– У меня прошение на получение заграничного паспорта.
– Хорошо, приходите утром. Паспорт будет подготовлен.
Представитель фирмы Кунста и Альберса:
– Ваше превосходительство, нельзя ли ускорить выдачу распоряжения о выделении денег на строительство прогимназии?
– Я сегодня же отправлю телеграмму об этом, но не обещаю успеха из-за трудностей получить такие средства из государственной казны. Возможно, лучше обратиться к вновь назначенному генерал-губернатору70. Да поможет вам Бог!
Молодая красивая дама с польским акцентом:
– Ваше превосходительство, я хотела бы о своей просьбе тет-а-тет поговорить.
– Будьте любезны, подождите, пока я закончу с другими.
Прошение об утверждении плана для фабрики.
– Это нужно вам скоро?
– Да, ваше превосходительство, я хотел сразу начать работу.
Я обращаюсь к дежурному служащему:
– Пожалуйста, дайте знать районному архитектору, что я прошу его просмотреть план вне очереди.
Еврей жалуется, что полиция требует его выселения из города.
– К сожалению, я в этом не могу помочь. Недавно пришло правительственное распоряжение – не давать евреям разрешения селиться вне определённых для них мест. Данное вам разрешение на 1 месяц истекло.
– По крайней мере, ещё один месяц. У меня маленькие дети, а сейчас наводнение, и нельзя туда ехать. Ваше превосходительство, и сейчас для меня неподходящее время для переезда.
– Хорошо, я распоряжусь, чтобы вам до конца распутицы дали разрешение остаться на месте. Но подумайте: больше отсрочки для вас не будет.
– Ваша милость, мы переселенцы. – Это небольшая группа русских крестьян. – У нас нет ни гроша. Просим ссуду из государственной кассы.
– Вы здесь прописаны в какую деревню?
– В деревню Александровка.
– Есть ли у вас подтверждение вашей нужды от руководителя переселения?
– Да, вот бумага.
– Хорошо, друзья, приходите утром, чтобы получить распоряжение.
Дежурному служащему отдаю я бумаги, которые утром должны быть подписаны, чтобы крестьяне могли уехать, а не сидеть день в городе без необходимости.
Одна просьба о покупке земли.
– Хорошо, я передам на рассмотрение комиссии. Вы получите решение в полиции.
– Ваше превосходительство, сегодня полиция закрыла мой кабак.
– Возможно, к этому были основания?
– Абсолютно никаких, ваше превосходительство.
– Хорошо, оставьте прошение, я изучу его.
Очередь просителей подошла к концу, я обращаюсь к даме, которая хотела поговорить со мной наедине. Прошу её в соседнюю комнату.
– Пожалуйста, садитесь. Чем могу служить?
– Ваше превосходительство, я сюда прибыла на частном корабле к инженеру по транспорту С., который обещал в Одессе на мне жениться и прислал мне на переезд денег. Теперь, однако, выясняется, что он женат, хотя его жена не здесь, и он просит меня занять место экономки. Но я на это не согласна и прошу дать мне денег на возвращение назад.
– Есть ли у вас какой-то свидетель, способный подтвердить, что дело обстоит именно так? Или письмо господина С., где подтверждается то, о чём вы сказали?
– Нет, у меня нет ничего подобного.
– Была ли ваша прежняя жизнь безупречной?
После некоторого колебания:
– Нет, так нельзя сказать.
– Я поговорю с господином С. Но при таких обстоятельствах я боюсь, что мне не удастся чем—нибудь вам помочь.
Я берусь за бумаги 3-го отделения – они все судебные. Сначала очередь судебных приговоров о пересыльных, которыми должен заниматься губернатор. В первое время, когда я занял пост губернатора, это была неприятная обязанность после рассмотрения приговоров писать слова: ˮЯ удостоверяюˮ. Со временем нервы окрепли. Когда приговор нахожу абсолютно справедливым, пишу со спокойным сердцем эти слова. Само собой разумеется, приговор в соответствующем отделе администрации строго перепроверяется, прежде чем он будет представлен мне на подпись. Если возникают различия во мнениях между приговором суда и 3-м отделением моей канцелярии, тогда окончательное решение за мной.
Я ещё не просмотрел эту часть исходящих бумаг, как вошёл дежурный служащий и сообщил, что несмотря на окончание времени приёма, меня хочет видеть служащий телеграфа.
– Позволь ему войти, – ответил я.
Вошёл мужчина 40 лет, примерно моего роста и объяснил по секрету, что я должен распорядиться о выделении группы солдат, что у него есть возможность схватить фальшивомонетчиков. Я спрашиваю, каким образом. Он отвечает, что люди сами сознались.
– Каким образом? – мой следующий вопрос.
– Я живу в то самом доме, – говорит он мне, – и названные преступники живут на нижнем этаже. Я не видел этих людей воочию, но общался с духами, которые мне служат, и они мне помогут подтвердить, даже если вы их не увидите, поэтому я прошу вас, ваше превосходительство, немедленно приказать разместить у меня солдат.
