Цветник Дианы
Когда 31 марта 1547 года Франциск I умер в Рамбуйе в возрасте пятидесяти двух лет, произошел настоящий «дворцовый переворот»: Анне д'Эйи, герцогине д'Этамп пришлось вернуть Генриху II поместья Бейн и Лимур, и новый король подарил их своей любовнице Диане де Пуатье. Фаворитка короля получила еще много других подарков — драгоценности, права на земельные владения, различные милости для своих родственников. Но самый роскошный дар — это замок Шенонсо.
Диана де Пуатье вступает во владение Шенонсо
С 1535 года Шенонсо стал частью королевского домена по сделке с Антуаном Бойе, который таким образом выкупил часть долга своего отца, Томаса. Тогда поместье оценили в 90 тысяч ливров.
Покидая замок, Бойе увезли с собой и его убранство. Франциск I посетил свое новое приобретение по крайней мере дважды, в 1538 и 1545 годах. Дофина Екатерина Медичи и Диана де Пуатье приезжали вместе с королем и восхищались необычной постройкой, отражающейся в водах Шера.
В июне 1547 года Генрих II подписал дарственную на это поместье. Замковые владения, земли и сеньории вокруг Шенонсо и Уде были подарены Диане в награду за «великие и похвальные услуги, оказанные ранее нашим кузеном Луи де Брезе покойному Королю, нашему досточтимому сеньору и отцу, добрая ему память». Таким образом, вознаграждение фаворитке напоминало проявление сыновней набожности.
1 июля следующего года Бернар де Рюти, первый духовник короля, аббат де Понлевуа и сеньор де Шеверни, главный уполномоченный Дианы, приняли Шенонсо. Королевский комендант («капитан-привратник») замка, Онора Ле Гран, передал ключи аббату, который обошел покои и составил опись имущества. Опись очень скромна: несколько дубовых столешниц, дубовые и ореховые буфеты, несколько пар козел для столов, лавки, железные кованые таганы, деревянные подсвечники и стенные часы, висевшие в галерее. В подвалах — двенадцать бочек вина, изготовленного из бонского, анжуйского, орлеанского и арбуазского сортов винограда, выращенного в Шенонсо.
Управление и надзор за поместьем
Будучи женщиной рассудительной, для начала Диана навела порядок в делах по управлению поместьем: она уволила «капитана-привратника»; и возложила обязанности управляющего на Андре Беро, носившего титул «сборщика домена», то есть сборщика арендной платы, оброка, пошлин, штрафов, податей и всех остальных видов денежных и натуральных платежей в поместье, однако уменьшила его жалованье со 100 до 60 ливров в месяц без питания и дров. Он должен был сам оплачивать свои поездки в Амбуаз и Тур, хотя совершал их по приказанию владелицы. Ежегодно он был обязан представлять отчет об управлении поместьем аудиторам, назначенным Дианой, среди них были аббат де Понлевуа, Никола Дюбекс, ординарный гоффурьер короля и управляющий Дианы, а также Симон Гуай, нотариус и секретарь короля, казначей Дианы. Они и их помощники получали жалованье из государственной казны, будучи личным «штатом» королевской любовницы.
Со времени вступления во владение доменом было потрачено много сил, чтобы увеличить доходы с кастелянства[96]: штрафы, налагаемые по праву сеньории Шенонсо, возросли с 32 ливров в 1547 году до 64 в 1548-м. Права сеньории на пошлину за передачу частной собственности, продажу и наследство принесли 1023 ливра в 1547 году но только 280 в 1548-м; скрепление договоров печатью кастелянства давало скудный доход — 10 су в год. Расходы, вытекающие из прав замкового владения, включали в себя содержание судебного персонала, примерно 30 ливров в год. На канцелярию периодически требовалось 25–30 ливров.
Доходы с земли были более значительными: они складывались из арендной платы за испольные хозяйства, мельницы, луга и виноградники. По сеньориальному праву взималась также десятина с вин прихода Шенонсо и Шиссо. В 1547 и 1548 годах поместье приносило от тысячи до тысячи двухсот ливров в год. Андре Беро выдавал Диане по 900 ливров, но королевская любовница, пользуясь другими средствами, приберегла половину продукции виноградников.
И хотя все обычные расходы — выплата жалований, издержки на содержание зданий, расходы на посадку, возделывание и сбор урожая, оплата богослужений и треб кюре и соседним аббатствам — возросли в 1547 году до 650 ливров, она получала приблизительно 500 ливров чистого дохода.
Каждый месяц вассалы Дианы принимали визит судебного бальи, приезжавшего из Амбуаза для дознаний по донесениям трех полевых стражников, иначе называемых сержантами[97], или лесничими. Четыре раза в год проводил заседания мэтр Рене де ла Бретонньер, сеньор Канже, штатный судья кастелянства. В судебных тяжбах участвовал «стряпчий, ведавший фискальными правами владелицы и общественными нуждами в ее владениях». Секретарь суда фиксировал решения. Судебных чиновников, слуг и лошадей оплачивал сборщик налогов Дианы. Он тщательно записывал расходы на их содержание.
