{419}. Слово за Василя Быкова замолвил первый секретарь Белорусской компартии Николай Слюньков.
Но не всегда писателям вручали звезды к их личным круглым датам. В СССР было принято награждать колхозы, заводы, фабрики, отмечавшие юбилеи. И Союз писателей также не обошли – отметили орденами Ленина (1967) и Дружбы народов (1984). Не забыли и литераторов. Например, много героев появилось, когда исполнилось 40 лет со времени проведения Первого съезда советских писателей. И потому 27 сентября 1974 года героями стали Константин Симонов, Борис Полевой, Расул Гамзатов, Валентин Катаев, а еще народный поэт Киргизской ССР Аалы Токомбаев, Габит Мусрепов от Казахской ССР и другие товарищи. От Украины «Гертруду» получил Никола Бажан.
Кому-то показалось маловато: опять прижали! 9 октября 1974 года Олесь Гончар позвонил Леониду Леонову: «Он совсем прибитый: сгорела квартира, библиотека. Только получил новую квартиру, расставил мебель, книги… И в первую же ночь такое несчастье. Но и в этом горе – вдруг: “Я считаю, что вас обошли…” (имеет в виду еще одну “футбольную команду” Героев Труда). Я стал его убеждать, что для меня это не имеет значения, что смотрю “почти по-философски” на эти чиновничьи пряники, но он все на своем: “Нет, обошли, вы должны были быть в списке…” А я действительно ничего не ждал и не жду в этом плане, особенно от нынешних раздатчиков»{420}.
Что за пожар такой случился в квартире Леонида Леонова? О его подозрительных причинах писатель счел нужным поделиться с сотрудниками «Молодой гвардии»: «Это очень странный пожар. Мы с женой приехали из Болгарии и должны были ночевать дома. А я сказал: “Давай бросим чемоданы и поедем сразу на дачу”. Уехали, а ночью загорелись провода за книжными полками, как раз рядом с кроватью. Сгорели все ценнейшие, уникальные издания. Когда мы на следующий день подъехали к дому – стоят пожарные машины. Я подумал: у кого же это пожар? Если над нами – наверняка залили книги сверху, если под нами – закоптили. А мне говорят – это у вас в квартире загорелось. Когда мы вошли в кабинет – гора пепла была до потолка, все кругом было закопченное, даже рубашки в шкафу в целлофановых пакетах»{421}. Получается, что Леонова спас его величество случай…
Беспорядочное и неконтролируемое присвоение орденов и медалей обесценило их быстрее, чем Госпремии, что явилось следствием общей девальвации наград в брежневское время. Недаром сам Леонид Ильич удостоился Ленинской премии за трилогию «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина» в 1979 году. Вручал ее лауреату лично Георгий Марков, по всем правилам, то есть расцеловавшись с генсеком при большом стечении собравшегося в Кремле народа. Репортаж о вручении пошел первым номером в программе «Время» (он есть в интернете, можно посмотреть, если кто соскучился).
Лишь истинная скромность верного ленинца не позволяла Леониду Ильичу сразу повесить на грудь лауреатский значок (уже и места не хватало). Бывший генеральный директор ТАСС Леонид Митрофанович Замятин возглавлял авторский коллектив по написанию мемуаров «Ильича второго». В 2000 году он утверждал, что политбюро никакого отношения к присуждению премии не имело: «Когда ему [Леониду Ильичу] вдруг присудили Ленинскую премию в области литературы, все были в шоке… Это бывший глава писателей Георгий Марков захотел вылизать. И инициировал премию, и писательский билет за номером один выписал. Брежнев даже огорчился и много месяцев отказывался получать премию. Он мне как-то даже сказал: “Представляешь, тут вчера жена говорит: не смеши людей. Ну какой ты писатель? Ведь и вправду, какой я писатель?” В общем, награда с трудом нашла героя»{422}. Уточним: трижды героя (на тот момент).
Вот почему вслед за Леонидом Ильичом и некоторые литераторы были просто-таки обвешаны наградами, как говорится, «до пупа». «Наши бездарные, прозрачно-пустые писатели (Софронов, Алексеев, Марков, Иванов и др.) закутываются в чины и звания, как уэллсовский невидимка в тряпье и бинты, чтобы стать видимым. Похоже, что они не верят в реальность своего существования и хотят убедить и самих себя, и окружающих в том, что они есть… В зеркале вечности наши писатели не отражаются, как вурдалаки в обычных зеркалах»{423}, – философски размышлял 12 ноября 1983 года Юрий Нагибин, оставшийся и без Ленинской премии (за фильм «Председатель»), и без «Государыни». Воспринимал он это чрезвычайно болезненно. Может, вручили бы ему хотя бы Госпремию имени Горького или Ленинского комсомола – было бы поменьше желчи в дневнике. Кто знает…
Иных пытались унизить орденом менее весомым, чем полагался. Григорий Бакланов вспоминает празднование шестидесятилетия Твардовского в Красной Пахре в июне 1970 года: «Гости съезжались, уже было известно, что награда снижена до минимума: орден Трудового Красного Знамени. Ниже – только многоцветный, как мордовский сарафан, новоизобретенный орден Дружбы народов, еще ниже, в самом уже низу – “Знак почета”, прозванный “Веселые ребята”. Орденов не хватало, горстями для ублаготворения швыряли их из Кремлевского окна в народ, измысливали новые: беря себе, надо было давать другим. <…> О чести говорить уже не приходилось, но унизить наградой могли. Александр Трифонович, виду не подавая, шутил с гостями, но еще не переступил он в себе ту грань, за которой человек свободен»{424}.