Сейчас понимаю я, что имею дело с душевным расстройством. Я ответил ему, что он должен пойти к прокурору, что я не имею права никого арестовывать. В прокуратуру он не пошёл, а несколькими днями позже был помещён в лазарет.
В подавленном состоянии снова сажусь за бумаги. Здесь распоряжения о выговорах за плохое выполнение службы, объявления о распоряжениях в судебных делах, циркуляры со списками людей и т. д.
Входит вице-губернатор Павленко.
– Уже половина пятого, время заканчивать службу, нельзя всё решить!
– Это правда, Яков Павлович! У меня кружится голова, идёмте домой.
Наиболее важные бумаги я кладу в портфель, и мы спускаемся, позволяем швейцару одеть нас и выходим на улицу. Можно вздохнуть: 20 тысяч входящих и 20 тысяч исходящих бумаг ежегодно часто делают голову горячей, воспламеняют мозги.
Дом – это для меня большой отдых, могу поиграть с маленькой Эллой, подержать на руках маленькую Эрну.
Скоро подали обед. Время от времени случаются небольшие ссоры из-за сладкого между Маней и Гори, как было много лет назад у нас, милая мама, между Машей и Симоном.
После обеда иногда я езжу верхом, обычно не более 50 минут. Вечером я просматриваю принесённые важные бумаги. В половине 9 сообщает слуга:
– Ужин готов!
Дети, Маня и Гори, уже в 8 часов зашли ко мне сказать «Доброй ночи», тау что за вечерним столом собираемся только Эмми, фрейлейн Хирш и я, и редко – Петер, чаще он с детьми в 6 часов пьёт чай. Он любит рано ложиться спать.
После ужина я обычно пишу в кабинете письма или дневник (но нерегулярно). В половине 11 нажимаю звонок, в прихожей появляется казак.
– Ты ужинал?
– Да, Ваше превосходительство.
– Хорошо, закрой входную дверь и иди спать.
– Понял, ваше превосходительство.
Лампы гаснут, я иду в спальню, где Эмми обычно читает, сидя на диване. Скоро мы ложимся спать. И на следующее утро я буду разбужен гудком с ˮНовикаˮ.
Это мой обычный день во Владивостоке. Конечно, бывают дни, которые выводят нас из колеи и приносят изменения».
Возможность прокомментировать рассказ губернатора предоставляем самому читателю.
Россия и в более позднее время открывала новые территориально-административные единицы, в частности на Дальнем Востоке, где управлять огромными территориями в рамках старого административного деления стало трудно и неэффективно. Приамурский генерал-губернатор П.Ф.Унтербергер неоднократно предлагал Петербургу образовать Камчатское областное управление, но столичная бюрократия всё время откладывала решение по этому вопросу, пока, наконец, предложение Унтербергера в 1909 году не нашла решительную поддержку у Столыпина. На фоне хищнической хозяйственной деятельности русских дельцов, но, главным образом, американцев и японцев на Камчатке и прилегающих островах учреждение Камчатской области было весьма актуальным. Первым губернатором в Петропавловск был назначен протеже Унтербергера, в прошлом профессиональный медик, В.В.Перфильев (1909—1912). Продолжая работу Сильницкого по упорядочению рыбного и пушного промысла, Василий Васильевич практически с нуля энергично повёл дело создания на Камчатке инфраструктуры, начального образования, здравоохранения, почты, телеграфа.
Приамурскому генерал-губернатору, наряду с внутренними проблемами края, приходилось заниматься дипломатией и в определённой степени – формированием внешней политики России на Дальнем Востоке. Главной его заботой была, конечно, Япония – и до войны 1905 года, и после неё. Ещё будучи военным губернатором Приморской области (1888—1897), Павел Фёдорович совершил ознакомительную поездку в Японию и был удивлён курсом страны на создание большой армии и флота. На вопрос, с кем японцы собираются воевать, адъютант министра Окаямы с улыбкой на лице ответил: «С вами».
В 1909 году японцы открыли во Владивостоке консульство, и приамурским властям пришлось вплотную заняться дипломатическими делами. Но главной задачей генерал-губернатора было, конечно, наблюдение за происходящими в соседних странах процессами и информирование МИД России о тенденциях в политике Японии, Кореи и Китая. После Портсмутского мира в Хабаровске и Владивостоке отмечали энергичное проникновение японцев во все сферы жизни Дальнего Востока. Не достигнув своих целей в войне, Япония теперь пыталась добиться оттеснения России из региона экономическими и дипломатическими мерами. Особенно чувствительным для экономики края и болезненным для его властей был незаконный рыбный промысел японских рыбаков. Во весь рост вставала проблема японского шпионажа, на фоне проникновения японцев в Корею, Маньчжурию, Монголию и Китай и установления там угодных Токио режимов участились пограничных споры и инциденты. В записке «Неотложные нужды Приамурья» Унтербергер предупреждал Петербург о том, что Япония не успокоится на достигнутом и рано или поздно развяжет войну с Россией, в то время как