Подробности о них мы знаем из расходной книги. Так, 1 марта 1547 года судейским и их людям был подан обед. В меню включены два карпа и щука ценой в 14 су, две копченые и две белые селедки за 14 денье, два алоза[98] за 4 су, белый хлеб на 3 су 4 денье, фрукты и столовое белье на 20 денье, семь пинт вина за 6 су 8 денье. Для приготовления обеда, хотя было время поста, было использовано полфунта[99] свиного сала, 12 денье, и 3 фунта коровьего масла, 6 су. Сгоревшие дрова были оценены в 20 денье, корм для пяти лошадей в 5 су. В целом дианин «мытарь» потратил на обед 2 ливра 3 су 6 денье.
Образцовое поместье
Счета сборщика донесли до нас свидетельства того, что размеренная деревенская жизнь поместья Шенонсо была посвящена ведению хозяйства и зависела лишь от времени года. Так, в ноябре, к празднику Всех Святых, фермер «поприща» Ля Фюи, попросту говоря голубятни, принес арендную плату в 16 ливров 15 су, в то время как фермер голубятни Уде — 2 ливра 10 су, а фермер из Ла Гели в приходе Живре — 15 ливров 10 су и четыре каплуна. В День Всех Святых к сборщику приходили арендаторы виноградников. В Шенонсо имелось три крупных виноградника: один в Уде, размером приблизительно в 10 арпан[100], другой — «белый виноградник» в 2 арпана и третий, называемый Пуарье Бодар, — в восемь арпан. Все они сдавались в аренду и приносили 47 ливров 10 су, 8 ливров 5 су и 30 ливров 10 су дохода соответственно, причем арендная плата вносилась точно к празднику Всех Святых. В этот же день фермер из Уде поставлял приору Монтуссана четвертую часть заготовленного вина.
Арендаторы виноградников обязывались ежегодно прививать по сто побегов на арпан для обновления виноградной лозы: управляющий тщательно контролировал работу; он следил также за тем, чтобы почву удобряли преимущественно перегноем, а не навозом.
Помимо белых вин, изготовляли кляреты разных оттенков: «сероватого», «золотистого», цвета «глаз куропатки». Один значительный виноградник поместья в аренду не сдавали, а обрабатывали сами. Для сбора винограда управляющий использовал наемную рабочую силу, в которой не было недостатка: сборщикам винограда оплачено 168 рабочих дней. Часть вина — семь бочек клярета и семь белого перевозили по Луаре до Блуа, а оттуда по суше до Ане, основной резиденции Дианы в Нормандии. Проезжая близ замка Шомон, приходилось платить дорожную пошлину — 4 динара с бочки; Диана ходатайствовала у своей соперницы, королевы Екатерины, которой принадлежал Шомон, освободить ее от этой выплаты.
Некоторое количество — четырнадцать бочек и четверть белого вина — спускали в подвалы Шенонсо до приезда хозяйки.
На зимний праздник Святого Мартина, 11 ноября, люди снова приходили к сборщику. Арендатор валяльной машины, которая называлась мельница де Ла Фюи, приносил арендную плату: 34 ливра 10 су, четыре каплуна и четыре курицы. Фермер Вестенских мельниц платил часть арендной платы деньгами — 10 ливров 10 су, — а к ним прибавлялись продукты — пять мюи[101] зерна, треть которого составляла пшеница и две трети рожь, четыре каплуна, шесть кур, поросенок ценой в 35 су и двенадцать буасо[102] орехов. Десяток арендаторов сменяли друг друга: кто приходил с платой за крупную ферму, кто — за пастбища, кто — приносил подать за право виноделия или плату за аренду господской голубятни.
В конце ноября, в день Святого Андрея, «желудевый откупщик», тот, кто пользовался плодами леса, ежегодно платил 23 ливра аренды. Сбор миндальных орехов приносил, судя по урожаям, значительную прибавку. Резка ольхи и ивы давала около сорока ливров.
Некоторые арендаторы распределяли весь оброк на четыре части и приносили его обычно на Вознесение, в день Иоанна Крестителя, в день Святого Михаила и на Рождество. Для празднования Рождества они поставляли в замок продукты: из документов того времени нам известно, что один фермер принес четырех каплунов, двух гусей, двенадцать подносов рыбы; арендатор рыбной ловли расплачивался деньгами — 17 ливров 10 су. Большую прибыль домену давала продажа зерна: в 1547 году с торгов было продано 40 сетье[103] и 2,5 буасо пшеницы на 44 ливра 1 су 10 денье; 12 мюи 5 сетье 5⅓ буасо ржи и смеси пшеницы с рожью и ячменем на 1–2 ливра 14 су 10 денье; 39 сетье 3 буасо ячменя на 12 ливров 12 су 6 денье; 48 сетье 20⅓ буасо овса на 39 ливров 1 су 7 денье.
В кладовых замка оставались не все продукты, поступавшие как арендная плата, большая их часть шла на продажу. Так, в 1547 году сборщик налогов продал 115,5 каплунов, 40 кур, 27 цыплят, 9 «нашпигованных чесноком» гусей, 4 подноса с рыбой, свинью, 4 дюжины яиц, 18 буасо орехов, 3 бочки по две трети мюи и одну бочку на полтора мюи клярета, 5 бочек белого вина, один фунт воска. Общий доход составил немногим более 970 турских ливров.