Согласно сохранившимся архивным документам ЦК КПСС, Твардовского представляли к ордену Ленина. Хотя он, вероятно (и по праву), рассчитывал на «Гертруду»: «Наибольшая опасность и коварство моих опекунов, четвертый орден, коих у меня уже три, – это и безупречно высокая награда, ничего не скажешь, и вместе с тем отнесение меня ко второму разряду, вроде депутатства РСФСР» – из дневника от 23 мая 1970 года. И здесь дело не в тщеславии, а в том весе, который могла придать ему звезда Героя в борьбе с цензурой за опальную поэму «По праву памяти». О борьбе за «Новый мир» речи уже не шло, его уже фактически разгромили.
Сейчас уже не важно, какой награды лишился Твардовский – ордена Ленина или звезды Героя, важно то, что он совершил смелый поступок, поехав в калужскую психбольницу к диссиденту Жоресу Медведеву, куда того упрятали в мае 1970 года. Александр Трифонович мог бы сказать: «У меня скоро юбилей, мне должны дать Героя Соцтруда, вот дадут, потом и поеду, а с Медведева не убудет, его все равно не выпустят». Но он поехал. Критик-новомирец Игорь Виноградов утверждал, что после возвращения Твардовского чиновник Союза писателей Воронков сказал ему:
«– Ну, Александр Трифонович! Ну что же вы! А вам хотели Героя Социалистического Труда дать! Ко дню рождения.
На что Твардовский ответил:
– А что, героя за трусость дают?»{425}
И самое главное, что Медведева вскоре освободили, испугавшись шума, поднятого после протеста целого ряда уважаемых писателей и ученых. А орден Ленина Твардовскому… Да бог с ним, ведь как говорил Василий Теркин:
– Нет, ребята, я не гордый.
Не загадывая вдаль,
Так скажу: зачем мне орден?
Я согласен на медаль.
Реакция советских писателей на то, как их награждали, поддается классификации. Одних возмущало то, что им ничего не дают, другим дали не то, что хотели, третьим было просто мало. Им хотелось еще и еще, как в старом советском мультфильме про золотую антилопу, высекающую монеты из-под копыт. Не раз упомянутый Михаил Алексеев, которого Нагибин назвал «закутанным в чины и звания», тоже выражал обиду. Владимир Бушин в дневнике от 17 января 1988 года передает телефонный разговор с Алексеевым: «Говорит, что в большой обиде на Маркова. Два раза выдвигали на Ленинскую премию и не дали. Мало ему звезды золотой и кучи орденов. Ну как же! – у Егорки Исаева полный бант, а у него с изъянцем. И с такими живыми классиками приходится иметь дело!»{426} Товарищеская критика.
В этой цитате упомянута важная для нас повседневная мелочь – «полный бант». Что имеется в виду? Это максимально возможный набор премий: Ленинская, Государственная СССР, республиканская Госпремия, а вишенка на торт – «Гертруда». У Михаила Алексеева к тому времени было все, кроме Ленинской. А вот у фамильярно названного Бушиным «Егоркой» Егора Исаева имелась Ленинская премия и звезда Героя Соцтруда. Но «Государыни» не было. Так что «полным бантом» он тоже не мог похвалиться. Ну а кто же им обладал? Да тот же Олесь Гончар.
Все относительно. Кому-то и ордена Ленина мало, а другому хотя бы «Дружбу народов» получить. Даниил Гранин вспоминал, как в 1985 году пришел в гости к старому и больному литературоведу-блоковеду Владимиру Николаевичу Орлову, упрекнувшему его: «Почему мне не дали орден “Дружбы народов”, ведь всем его дали, почему же Ленинград меня не отстоял?» А вскоре Орлов умер…
Благо что ордена давали не только убеленным сединами литературным аксакалам, но и писателям молодого и среднего поколения. Например, много «швыряли орденов» в юбилейном 1984 году, в короткую «усть-черноземную» пору (то есть при генсеке Константине Устиновиче Черненко). Сергей Чупринин вспоминает: «Мне тоже перепал орден “Знак Почета”. Из ожидавших награждения помню только Александра Андреевича Проханова, который пришел в костюме с пустыми лацканами и уже в зале стал извлекать из кармана и вешать себе на грудь ордена боевые – за Афганистан, а может быть, уже и за Никарагуа, еще за что-нибудь»{427}.
А кто-то отказывался получать орден. Ему чуть ли не силой хотели вручить, а он ни в какую! Это Владимир Богомолов, который называл Союз писателей СССР «террариумом сподвижников», категорически отказываясь вступать в их ряды. Известинец Эдвин Поляновский, сорок лет отдавший этой газете, хорошо знал Владимира Осиповича. Он рассказал, как в 1984 году тому позвонили из наградного отдела Президиума Верховного Совета СССР, поздравив с высокой наградой Родины – орденом Трудового Красного Знамени. Однако на торжественную церемонию вручения в Кремль писатель прийти отказался: «Меня в Кремль не пустят в кедах». В спортивной обуви за орденами еще никто не приходил (разве что футболисты), но Богомолову в кедах было сподручнее – израненные на войне ноги! Когда писателю перезвонили вновь, он ответил прямо: «Я человек не общественный, трудовых заслуг не имею». И даже дома принять орден отказался