Женщина иначе воспринимала военную реальность, иначе ее переживала. По мнению Е. С. Сенявской, высший человеческий дух, который редко проявляется в мирной жизни, при чрезвычайных обстоятельствах становится массовым явлением[4]. В военное время поступки людей оцениваются «по завышенному нравственному критерию»[5]. Именно в этих экстремальных условиях проявляются все качества человека, хорошие и плохие.
К женщине это относится вдвойне: ей приходилось смотреть в глаза смерти, она не могла избежать потери близких людей, собственных детей. Все это стократно умножало психологическую напряженность.
Какими были моральные переживания женщин, чем они руководствовались, принимая те или иные решения, каковы были мотивы поведения и практики адаптации к военной повседневности?
Исследуя поведение человека на войне, Е. С. Сенявская полагала, что война накладывала особый отпечаток на людей, заставляя адаптироваться к экстремальным условиям[6]. Нередко женское поведение характеризовалось выраженностью маскулинных черт – бесстрашием и воинственностью.
Женская маскулинность имела давнюю историко-этнографическую и культовую основу, являясь реликтом эпохи матриархата, отголоски которого по сей день сохраняются в культуре и быту дагестанских народов[7]. Исторические корни воинственности женщин-горянок некоторые авторы связывали с легендами об амазонках, некогда живших на Кавказе.
Следы женского культа, обнаруженные в разных частях Западного и Центрального Дагестана, свидетельствуют о преимущественном положение женщины в обществе. В частности, В. И. Марковин, исследуя культовую пластику Кавказа, обнаружил следы поклонения божествам-женщинам возле аварских селений Карата, Арчо, Гергебиль[8]. О существовании культа женщины свидетельствуют раскопки кургана Катарагач-тап недалеко от Дербента, Шаракунского поселения вблизи Касумкента, поселения Великент, Джемикент и др.[9]
М. О. Косвен, ссылаясь на данные исследователей, полагал, что в далеком прошлом у некоторых народов Северного Кавказа была широко распространена женская субкультура амазонок[10]. Исследовав быт, социальный строй и духовную культуру кубачинцев, этнограф-кавказовед Е. М. Шиллинг отмечал существование в давние времена сугубо женских сообществ – юсбала-кал («девичьи дома») и хунала-кал («женские дома»)[11]. По мнению Ю. Ю. Карпова, видоизменившись в течение длительного времени, эти женские сообщества олицетворяли собой субкультуру женщин-воительниц, предания о которых сохранились и поныне в духовной культуре кубачинцев[12].
С другой стороны, у дагестанских женщин, в силу частых войн, постоянной внешней угрозы, выработались прекрасные боевые навыки. В истории дагестанского народа имеется немало примеров, когда женщины с оружием в руках вставали на защиту родной земли. В многочисленных легендах и преданиях содержатся сведения о дагестанках, принимавших участие в борьбе против завоевателей: полчищ монголо-татар, Тамерлана, Надир-шаха и др.
Яркий след в памяти дагестанских народов оставила юная защитница Парту Патимат из лакского селения Кули. Согласно преданиям, героиня, надев доспехи своего погибшего брата, мстит Тамерлану. Парту Патимат своим примером не только вдохновила на борьбу против завоевателя, но и возглавила отряд мужчин-воинов. В народном историческом эпосе показано, как в итоге решающего сражения войско Тамерлана потерпело поражение[13] от бойцов под предводительством Парту Патимат. За бесстрашие ее прозвали дагестанской Жанной д’Арк.
Память о ней до сих пор жива, а место ее захоронения, получившее название Партувалу, в наши дни стало местом паломничества. Легендарной Парту Патимат посвятил свою поэму дагестанский поэт Расул Гамзатов.
Женщины-горянки отличились и во время нашествия на Дагестан полчищ иранского тирана Надир-шаха. Так, во время кровопролитного сражения с Надир-шахом в сентябре 1741 года рядом со своими мужьями и сыновьями стояли женщины аулов Мегеб, Обох, Согратль, Кумух. По имеющимся сведениям, женщины, надев на себя мужскую одежду, вступали в бой с неприятелем[14].