Можно заметить, что эти продукты продавались регулярно из года в год. Однако в 1548 году вино осталось у владелицы. Но в тот год был огромный сбор орехов (65 буасо) и миндаля (30 буасо). Потратили много сил, чтобы хозяйство приносило больше прибыли: срубили 40 арпан леса, что принесло 260 ливров; продали сено, хотя годом раньше его использовали полностью, с торгов продали бездомных животных, найденных в поместье, — кобылу и маленького ягненка. Полностью расплатились и те, кто валял сукно, что, впрочем, не дало большого дохода.
Урожай винограда в 1548 году был превосходным: заготовили 29 бочек вина и одну четверть виноградного сока. Были закуплены винные бочки большой емкости, которые назывались «траверсье» — «с поперечинами». Девять бочек оставили в погребах Шенонсо, двадцать отправили в Ане через Орлеан. В них был клярет: пять бочек местного бонского вина, три орлеанского, пять амбуазского, семь анжуйского. Сборщик использовал четверть бочки бонского вина для закрепления кляретов, отправленных им в подвалы Шенонсо; четверть белого анжуйского и четверть красного он использовал, чтобы закрепить вина, которые отправлялись в Ане. В погребах оставалось еще вино предыдущего урожая: бочка «белого старого вина» была выпита во время сенокоса и сбора винограда.
Урожай 1549 года тоже хорош: тридцать бочек вина, из которых пятнадцать были оставлены Диане. С этого времени состояние виноградников стало улучшаться; в 1550 и 1551 годах заготовлено по тридцать одной бочке вина; в 1552-м — двадцать девять с половиной; но 1553 год оказался посредственным — заготовлено только двадцать две бочки. Луга также стали приносить большую прибыль. До появления Дианы с поместья убирали четыре воза сена, но вскоре эта цифра увеличилась вдвое: продавали восемь и даже девять возов, заготовив необходимые корма для скота и верховых животных поместья.
Преобразования: сад с видом на Шер и площадки для игр
Таким образом, под опытным руководством управляющего и бдительным контролем владелицы, Шенонсо стал образцовым земельным хозяйством, полученная прибыль позволяла наметить план работ по благоустройству. Для начала Диана решила подновить замок, починить шиферное покрытие крыши и все запоры. Прежде единственным украшением замка служили лишь быстрые воды Шера. Некогда около старой башни Маркеса Бойе разбил сад в один арпан, его украшала небольшая капелла Святого Фомы, позже посвященная Святому Губерту; именно из этого сада в замок поставлялись необходимые овощи и зелень. Вода для полива поступала в центральный бассейн оросительной системы по каналу из источника Да Рош. Диана заплатила сто семьдесят ливров Жану Расто, мэтру-плотнику из Амбуаза, и приказала построить по четырем сторонам сада решетчатую изгородь. Ее оплели лозой, которая с первых же лет начала давать превосходный виноград к столу.
Помимо сада в поместье имелось два окруженных рвами кроличьих садка, один размером в три арпана, другой — в шесть, и питомник с саженцами различных сортов фруктовых деревьев, размером в пятнадцать арпанов.
В апреле 1551 года Диана решила разбить около замка цветник, задумав создать самый красивый в этих краях «сад удовольствий». Свой выбор она остановила на засеянном ячменем участке земли, размером в два с половиной арпана, между Шером, ближним кроличьим садком и хутором ла Гранж.
Сборщик Андре Беро получил распоряжение осуществлять контроль за разбивкой нового сада и расплачиваться с подрядчиками. Управлял этим проектом Бенуа Гюи, дворецкий аббата де Понлевуа. Работы начались 20 мая 1551 года и продлились до июня 1553-го, прерываясь лишь в самые неблагоприятные зимние дни. Было оплачено более 14 тысяч рабочих дней плотникам, каменщикам, возчикам, «газонщикам» (то есть тем, кто обкладывал дерном), землекопам, каменотесам, чернорабочим. Для насыпи вокруг цветника потребовалось семь тысяч возов камней, для газона — 1100 возов земли. Все необходимое перевозили на «колесных носилках», или тележках, называемых «гамьон». Их тащили с помощью тросов. Также использовали ручные носилки и «байарты» или «бойарты», нечто вроде двухколесных тачек.
Наконец цветник, занимавший за рвами каре в два гектара восточнее замка, был закончен. Он лежит выше уровня реки, а от паводков его предохраняет толстый слой покрытой дерном земли, защищенный каменной насыпью, которую усиливают два ряда свай и перекрещивающихся поперечных раскосов. От кроличьего — садка цветник с двух сторон отделяет широкий и глубокий ров, через шлюзы заполняющийся водами Шера. Ров окаймляет и одну из стен сухой каменной кладки, поддерживаемую каменными опорами. По деревянному мосту можно легко попасть на насыпь у входа в замок.
