что они его не толкали и дотрагивались только слегка. Подобные эпизоды были зафиксированы на пленку много раз, и нет сомнений в том, что стол действительно двигался. Как же это происходило?
Многие ученые задавались целью разгадать этот феномен. Среди них был и Майкл Фарадей. Он провел два эксперимента, чтобы понять, двигался ли стол самостоятельно или его передвигали сидевшие за ним люди. Во-первых, он попросил группу экспериментаторов положить руки не на поверхность стола, а на картон, тремя слоями покрывавший его, между которыми был нанесен медленно застывавший клей. Такая подготовка была рассчитана на то, чтобы при первом же движении рук они скользнули бы вдоль картона. Если стол сам начинал качаться, то руки бы слегка запоздали, сдвигая за собой картон, но если руки были первыми, то верхний слой картона бы сдвинулся, что и произошло во время эксперимента.
Свои объяснения феномена качающегося стола Фарадей опубликовал в газете «Таймс» и некоторых науч- но-популярных журналах, где объяснял, что после долгого сидения в застывших позах мышцы заставляли пальцы и руки непроизвольно подергиваться, приводя стол в движение. При этом, чувствуя качание, люди, сидевшие с другой стороны, автоматически пытались надавить на стол, чтобы его остановить, и тем самым они неосознанно слегка двигали его в свою сторону, что и приводило к перемещению. Правда, многие участвовавшие в спиритических сеансах, несмотря на объяснение Фарадея, были убеждены, что вступали в контакт с потусторонним миром, так как не только слышали голоса своих умерших близких, но и любимые выражения, которые они часто повторяли при жизни. Они хотели верить и верили, находя в этом комфорт и успокоение измученной душе. Многие медиумы были конечно же талантливыми трюкачами. Состарившись и уже не практикуя, они признавались, что сеансы являлись не чем иным, как хорошо подготовленным спектаклем. Все зависело только от их способности убедить зрителя в том, что происходившее у них на глазах есть на самом деле контакт с загробным миром. Потерявшие близких люди хотели верить в чудо и получали его. В 1888 году сестры Фокс публично признались, что никогда не верили в духов и всю историю затеяли исключительно от скуки, научившись издавать своими суставами на руках и ногах странные звуки. Однако даже их признание уже не могло остановить волну спиритизма. Отовсюду стали появляться предсказатели, гадалки, вошел в моду гороскоп.
Иногда, стараясь убедить всех в присутствии потусторонней силы, медиумы прибегали к помощи фотографий, на которых действительно можно было разглядеть расплывчатый образ привидения, а иногда всего лишь пятно. Помогая экстрасенсам в начале (сенс – по- английски чувство, ощущение, то есть дословно – это человек, обладавший дополнительным пятым чувством, помимо осязания, зрения, вкуса и слуха), фотография, усовершенствовавшись, стала их врагом.
Медиумы довольно часто приглашались и на балы. В то время как часть гостей резвилась на танцах, другая располагалась в таинственной темноте. Задача хозяйки состояла в том, чтобы удовлетворить потребности обеих сторон и все подготовить для отдыха и развлечений.
«С раннего утра назначенного дня весь дом был поставлен с ног на голову. Слуги, почти незаметные до сих пор, больше не старались скрыться с глаз, как только видели господ. Все были заняты делом. Пол в гостиной был натерт до блеска, там же расставлены диваны и диванчики, кресла, стулья. На возвышении приготовлено место для оркестра. По неписаным законам того времени, гостиная для танцев освещалась дополнительно. Везде, где только возможно, у стен были расставлены и развешаны дополнительные светильники, чтобы ни одно лицо в зале не могло скрыться в темноте. Правда, учитывая, что яркий свет мог раздражать нежные глаза дам, свечи ставили в затемненные стеклянные плафоны.
В соседней небольшой комнате рядом с танцевальной залой был накрыт стол для желавших выпить чаю и перекусить до ужина. Продумана была каждая мелочь. Для пожилых гостей, не желавших танцевать, готовилась комната для игры в карты, обустраивались туалетные комнаты для джентльменов и дам. Залы поражали натертым до блеска паркетом, украшенными цветами горками и пирамидами, яркими китайскими пергаментными фонариками, развешанными в коридорах.
Миссис Фолти, немного уставшая от всех забот этого дня, едва успела проверить каждую парадную комнату, напомнить дворецкому о праздничных ливреях для лакеев, садовнику – об украшении гирляндами дорожек в парке, домоправительнице – о порядке, в котором нужно подавать к ужину блюда, и, наконец, одеться к балу, когда стали прибывать первые гости. Вместе с Мэри, миссис Гольдберг и Люси она встречала гостей перед парадной лестницей, ведущей наверх в главную залу. Леди входили первыми, целовались с хозяйкой или жали ей протянутую руку, а за ними следовали их мужья. Местное общество показалось Люси немного более раскрепощенным, чем у них в городе. Декольте были глубже, платья подняты спереди чуть более дозволенного так, чтобы показалась туфелька. Во всем замечалась близость к столице – в модах, в разговорах, в шутках. Шляпки были меньшего размера, юбки заужены книзу и заканчивались шлейфом, цветовая гамма приглушена, и очень популярен цвет пожухлой листвы.