Как писал дагестанский историк-востоковед Н. А. Сотавов, исход андаляльских сражений определил провал кампании Надир-шаха в Дагестане[15]. Не увенчались успехом и дальнейшие попытки шаха взять реванш в 1742–1745 годы. Ему было оказано жестокое сопротивление населения в Табасаране, Кайтаге, Дербенте. Так, среди защитников селения Калакорейш было много женщин, которые убивали себя и своих детей, лишь бы не попасть в плен к иранцам[16].
Не вызывает сомнения, что патриотически настроенные дагестанки внесли свою лепту в эту победу над Надир-шахом. Именно женщины – матери, сестры и дочери – являлись нравственным примером.
Несмотря на примеры участия женщин в военных действиях, это не было обычным явлением для традиционного общества.
Исследователи отмечают неоднозначное отношение общества к участию женщин в военных событиях. По мнению Е. С. Сенявской, женщина с оружием в руках всегда порождала массу легенд, слухов и домыслов[17].
Что же побуждало женщин взяться за оружие? Природа женского патриотизма в условиях экстремальности естественна. Исследователями отмечается, что жестокая необходимость толкает женщин на этот шаг[18].
Что касается Кавказской войны, здесь обращает на себя внимание тот факт, что в наступательных военных операциях горцев женщины не участвовали. Как правило, женщин можно было встретить на оборонительных рубежах, на подступах к аулам. По имеющимся сведениям, женщины во время обороны аула не только оказывали вспомогательную помощь, поднося ядра и камни, но и сражались наравне с мужчинами, морально воздействуя на них[19]. В условиях осады аула боеспособная женщина становилась дополнительным шансом для спасения жизни всех, кто оказывался во вражеском кольце. Хотя женщины и не могли полноценно заменить воина-мужчину, но две-три горянки уже становились силой, и с нею врагам все же приходилось считаться.
По имеющимся сведениям, чтобы захватить самый маленький аул, русским приходилось потратить на это несколько месяцев[20]. Очевидцы военных сражений обращали внимание, что благодаря своему расположению аул становился неприступной крепостью[21]. Выбирая место для поселения, люди руководствовались прежде всего перспективой безопасности и обороноспособности. Отмечая трудности, связанные с покорением горных аулов, Р. А. Фадеев писал, что каждый дагестанский аул приходилось брать штурмом[22]. Русские солдаты, непривычные к горной местности, должны были под градом пуль и камней взбираться вверх по отвесной скале[23].
Несмотря на мужество и стойкость, которые женщины проявляли в осажденных неприятелем аулах, им сложнее было пережить войну психологически. Эмоциональные переживания женщин и их страхи во время карательных операций противника переданы авторами, многие из которых сами были очевидцами тех событий.
Описывая наступление русских войск на горные аулы, Дж. Баддели отмечал, что русские совершали набеги на аулы ночью[24]. По мнению автора, у застигнутых врасплох женщин и детей не оставалось никакой возможности спастись[25]. А ужасы, творившиеся под покровом ночи в домах жителей аула, по замечанию Баддели, не поддавались описанию[26].
Очевидно, что во время карательных экспедиций военные применяли самые изощренные методы покорения, не щадя женщин и детей. Несмотря на все страдания в осажденных аулах, женщины и дети наравне с мужчинами стойко переносили все тяготы осадного периода, до последнего не покидали своих домов. Как только они понимали, что избежать покорения аула не удастся, то были вынуждены, бросив все нажитое, уйти в более безопасное место.
Такое поведение Р. А. Фадеев объяснял тем, что люди, понимая, что главная цель похода – разорение, всегда до последнего защищали свое имущество[27].
Так, отмечая ожесточенное сопротивление жителей селения Чири-Юрт, где находился со своими мюридами Кази-мулла, генерал Вельяминов писал, что они не покидали своих домов[28]. В своем письме от 21 октября 1831 года барону Розену он сообщал, что мятежники, будучи уверенными, что русские не овладеют Чири-Юртом, не вывезли ни семейств, ни имущества[29]. По сведениям генерала Вельяминова, только услыша первые пушечные выстрелы, они стали «отправлять оныя»[30].
Уйти из осажденного аула получалось не у всех. В первую очередь самой уязвимой категорией были женщины и дети, которым редко удавалось избежать плена. Так, генерал Вельяминов писал барону Розену, что после покорения Чири-Юрта были взяты в плен 482 человека, разного пола и возраста