Сад располагался ниже уровня обрамлявших его террас. Он состоял из двух пересекавшихся крестом аллей, деливших его на большие треугольники с цветниками в виде геометрических фигур, предназначенных для «живого кружева». Основная часть работ была закончена в конце декабря 1551 года, и 29 декабря ожидали приезда Дианы для осмотра. Но она не приехала, и аббат де Понлевуа по ее поручению осмотрел сад. Сделанное его удовлетворило, и 7 января 1552 года работы возобновились. Начался второй этап: в саду стали делать первые посадки. Архиепископ Турский, Этьен де Понше, а затем сменивший его Симон де Майе де Брезе подарили саженцы из сада в Верну, известного своими замечательными растениями. Главный викарий Жан де Сельв, аббат де Тюрпене, друг и покровитель Бернара Палисси, лично отобрал лучшие саженцы фруктовых деревьев, в особенности слив и вишен, и двести штук по Шеру отправил в Шенонсо. Советник короля Жан Бабу ля Бурдезьер предоставил двадцать пять саженцев, а одна дама, оставшаяся неизвестной, принесла дюжину саженцев груши; в лесах набрали двести дичков, чтобы привить их. Деревья сажал опытный турский садовник Никэ вместе со своим сыном. Ему платили 4 су в день, тогда как его помощники зарабатывали лишь 2 су 6 денье. Чтобы деревья лучше принялись, вокруг каждого черенка насыпали овес, всего на это ушло семь буасо овса. В близлежащих лесах выкопали 13 тысяч саженцев боярышника и орешника для бордюров, беседок и зеленых сводов. В Нуазе у Пьера д'Эриана, выращивающего вязы, купили сто пятьдесят штук этих деревьев, каждое по два су.
В марте 1553 года для укрепления высокой каменной стены и защиты цветника со стороны реки посадили сто саженцев ивы. Но все эти меры предосторожности не помогли: в апреле 1555 года вода в Шере сильно прибыла и смыла насыпь. Чтобы исправить повреждения, пришлось беспрерывно работать в течение почти целого года под контролем Мишеля Кабара, приходского священника Шенонсо, получавшего за свой труд сто су.
Наконец, когда все прочно укрепили, архиепископ Симон де Майе отправил в Шенонсо на целый сезон опытного садовника, которому платили девять су в неделю. Этот ученый земледелец привез с собой редкие культуры — шесть абрикосовых деревьев, на которых росли скрещенные с абрикосом кисловатые персики с белой мякотью, триста райских яблонь, восемь кустов смородины, сотню мускусных розовых кустов и луковицы лилий. Он собрал в лесу 9 тысяч кустов дикой земляники и фиалок. Его сменил постоянный садовник замка Шарло Герен, а затем — Жак Дютертр, получавший жалованье сорок два ливра в год. Он следил за тем, чтобы сад давал большой урожай, и не только яркие цветы, но также аппетитные овощи: артишоки, огурцы, дыни, лук-порей, капусту, горох, репчатый лук, лук-шалот и многое другое.
Цветник, как и бывший сад Бойе, орошался родниковой водой из источника Рош, поступавшей по трубам, проложенным Карденом де Балансом, умелым специалистом из Тура. В центре водяная струя фонтанировала до трех туазов в высоту.
Помимо цветника многое делалось и в кроличьем садке. Диана приказала проложить там аллеи, насадить живую изгородь из боярышника и орешника, устроить зеленые беседки и «дедал» — лабиринт из густого кустарника. Там оборудовали площадку для игры в мяч, куда со своими приближенными отправлялись поиграть шевалье и сама Диана.
Это огромное чудо из камня, зелени и воды, бесспорно, несет на себе отпечаток вкуса герцогини, которую король снабжал необходимыми денежными средствами. Действительно, 17 января 1552 года он разрешил своей любовнице брать 5500 ливров из доходов сенешальства Ландов, как он говорил, «в благодарность за добрые, приятные и похвальные услуги, кои оказаны ею прежде нашей дражайшей и любимейшей супруге Королеве». Такая сумма и вправду была необходима. Обычные доходы кастелянства не позволили бы оплатить работы по обустройству цветника — более 5000 ливров, не считая накладных расходов, которые был вынужден покрыть сборщик домена, в частности обеспечение питанием и жильем рабочих разных специальностей, для чего ему пришлось привести в порядок вспомогательные постройки и службы замка.
Диана преследовала далеко идущие цели. Став в 1548 году, по воле короля, герцогиней де Валентинуа и по-настоящему царствуя при дворе Франции, она решила продемонстрировать собственное величие рядом с королевскими дворцами на Луаре.
Лабиринты судопроизводства
Диане хотелось навсегда остаться гордой владетельницей Шенонсо, а ведь дарственная в один прекрасный день могла быть оспорена. Чтобы этого не произошло, королевская фаворитка начала действовать. Опыт управления поместьем ясно показал, что доход с него достигает около тысячи ливров в год. Однако во время сделки короля с Антуаном Бойе Шенонсо оценили в 90 тысяч ливров, что соответствовало 2500 ливрам годового дохода. Значит, цена на поместье была сильно завышена и в действительности составляла самое большее 55–60 тысяч ливров.
