[383]. Видимо, автор под продажей подразумевал калым (выкуп), который у народов Северного Кавказа принято было давать за невесту. Было бы неверным утверждать, что суть калыма сводилась к продаже девушки, учитывая, что одна часть калыма (кебин) в случае развода возвращалась женщине, тем самым обеспечивая ей материальный достаток в будущем.
Аналогичные оценки имеют место и в работах современных исследователей. Так, по мнению А. А. Цыбульниковой, большинство женщин с Кавказа лояльно воспринимали продажу в рабство[384]. Автор полагала, что во время продажи девушка-горянка лишь внешне выражала свое недовольство, а проявление горя в большинстве случаев носило сугубо обрядовый характер[385].
По мнению А. А. Цыбульниковой, горянки в основном положительно относились к возможности быть проданной в рабство, особенно в восточные гаремы[386]. Автор полагала, что там их ожидала лучшая доля, чем нищета после замужества у себя на родине[387].
В период Кавказской войны наряду с женщинами-горянками в большом количестве пленницами становились женщины соседних народов, в частности казачки кордонной линии. Так же, как и русские, горцы, захватив пленниц казачьих станиц, затем продавали их или обменивали на своих.
Характеризуя торговлю пленными среди горского населения Дагестана, военный историк А. Л. Зиссерман, отмечал, что горцы, получая за пленных значительные деньги, превратили работорговлю в источник доходов[388].
По мнению С. М. Броневского, наиболее привлекательным объектом набегов горцев в годы Кавказской войны являлась российская пограничная линия, в том числе «русские города, казачьи станицы, рынки, военные гарнизоны»[389]. По имеющимся сведениям, во время набегов горцев на русские укрепления в плен в большом количестве захватывали женщин разного возраста. Как мы уже отмечали выше, пленение являлось средством давления и последующего обмена. Так, по материалам архивного дела (ЦГА РД), во время нападения имама Гази-Магомеда на Кизляр в 1831 году мюридами захватили в плен много жителей города, среди которых большинство составляли женщины[390]. По имеющимся сведениям, число пленных женщин превосходило число мужчин: 106 женщин и 62 мужчины. В архивном деле имеется сведения об убитых, раненых и увезенных в плен жителях Кизляра, а также сумма ущерба, нанесенная городу от нападения Гази-Магомеда. Мюриды Гази-Магомеда в итоге вывезли с Кизляра 168 человек, большая часть которых были женщины.
В бытность имама Шамиля набеги на военные городки, приграничные станицы и хутора стали важным средством достижения политических целей. Все эти обстоятельства вынуждали казаков укреплять станицы, чтобы обеспечить безопасность мирного населения. По мнению А. А. Цыбульниковой, казаки старались обезопасить от горских набегов на станицу, в первую очередь женщин и детей[391].
Примечательно, что в военное время нередко в плен могли попасть «испытанные» кунаки, оказавшись в «немирном» ауле горца. Военный историк Н. Ф. Дубровин, указывая на данную практику, полагал, что даже традиционное кавказское гостеприимство не гарантировало кунаку спасение от смерти и плена[392].
Объектами горских набегов нередко оказывались кубанские казачки, о чем свидетельствуют архивные данные (РГВИА). Так, например, в архивном деле фонда «Штаб войск Кубанской линии» упоминается о том, что жертвами горских набегов были казачки хуторов[393], поскольку хозяйство находилось далеко от станицы. В этом же фонде имеются сведения о том, что в последующем казачек-пленниц обменивали на горцев или горянок, которые находились в плену у русских[394]. В материалах архивного дела упоминается о том, что казачки-пленницы нередко выходили замуж за пленных русских солдат, которые находились у мюридов[395].
По сведениям писателя и журналиста Е. Вердеревского, попавших в плен к горцам христианок старались выдать замуж[396]. Понятно, что согласия девушек на брак и принятие новой веры никто не спрашивал. Но не вызывает сомнения, что для пленниц это была единственная возможность выжить в плену.