Бал открывался танцем миссис Фолти с почетным жителем города виконтом Эшером, благородным седовласым джентльменом, который двигался на удивление легко для своих лет. После того как виконт проводил свою даму и поцеловал ей в благодарность руку, другие джентльмены стали приглашать выбранных ими леди.
Люси чувствовала себя провинциальной в своем чрезмерно украшенном цветами платье, и, глядя на высоко убранные прически, ей захотелось избавиться от завлекалочек из волос, которые, причесывая ее, намеренно оставила горничная Дженни. Если, готовясь к балу и глядя в зеркало, она казалась себе очаровательно шаловливой, то сейчас перед всеми этими людьми она чувствовала себя выглядевшей глупо, растрепанно и старомодно. Она так была собой недовольна, что когда Берти подошел к ней и спросил: "Могу ли я иметь честь танцевать с вами?" – она буркнула: "Благодарю, но у меня уже все танцы расписаны!"»
В приведенном здесь эпизоде показано, что бал являлся событием в жизни каждого человека независимо от его возраста, пола и положения. Люди не только приятно проводили время и встречали старых знакомых, но и заводили новые знакомства, которые могли быть очень полезны в будущем. В эпоху, когда развлечения еще не вошли в каждый дом вместе с телевизором, радио и компьютером, взрослые порой веселились как дети, играя на балах в разные игры и хохоча до слез. Танцы в это время не были прерогативой только молодых людей. Седовласые старцы и одетые в чепчики матроны делали по натертому паркету круг- другой к общему удовольствию присутствовавших, поощрявших их размять старые косточки.
«За кадрилью следовала мазурка, затем шла полька. Грязь выбивалась из-под ног танцующих, уже воск стал капать на кружившихся под канделябрами, а Люси все еще не приглашали. Приглядываясь к поведению местных барышень, она с удивлением обнаружила, что Берти, оказывается, очень популярен и они, отказывая другим кавалерам, предпочитали его.
Против своей воли Люси отмечала, что он танцует очень хорошо и ладно. Наконец миссис Фолти вспомнила о своих обязанностях шаперон (великосветской свахи) для Люси на этот вечер и стала знакомить ее с молодыми людьми. Ее подопечная тут же была приглашена на вальс и была счастлива показать Берти, как изящны в танце ее движения и что ее замечают кавалеры. Однако на этот счет она волновалась напрасно.
Молодые люди, как всегда и везде, сначала приглядывались к незнакомке, а после того, как она была выбрана кем-то еще, то и дело подходили к ней, чтобы записаться на танец.
– Могу я иметь честь ангажировать вас на номер 12?
– Если у вас не занят еще номер 15, я был бы счастлив вальсировать с вами!
В конце концов вся ее бальная книжечка оказалась расписанной, но Берти к ней так больше и не подошел».
Это было время, когда уважение к старшим ценилось настолько, что если молодым людям делалось кем-то замечание, то не остановиться, не выслушать с почтением и не принять к сведению являлось огромным неуважением, после чего ни один отец не захотел бы отдать такому наглецу в жены свою дочь. Молодежь все делала с оглядкой на старшее поколение, не желая вызвать неудовольствие, ведь именно пожилые влиятельные люди и определяли мнение общества. Нравы были очень строги, каждое нарушение этикета мгновенно подмечалось пожилыми леди, которые, сидя на удобных диванах в танцевальной зале, от нечего делать ругали молодежь. Ведь в это время в обществе появилось очень много людей, которые достигли своего положения благодаря деловой хватке, а не родословной. Новые англичане хоть и учились этикету и манерам, но не впитали их с молоком матери, как большинство настоящих джентльменов и леди. Хотя последние смотрели на них свысока, они все-таки вынуждены были принимать безродных богачей в своем обществе. Одним из лучших вариантов брака для их детей считалось поженить деньги на титуле, что в основном и происходило. Бал в этом случае оставался лучшим местом, где подобное знакомство могло состояться.
Шаперон, бывшие у каждой девушки до ее замужества, оценивали молодых людей, которых они подводили знакомиться со своими подопечными. Все разговоры, по правилам, должны были происходить только в их обществе. Именно поэтому так популярен стал язык жестов.
«Их ложа была во втором ярусе. Они удобно устроились, и Люси стала разглядывать обмахивавшихся веерами дам и джентльменов, сидящих внизу в партере.
– Ты заметила? – проследив ее взгляд, спросила Мэри.
– Что заметила? – не поняла Люси.
– Эта дама, на которую ты смотрела, только что дала понять кому-то из зала: "Смелее, отбросьте сомнения!"
– Как ты это узнала? – удивилась Люси.
– Ты что же, не знаешь языка жестов? – поразилась Мэри. – Это первое, чему тебя учит сваха!