Ловко наведя справки, герцогиня составила план. Она решила оспорить акт 1535 года, присоединивший Шенонсо к королевскому домену. В случае отмены этого документа Антуан де Бойе вновь становился владельцем своего имущества и тут же вновь оказывался должником Короны. Ему пришлось бы сразу продать Шенонсо, чтобы выручить деньги, которые он был должен королю. А Диана купила бы поместье, добившись его продажи с торгов как частного имущества.
План был исполнен. 11 августа 1552 года в особняк Антуана Бойе в Париже явился судебный пристав и потребовал, чтобы тот предстал перед Генеральным Советом, чрезвычайной юрисдикцией, учрежденной в интересах короля. Бойе бежал в Италию, но был вынужден передать свои права жене, Анне де Понше, и парламентскому советнику Тьери Дюмонту, разрешив им расторгнуть сделку, совершенную в 1535 году. По решению Генерального Совета от 28 февраля 1554 года эта сделка была признана недействительной, и Бойе вновь вернулись права на владение Шенонсо. Но это было лишь началом судопроизводства. Теперь следовало вынудить Бойе вновь выставить поместье на продажу. Сделать это помогли грамоты Генриха II от 11 февраля 1554 года, предписывающие в случае неуплаты должником короля своего долга наложение на его имущество ареста. Арест на имущество был наложен 1 апреля. Франсуа Лефебр, ординарный пристав суда Амбуаза, объявил об этом в Шенонсо в присутствии сборщика Андре Беро. Трижды глашатаи объявляли о предстоящих торгах в соседних приходах. Наконец 23 августа Генеральный Совет отдал распоряжение о начале процедуры торгов. Они состоялись зимой.
После нескольких надбавок в цене герцогиня де Валентинуа предложила 21 марта 1555 года канцелярии суда Генерального Совета сумму в 50 тысяч ливров. 8 июня того же года поместье было передано ей. Бюрократические формальности были совершены в сентябре и октябре, и новый управляющий Жоффруа Лорен, уполномоченный Дианой, вступил во владения, приказав открыть перед ним двери и символически выгнать из замка сборщика Андре Беро, его жену и детей.
Дело закончилось тем, что король избавил Антуана Бойе от выплаты 40 тысяч ливров — суммы, которую тот теоретически еще оставался должен Короне. 20 августа 1556 года герцогиня де Валентинуа принесла торжественную клятву верности королю; а перед тем, в марте, за небольшие участки земли, находившиеся в феодальной зависимости от Шенонсо, она поклялась верой и честью служить своему двоюродному брату Рене де Бастарне, сеньору де Монтрезору. Отныне она считала себя владелицей Шенонсо навеки.
Замок на воде
Пока неспешно протекало судебное разбирательство, Диана, не обеспокоенная его исходом, продолжала украшать свой знаменитый цветник. Получив признание своих прав, она решила улучшить прилегающие к замку территории на правом берегу Шера, где на холме росла роща, орошаемая Вестенским ручьем и двумя прекрасными источниками, живописно текущими по склонам. В месте слияния с Шером Бойе и Франциск I мечтали построить мост. Диана обратилась к этому проекту и поручила его осуществление главному управляющему резиденциями короля, своему советнику Филиберу Делорму, которого король по рекомендации Дианы назначил советником, ординарным духовником, магистром счетов и одновременно аббатом Сент-Элуа в Нуайоне и д'Иври в диоцезе Эврё.
В начале 1556 года Филибер Делорм вместе с Пьером Юрлю, мэтром-каменщиком из Монришара, исследовал устье Шера. Он убедился, что скальная порода, в которой проходило русло реки, будет прочной основой для быков будущего моста. По проекту на выступающих частях мостовых быков предполагалось возвести башенки, которые находились бы по бокам одноэтажной галереи, завершающейся балконом или подъемным мостом над левым берегом. Окна с одной и с другой стороны выходили бы на реку, так что из них можно было видеть восход и закат солнца. Два камина обеспечивали бы теплом. Помещение внутри самого близкого к замку быка служило бы буфетной. Требовалась значительная переделка заднего фасада, так как пропадало окно кухни, а также одно из двух окон большой комнаты, выходящее на запад. По отношению к галерее ось моста должна была быть смещена ниже по течению, чтобы не загораживать окна большой комнаты с южной стороны, предназначенной для короля.
Новую стройку тотчас же начали с тем же размахом, что и обустройство цветника. Было заказано более двух сотен бочек с известью, а в Амбуазе купили семь бочек цемента. Более того, около карьеров в Уде были установлены временные печи для обжига извести, а на реке поставлены временные плотины. 10 июня 1557 года король дал разрешение срубить в лесу Монришара пятьдесят больших деревьев для плотин и формирования сводов. Таким же образом в 1552 году он пожаловал пятьдесят больших деревьев из принадлежащего ему леса в Дрё на строительство замка Ане.
