Соловецкой школы юнг.
О последнем подразделении Соловецкого учебного отряда следует сказать особо.
Из Приказа народного комиссара Военного-морского флота Союза ССР адмирала Н. Кузнецова от 25 мая 1942 года:
«В целях создания кадра будущих специалистов флота высокой квалификации, требующих длительного обучения и практического плавания на кораблях ВМФ, приказываю:
1. К 1 августа 1942 г. сформировать при учебном отряде СФ школу юнгов ВМФ со штатной численностью переменного состава 1500 человек, с дислокацией на Соловецкие острова. Плановые занятия начать с 1 сентября 1942 г.
2. Школу юнгов ВМФ подчинить командиру учебного отряда Северного Флота.
3. Школу укомплектовать юношами-комсомольцами и некомсомольцами в возрасте 15—16 лет... исключительно добровольцами.
4. Из принимаемого контингента готовить следующих специалистов:
— боцманов флота
— рулевых
— радистов
— артиллерийских электриков
— торпедных электриков
— мотористов
— электриков.
...Начальнику Главного Управления Портов ВМФ обеспечить изготовление и подачу комплектов обмундирования для юнгов к началу приема их в школу».
Почему именно здесь, на Соловецком острове, где еще несколько лет назад располагался закрытый спец-объект ОГПУ—НКВД, где каждую весну после схода снега из-под земли выступали человеческие останки, где километры колючей проволоки делили всё пространство архипелага на сектора, где тифозные бараки на Анзере стояли по-прежнему заколоченными, а окна бывших монастырских палат были забраны решетками, решили устроить школу юнг, где детей обучали военному и морскому делу, сказать трудно.
Может быть, дело в том, что военное детство и не могло быть другим, когда многие из питомцев школы юнг уже знали на себе, что такое война, да и дислокация в относительной близости от линии фронта имела решающее стратегическое и военно-транспортное значение.
Следует сказать, что первая школа юнг в СССР была создана в 1940 году на острове Валаам на Ладоге, однако с началом войны юнги были переведены сначала в Шлиссельбург, а потом в Ленинград, где оказались блокированными, а следовательно, не имели возможность взаимодействовать с Балтийским и Северным флотами.
Соловецкая школа должна была заменить оказавшихся в блокадном Ленинграде юнг, а также курсантов учебных школ ВМФ.
История юнг на русском флоте берет свое начало в 1701 году, когда император Петр I открыл в Кронштадте училище юнг в память о своей службе на флоте в чине «каютного юнги» у голландского шкипера Клааса Месши.
Важно заметить, что первое море, с которым познакомился император в качестве шкипера и капитана яхты «Святой Петр», было именно Белое. И вот спустя более чем 200 лет на Соловецком острове, стоящем посреди Белого (Дышащего) моря, была организована школа юнг.
В годы Великой Отечественной войны, безусловно, это не было обычным совпадением, но символическим актом преемственности традиций русского императорского и советского военно-морских флотов.
При том, что идеология ВМФ СССР была, разумеется, совсем иной, структура образовательного процесса, дисциплина и профессиональный подход к воспитанию будущих советских мореходов сохранились с дореволюционных времен.
Особой любовью и уважением у соловецких юнг пользовался воспитатель, начальник СШЮ Николай Юрьевич Авраамов, личность уникальная и легендарная на острове.
Н. Ю. Авраамов, кавалер двух орденов Святой Анны (4-й и 3-й степени), Святого Станислава 3-й степени, Святого Владимира 4-й степени, а также ордена Ленина, трех орденов Красного Знамени, двух орденов Отечественной войны 1-й степени и ордена Красной Звезды, родился в Баку в 1892 году в дворянской семье. Окончил Императорский Морской корпус и с 1906 года служил на флоте. В 1917 году командовал эсминцем «Лейтенант Ильин», впоследствии занимал руководящие должности в ВМФ СССР. В 1930 году был репрессирован, но через два года восстановлен в кадрах флота. В марте 1943 года Николая Юрьевича назначили начальником Соловецкой школы юнг. Скончался в 1949 году в возрасте пятидесяти семи лет.
Именно при Авраамове окончательно сложились профиль и формат учебно-воспитательного процесса на острове, где к воспитателям и командирам предъявлялись не только высокие профессиональные, но и моральные, человеческие требования: ведь они, по сути, должны были заменить своим питомцам отцов, воевавших или уже погибших на фронте.
Интересно, что именно Н. Ю. Авраамов попал в кадры редкой кинохроники, которую в 1942 году снимали на острове для киножурнала о юных защитниках Советского Севера.
Соловецкая школа юнг базировалась в кремле (на базе учебных классов Соловецкого УО СФ) и в Савватиеве.
Деревянные корпуса и кельи бывшего Савватиевского скита (при СЛОНе здесь находился политскит) были переоборудованы под учебные классы и командирское общежитие. Юнги жили в полуземлянках блиндажного типа.