В делах фонда «Штаб войск Кавказской линии и Черномории» имеются списки жителей казачьих станиц мужского и женского пола, взятых в плен в 1840–1842 годах «в разное время и при разных случаях горскими хищниками»[397]. Так, например, в 1840 году на Кисловодской линии были захвачены в плен 11 женщин разного возраста. Анализ архивного дела показывает, что некоторые женщины были семейные, многие – с малолетними детьми. Так, среди женщин-пленниц были:
<…> девицы – Аксинья Колесникова 14 л., Прасковья Шелкоплясова 15 л., вдова Меланья Гречихина 24 г., девица Анна Климова 19 л. <…> девица Марья Гитова, жинка – Акулина Уварова с сыном Михаилом Уваровым, жинка Матрена Федорова с 2 дочерьми, Дарьей и Ульяной, девица Акулина Белявинова, девица Екатерина Кейхлярова[398].
В этом же фонде имеется именной список жителей станицы Северской, захваченных в плен в результате набега, совершенного горцами в 1841 году, в том числе лиц «женского пола 12 человек»[399].
Как правило, всех своих пленниц мюриды содержали в Новом Дарго[400]. В журнале «Русский архив» за 1912 год были опубликованы материалы, описывающие события Кавказской войны в 1832–1859 годах[401]. В разнообразных документах имеются сведения о русских женщинах, которые бежали к непокорным горцам, а также о женщинах-пленницах. Живя в имамате, они могли выйти замуж на свое усмотрение[402].
Как же складывались судьбы пленниц? Как они переживали экстремальные условия плена, специфический быт, строили отношения с окружающими?
Следует сказать, что надлежащее обращение с пленницами было прописано в специальных правилах, которыми должны были руководствоваться в имамате. По сведениям А. Руновского, повседневный быт пленниц соотносился с их вероисповеданием[403]. По мнению автора, «целомудрие христианок было несколько более обеспечено религиозной нетерпимостью»[404].
Руновский отмечал, что если пленницы являлись добычей нескольких мюридов, то последние делили их поровну[405]. При этом до окончательного раздела пленница также «не должна была быть оскорблена ни словом, ни делом»[406].
Автор отмечал, что насилие в отношении пленницы было запрещено, а если оно имело место, то мюрида ожидало наказание[407]. При этом выбор наказания полностью зависел от кадия[408].
После того как пленница принимала ислам, ее целомудрие могло быть нарушено[409]. По мнению А. Руновского, мюриды старались любыми методами склонить пленниц к перемене религии, чтобы заполучить ее[410].
Некоторые положения шариата касались несовершеннолетних пленниц-христианок. В частности, по сведениям А. Руновского, пленницы до достижения семилетнего возраста должны были жить в семье горцев на правах собственных детей[411]. И только по достижении пятнадцати лет, после обращения в ислам девочка, вступала в статус взрослой пленницы[412].
Конечно, при удачном стечении обстоятельств пленниц независимо от возраста могли обменять на пленниц-горянок. Но для малолетних пленниц существовали обязательные условия: они должны были находиться в плену вместе с матерью. В противном случае их оставляли на постоянное жительство в горах, обратив в последующем в ислам.
Как же долго пленницы-христианки находились в ожидании обмена? Надо отметить, что судьба многих была неизвестна, а вопросы, касающиеся их освобождения, не могли быть решены без специального на то распоряжения. Об этом свидетельствует запись в архивном деле за подписью генерала-лейтенанта, которая касалась русских пленниц, находящихся в горском плену. Из материалов архивного дела следовало, что место нахождения пленниц не было известно, а без особого распоряжения освобождать их из плена не могли[413]. В этом же деле генерал-лейтенант сетовал на имеющиеся бюрократические преграды на пути освобождения женщин[414].
Не вызывает сомнения, что в результате бюрократических проволочек многие так и не возвратились на свою родину.
Так, в ведомости «Опись наших русских, возвращенных из плена за 1841 год» сообщалось об 11 жителях казачьих станиц женского пола, возраст которых от 8 до 46 лет[415]