Филибер Делорм назначил «директором» работ своего брата Жана, господина де Сен-Жермена. Каменщик Пьер Юрлю получил в помощники Жана Филиппо де Вьена, «мэтра приспособлений» замка Фонтенбло. К зиме, до того как начала прибывать вода, все опоры моста, кроме одной, были построены; на оплату работ ушло 560 ливров. Когда Юрлю умер, его сменили в июле 1557 года два новых каменщика — Жак Ле Блан из Парижа и Клод Ланфан де Блуа. По контракту они получили б тысяч ливров на производство вручную работ высшей степени сложности; герцогиня снабжала их всеми материалами: обтесанным камнем, гравием, известью, песком, механизмами, лесом, канатами, а кроме того, гужевым транспортом. Этих двух каменщиков в январе 1559 года сменил новый подрядчик Жан Норе де Лош, который обязался закончить арки за 4200 ливров. Он завершил стройку к концу года, но в это время Диане уже пришлось уступить Шенонсо Екатерине Медичи, которая купила за тысячу ливров остаток леса, подаренный Генрихом II своей фаворитке, и в ожидании строительства галереи, которое все никак не начиналось, приказала установить по краю моста балюстраду из позолоченной бронзы.
Таким образом, мост через Шер уже обошелся в 9 тысяч ливров и все еще не был закончен. Однако река изменила свой внешний вид: ее русло выровнялось, так как снесли остров, находившийся у начала древней каменной плотины, подводившей воду к бывшей мельнице. В остальном Диана предпринимала лишь работы по текущему ремонту, кровельные, водопроводные и слесарные.
Уделяя очень большое внимание тому, чтобы поместье приносило хороший доход и выглядело красивым, Диана не меньше беспокоилась и об укреплении своих сеньорских прав: в 1557 году она с помощью короля присоединила к замковому владению Шенонсо не меньше восьми соседних феодов. Она даже хотела построить новый замок на окраине своего владения, в том месте, где некогда находилось укрепление галлов Шастелье д'Амбуаз, напротив королевского замка. Это решение возникло не случайно.
Королевские дети в Амбуазе
В качестве идеального места для маленьких принцев король Генрих II и его супруга Екатерина Медичи выбрали Амбуаз с его здоровой местностью и свежим воздухом, предпочитая его даже Сен-Жермен-ан-Ле, потому что в долине Сены периодически вспыхивали эпидемии. Огороженный сад Амбуаза со своим цветником, созданным вовсе не напоказ, защищенный от непогоды и от посторонних, был, по сравнению с триумфальными клумбами Дианы, тихим и отрадным уголком, словно специально предназначенным для детей. Принцы занимали здесь главное здание, обустроенное Франциском I и выходившее окнами прямо в сад. Правда, семеро из десяти детей, рожденных королевой Екатериной с 1544 по 1556 год, появились на свет в Фонтенбло, а трое — в Сен-Жермен-ан-Ле, но рано или поздно всех их перевозили в Амбуаз, и родители приезжали с ними повидаться.
Визит королевы Екатерины
Королева Екатерина прибыла в замок в великолепном окружении многих знатных дам: впереди, возглавляя группу придворных дам, ехала Диана де Пуатье в обществе супруги коннетабля де Монморанси. Их экипаж был роскошным. Благодаря своим исключительным правам и жалованью в 1200 ливров в год они и вправду находились в одном ряду с главными королевскими сановниками. Более того, они постоянно получали подарки: платья, драгоценности и многое другое. В благодарность за эти высокие милости они размещали у себя королевскую семью, одна — в Шантийи и Экуэне, другая — в Ане и Шенонсо. С 1548 по 1560 год дочь Дианы, Франсуаза де Брезе, герцогиня да Буйон, занимала должность старшей управительницы дома королевы, следила за обязанностями придворных дам, камеристок и фрейлин, число которых за время царствования возросло с двадцати двух до сорока шести. Пять-шесть камеристок, гувернантка девочек, четырнадцать женщин обслуги, в число которых входили кормилицы королевских детей, прачки, белошвейки, — всего около пятидесяти-шестидесяти женщин под началом старшей управительницы обеспечивали комфорт королевы и маленьких принцев. Кроме того, сорок человек персонала, дворецких, хлебодаров, виночерпиев, конюших находились в распоряжении высокопоставленной персоны, главного гоффурьера де Сент-Андре, друга Дианы де Пуатье, получавшего изрядное жалованье — 1200 ливров и до 1550 года считавшегося важным лицом при дворе.
Капеллу королевы составляли главный священник, одиннадцать рядовых священников, исповедник Жак Тюрзелло флорентинец, проповедник, восемь домовых священников. За здоровьем следили трое медиков, один из них, Кретьен, пользовался полным доверием Екатерины, другой, Кастелан, соединял в себе таланты хирурга, цирюльника и аптекаря. Двадцать секретарей, советники, камердинеры, которые умели сочинять забавные стихи, как Бродо и Жамин, артисты, музыканты, портные и вышивальщицы, — всего около 150 человек обычной челяди, помимо прислуги более низкого разряда, сопровождали королеву, когда она отправлялась к своим детям в Амбуаз.