Бывший соловецкий юнга, писатель В. С. Пикуль (1928—1990) вспоминал: «Когда мы прибыли на Соловки, нас отвели в лес и сказали: “Здесь будете жить”. Как жить? А вот так! Здесь надо вырыть котлованы, в котлованы заложить полуземлянки-кубрики на 50 человек Наступала осень, сапоги у нас уже расквасились и просили каши, было холодно, шинели перестали греть... Вот эта работа по созданию школы юнг, она-то по сути дела и сплотила нас».
Строительство блиндажного поселка на берегу Киприянова озера (в полутора километрах от бывшего Савватиевского скита) велось исключительно силами юнг.
Технология строительства была предельно проста (рытье котлованов в соотнесении с рельефом местности, обкладывание их каменными валунами и накатка бревенчатых срубов), но при отсутствии строительной техники и опыта для пятнадцати- шестнадцатилетних мальчиков она стала серьезным испытанием.
В этой связи вспоминаются кельи-полуземлянки преподобных старцев Савватия и Германа, что создавались наподобие поморской вежи, которая строилась поморами с учетом специфики местных каменистых почв и влажного морского климата и была предельно лаконична в компоновке и функциональна при использовании.
Мы, естественно, не можем утверждать, что при строительстве землянок юнг эти принципы были взяты за основу, но невозможно не уловить очевидную связь этих построек — связь не только технологическую, но и мистическую: ведь строительство блиндажного поселения СШЮ велось именно в Савватиеве, куда в 1429 году пришли преподобные Савватий и Герман.
Из воспоминаний бывшего соловецкого юнги Алексея Сапожкова: «С 5 сентября начали строить землянку на всю роту (100 человек). Руководил нами инженер — капитан II ранга. Роту разделили на четыре группы (смены) по 25 человек. Смены имели командиров из старослужащих... Мы валили деревья, обрабатывали их и получали бревна для строительства землянки. Рыли котлован, возводили стены, делали накат. Внутри землянки построили двухъярусные нары, комнату для старшины. Оборудовали место для дневального, сложили печку, сделали окно. Расположена землянка была на небольшой полянке у опушки леса».
Бывший соловецкий юнга Игорь Алексеевич Титов рассказывал автору этих строк, что изначально отопление землянок было неудовлетворительным — у самой печи невыносимо жарко, а на дальних нарах юнги мерзли, потому что протопить огромный блиндаж одной печью было невозможно. Решили установить на входе печки-буржуйки: они хоть и держали тепло слабо, но прогревали входной тамбур и спасали от сквозняков. Кирпич на строительство стационарных печей добывали в заброшенных к тому времени Макариевской, Исааковской и Старо-Сосновской пустынях.
Из воспоминаний бывшего соловецкого юнги Леонида Пшеничко: «Кровати в землянках стояли в три яруса, а в углу находилась печка, одна на все помещение. Холод был собачий, ночью мерзли. Но мы придумали выход — у каждого был свой кирпич. Перед тем как ложиться спать, мы клали этот кирпич на плиту, после чего заворачивали его в свое белье, под одеяло. Иначе не заснешь...
Подъем у нас был в семь утра. 15 минут зарядка на улице, даже в мороз. После этого приходили, одевались, заправляли свои кровати. Потом давалось время привести себя в порядок...
После зарядки и утреннего туалета — построение и с песней (в обязательном порядке) строем шли в столовую около километра. Песни попели, в столовую зашли. Снова построение и в учебный корпус на занятия.
Занятия наши продолжались восемь часов с перерывом на обед. Самостоятельной подготовки у нас не было, все обучение проходило только в учебном корпусе. А после — ужинали и возвращались в землянку. Далее была заготовка дров... перед сном — час личного времени (с 9-ти до 10-ти). Мы писали письма, штопали носки и обмундирование. Отбой был в одиннадцать вечера».
Хотя, по воспоминаниям И. А. Титова, заниматься в землянках все же приходилось, а так как дизельная электростанция работала с перебоями, то по длине землянки под потолком натягивали телефонный шнур и поджигали его (горел он медленно и ярко), и за то время, пока он проходил весь путь — от стены до двери, около пяти с половиной метров, — можно было многое успеть.
Читаем в мемуарах юнги второго набора (всего было пять наборов — три военных и два послевоенных) Алексея Ивановича Сапожкова: «По утрам перед построением на завтрак, пока позволяла погода, в лесу вокруг землянки собирали чернику и голубику и съедали собранные ягоды за завтраком. Перед обедом нам в миски наливали отвар хвои. Это помогало восполнить запас витаминов. У многих был авитаминоз, и опасались цинги. До этой болезни дело не доходило, но у меня и других ребят кровоточили десны. Дело в том, что на Соловки продукты завозили раз в году и овощи были в основном сушеные».
Особое место в штатном расписании СШЮ занимал банный день.
Соловецкий юнга второго набора Борис Владимирович Давыдов рассказывал, что помывка происходила в Белецкой бане недалеко от кремля. За 20 минут необходимо было помыться самому и постирать белье, после чего горячую воду выключали. Естественно, что не всем удавалось справиться с этой задачей в отведенное время. А между тем на выходе из бани стоял старшина и проверял, постирано ли белье (всего у юнг было два комплекта). Если нет, то в свободное от учебы и нарядов время юнга был обязан выстирать белье, но уже в озере, а зимой в проруби, до следующего банного дня.