Маленьким принцам полагалась собственная свита. Гувернанткой дофина Франциска была дочь Дианы, герцогиня де Буйон. Мари-Катрин де Пьервив, дама дю Пернон, воспитывала будущего Карла IX; Леонора Стюарт, дама де Сен-Мем, — будущего Генриха III. Воспитателем принцев с 1546 года был Жан д'Юмьер, господин де Недоншель и де Муши, он до самой своей внезапной смерти в 1550 году вместе с женой Франсуазой де Конте (родившей восемнадцать детей), заботился о них, следил за их играми, оберегал детский сон. Кроме того, в 1548 году ему доверили еще одну маленькую воспитанницу, Марию Стюарт, королеву Шотландскую, присоединившуюся к группе детей вместе со своей гувернанткой, леди Джейн Флеминг, чья красота пленила пламенного Генриха II. Диана самолично дала Жану д'Юмьеру распоряжение о том, чтобы за юной государыней ухаживали не хуже, чем за дочерьми Генриха II. Королевская фаворитка была внимательной ко всему: она следила за здоровьем детей своего царственного любовника, помогала в выборе кормилиц и иногда привозила их к себе в Ане набраться сил и поправить здоровье. По окончании исполнения своих обязанностей кормилицы оставались на службе у королевских детей в качестве камеристок и получали годовое жалованье. Так, первой кормилице дофина Франциска, Марии Корто, с 10 ноября 1558 года король назначил ренту в 100 турских ливров в год.
Королева Екатерина и король были нежными родителями. Они следили за тем, чтобы им часто докладывали о том, как кушает Карл IX, который плохо ел, о его кожной сыпи, об искривлении позвоночника, обнаруженном у маленькой Клод, будущей герцогини Лотарингской, и аденоидах маленького Людовика Орлеанского, которому судьба уготовила смерть от кори в год и девять месяцев.
Королевские счета свидетельствуют о том, что врачи Валлеран Дене и Гийом Кретьен постоянно лечили королевских детей. Так, в 1557 году по их рецептам четыре аптекаря, обслуживающие детей, доставили лекарств и аптекарских товаров на 624 ливра. Сумма эта была немалой даже по сравнению с расходами на одежду и форму для королевской свиты, которые в том же году только за один квартал составили 2400 ливров и к которым добавились такие расходы, как покупка убранства, шпалер и тканей на 874 ливра для капеллы дофина.
Во время публичных церемоний маленькие принцы, как и их родители, должны были держаться в соответствии со своим рангом, и люди добрые смотрели на них во все глаза.
По моде того времени королевские дети росли вместе со своими сверстниками, маленькими пажами и фрейлинами. Незаконнорожденная дочь Генриха II и Филипы Дучи, Диана, на шесть лет старше дофина Франциска, жила при дворе в окружении особого штата придворных, но не была разлучена со своими законнорожденными братьями и сестрами. Точно так же дело обстояло и с Генрихом Ангулемским, родившимся в 1551 году от связи короля и леди Флеминг.
Так как король и королева часто находились вдали от своего многочисленного потомства, существовали так называемые «вестники», то есть гонцы, осуществлявшие связь между постоянно разъезжавшими государями и их «оседлыми» детьми. В письмах воспитателей часто оказывались наскоро нарисованные углем портретики детей. Эти художники-самоучки с ходу делали наброски маленьких принцев и принцесс. Но нередко и знаменитые художники, например «Мастер Жане», то есть Франсуа Клуэ, отправлялись в Амбуаз создавать настоящие портреты.
Питание и расходы королевских детей
До наших дней сохранился «королевский кормовой счет», в котором записаны все расходы по содержанию королевских детей и их свиты, составленный в Амбуазе в воскресенье 31 мая 1556 года. Герцогу Орлеанскому, будущему Карлу IX, было шесть лет; его братьям, бастарду Генриху Ангулемскому и герцогу Анжуйскому, Эдуарду Александру, будущему Генриху III, — по пяти. Маргарите, будущей королеве Марго, только что исполнилось три года. Самого младшего Эркюля Алансонского еще выкармливала кормилица, и потому в счете он не упоминается. Королева Екатерина, месяцем позже родившая двух своих последних детей-близнецов, не расставалась и со своими старшими — Франциском, Елизаветой и Клод. И хотя принцы, жившие в Амбуазе, были совсем маленькими, при них находилось очень много придворных — более двухсот человек — и на питание не скупились!
Булочник Лоран Селье доставил в этот день тридцать девять дюжин ситного хлеба, который использовался для того, чтобы на нем резали мясо; каждый получал ежедневно по два таких выпечных изделия, что соответствовало примерно 425 г на человека. Пополнил запасы пищевой соли и отдал распоряжение наточить ножи некто Жан де Назель. Всего расходы хлебенной службы составили 10 ливров 16 су 6 денье.
Жан Грондо пополнил запасы винного продовольствия. Для приближенных принцев зарезервировали 47 сетье белого вина и клярета. Вся челядь имела право на 14 сетье и 2 кварты[104]. Клод де Сен-Васт, по прозвищу Гуэн, был обязан поставлять стаканы, пробки и затычки. Провиантная служба должна была доставлять бочки в подвалы города, а оттуда — в винные погреба замка. Счета винного погреба провиантской службы относятся к апрелю и маю; количество напитков можно представить по поставке одного дня — около 450 л (одно сетье соответствует примерно 7,45 л). Принимая во внимание дешевизну вина, сумма общего расхода на него все-таки не слишком велика: 28 ливров 16 су 6 денье.
Статья расходов по кухне изобилует подробностями описания купленного мяса. Главным образом употребляли говядину: 17 с половиной кусков (не считая «двух бульонов» супа), сало (на 12 ливров) и «полтора брюха» потрохов. Затем идет телятина: 4 куска, а также потроха и кишки (4 «брюха и 8 брыжеек), 12 мясных кусков и ножки для рагу под белым соусом. Баранины было привезено 7 кусков и 12 ножек; козлятины — семь с половиной кусков и потроха. В меню нет ни рыбы, ни свинины, вероятно, опасались отравлений. Из домашней птицы было поставлено 80 кур и голубей, 31 каплун и 8 гусей. Ко всему этому еще привезли зайца, а чтобы было на чем приготовить пищу — 78 фунтов свиного сала и полсотни яиц; для освещения — 12 с половиной фунтов сальных свечей. Итого завезено провизии на 62 ливра 18 су 4 денье.
В отдельном счете записаны поставки по кухне для нужд аптекаря: два фунта сахара, полторы унции[105] корицы, один фунт крупы, унция шафрана и четыре унции пряностей, все вместе на 10 ливров 6 су 9 денье.
Пирожник получил 10 ливров 8 су 1 денье за сладкие пироги, которые замесил и выпек; зеленщик за обязательную поставку овощей — 35 су; «оруженосец соли» — то есть ответственный за соль — 9 су. Четыре кухонных «мальчонки на побегушках» обошлись в 70 су — оплата жилья, обуви и необходимых им веревок; слуги, в обязанности которых входило подметать пол и разжигать огонь, получили за свой труд в течение целого мая лишь 10 су.
Все расходы по кухне составили 73 ливра 16 су 2 денье. Сюда нужно еще добавить расходы фруктовой службы, в которые входила поставка фруктов (5 ливров 3 су 3 денье), ранних овощей и артишоков (1 ливр 13 су), а также желтого воска.
В статью расходов дровяного двора вошли затраты на отопление (144 полена, 139 охапок хвороста, уголь) и уборку помещений («срезанные ветки и тростник», а также покупка веников из ветвей, перевязанных соломой). Здесь же учтены пергамент и чернила, необходимые для записи расходов. Четырнадцать флаконов и два оловянных кувшина, предназначенные для виночерпиев и камердинеров, были изготовлены посудным мастером из Амбуаза, который «использовал для этого пять старых флаконов»; ему заплатили 21 ливр 14 су.
Поставщику Гййому Моруану за вилку, маленький ножик и два ларчика для стола Монсеньора Ангулемского заплатили 20 су. Из двенадцати локтей полотна он изготовил для кладовой принцев три мешка и три «куппло» (мешки в виде ажурной сетки).
Таким образом, все было предусмотрено, чтобы принцы, находясь в своей детской резиденции в Амбуазе, были обеспечены всем необходимым и окружены комфортом. Четкая организация управления избавляла родителей от обычных забот и необходимости присматривать за детьми.
Дофин Франциск не оставался в Амбуазе с младшими братьями и сестрами. Обычно он вел тот же образ жизни, что и король: счета расходов его стола записаны вперемешку со счетами расходов стола короля и королевы. Но начиная с 1555 года у него появился свой особняк со свитой в сорок девять человек и прислугой, состоявшей из семидесяти восьми человек: восемнадцать личных слуг от цирюльника и хирурга до игроков на ребеке и спинете[106], шесть человек хлебенной службы, семь при винном погребе, двадцать пять при кухне, трое для нарезания и пробы блюд, пять при фруктовой службе, семеро при дровяном дворе, в число прислуги входили также аптекарь с двумя помощниками и четверо служителей.
Сравните это с расходами маленьких принцев: счет дворца дофина за один из летних дней 1557 года свидетельствует о том, что в тот день было съедено 31 дюжина и 8 хлебов и выпито 42 сетье 1 пинта[107] вина.
Когда король и королева приезжали к своим детям, они не могли уделять им много времени. Положение не позволяло им менять привычный распорядок дня: охота, прогулки пешком и верхом чередовались с ассамблеями, советами, балами, дипломатическими переговорами, например с немецкими князьями, состоявшимися в Шамборе в 1552 году. Когда двор перебирался в долину Луары, могущественная фаворитка не успокаивалась до тех пор, пока король не приезжал в ее владение. В Шенонсо Диана царствовала в своем замке среди родников и лесов, как та античная богиня, чье имя она носила. Величественный и оригинальный цветник в полном великолепии своих насаждений словно продолжал залы замка — их двери распахивались прямо в этот сад-салон, райский уголок на бренной земле, широко открытый миру, в отличие от скромных садов за стенами прежних королевских резиденций.
Так выглядела сцена театра нового общества, в котором куртуазность и помпезность прекрасно уживались с античным прославлением природы и даруемых ею наслаждений.