.
В повседневной жизни, руководствуясь объективными причинами, имам Шамиль и его сторонники также были вынуждены отступить от брачных традиций, учитывая, что общим законом для всех правоверных мусульман был запрет на браки с иноверцами. По шариату такое действие являлось преступным. Что касается женщин, то нарушение закона покрывало позором весь их род.
По сведениям А. Руновского, Шамиль разрешал горянкам из числа беженок вступать в брак с обращенными в ислам пленниками[550]. Под беженками А. Руновский имел в виду женщин, которые вступали в связь с русскими пленными, находившимися у Шамиля[551].
Об имеющихся предосудительных связях горянок с русскими в аулах, где были расположены войска, писал Н. Ф. Дубровин. Автор отмечал, что женщины так скоро осваивались с русскими, что нередко сами подавали повод к отношениям[552]. Участь таких девушек была более чем трагична.
Весь тухум девушки также подвергался осуждению. Следовательно, меры Шамиля давали возможность и девушке, и ее семье «очиститься» и не стать изгоем общества. Разумеется, такого рода брачные нововведения не могли положительно санкционироваться общественным мнением. Тем не менее, не имея возможности открыто выразить свое недовольство, в обществе вынуждены были принять такие браки как данность военного времени.
По мнению А. Руновского, Шамиль понимал, что такой брачной практикой он может вызвать недовольство народа, тем не менее давал на это разрешение[553]. Что же заставляло Шамиля идти наперекор традициям? Очевидно, это не только демографические причины, о которых уже говорилось выше.
Распоряжения Шамиля распространялись и на перебежчиков, беглых русских военных, которых в годы войны было немало. Беглые русские своими трудовыми навыками могли принести пользу имамату. По сведениям А. Руновского, в которых он ссылался на Шамиля, в имамате стремились удержать беглецов, связав их узами брака[554]. По сведениям А. Руновского, руководствуясь рациональными соображениями, Шамиль сделал некоторые дополнения к основным правилам шариата, разрешив девушкам выходить за солдат замуж[555].
Так, например, по сведениям Хаджи-Мурата Доного, драгун Нижегородского полка Родимцев, перешедший осенью 1850 года на сторону Шамиля, поселился в Дылыме, а вскоре женился на местной девушке. За преданность и храбрость Шамиль наградил его серебряным орденом.
По мнению В. В. Лапина, пленные солдаты были вынуждены от безысходности своего положения вступать в такие браки, внимая уговорам мюридов, которые обещали за них любую невесту в ауле. Но было бы неверно утверждать, что такие союзы были распространенным явлением. Скорее, это исключения из правил, которые и были зафиксированы авторами.
Как же девушки относились к таким бракам? Судя по некоторым источникам, им нравилось быть замужем за русскими. А. Руновский объяснял это тем, что русские мужья предоставляли горянкам свободу и окружали их вниманием и почестями, которых они не знали до этого[556]. Видимо, горянки, не привыкшие к такому проявлению чувств со стороны соплеменников, симпатизировали русским солдатам и офицерам.
В годы Кавказской войны нередким явлением стало нарушение сословной эндогамии, которая у всех народов Дагестана самым строгим образом соблюдалась. Особенно ревностно к этим вопросам относилась феодальная верхушка. Так, дочь Нух-бике была выдана замуж за кайтагского уцмия Амир-Чопана[557]. У представителей Аварского ханского дома непременным условием считалось, чтобы наследник был рожден в равном браке[558]. Сословная эндогамия соблюдалась и среди первостепенных узденей.
В рассматриваемое время дагестанская феодальная знать вступала в брачные союзы с аристократическими семьями Кабарды, Черкесии, Крыма и др. Это было немаловажно в реалиях постоянных военных столкновений: в результате таких браков стороны получали надежного политического союзника. По имеющимся сведениям, феодальная знать нередко брала в замужество или выдавала своих дочерей из дома шамхалов Тарковских за кабардинских и брагунских князей[559]. Знатные кабардинские семьи роднились с феодальными сословиями Кумыкии, женив своих сыновей на дочерях кумыкских князей. Известно, что шамхал Чопан состоял в родстве со знатным кабардинским родом Анзоровых. Его внук Айдемир был женат на сестре кабардинского князя Мудара Алкасова. По сведениям С. Ш. Гаджиевой, дочь кумыкского князя Капланова была замужем за кабардинским князем Атажукиным[560].
В период Кавказской войны вразрез с традиционным укладом жизни горцев царские власти и имам Шамиль использовали в своих интересах межэтнические браки. По словам В. В. Дегоева, имам Шамиль, утверждая свою власть на всей подвластной ему территории, желал властвовать как независимый государь[561]. Шамиль в первую очередь стремился ограничить «власть и преимущество князей»[562], в связи с чем прибегнул к практике заключения браков среди представителей неравных сословий. При определенных политических обстоятельствах знать была вынуждена закрыть глаза на это.
По мнению А. Руновского, сыновья имама Шамиля, вступая в брак с дочерями из более влиятельных семей, упрочивали влияние своего отца и собственное положение в обществе[563]. Кроме того, по мнению автора, своих сестер они намеревались выдать замуж таким же образом[564].
Общественный резонанс имела женитьба черкесского наиба Магомед-Амина на княжне Болотоковой, сестре князя Карабека Болотокова из знатного черкесского аристократического рода. По мнению В. В. Дубровина, Магомед-Амин нанес сильное поражение брату жены – темиргоевскому князю[565]. По замечанию автора, брак имел резонанс в черкесском обществе, которое восприняло его как неравный союз черкесской княжны с дагестанским пастухом[566].
С религиозной точки зрения, в отличие от адатов, шариат не препятствовал таким бракам, исходя из предписаний Корана, где все равны перед Богом[567]. Сблизившись с влиятельной семьей, мюриды получали возможность манипулировать северокавказской знатью. В то же время северокавказская знать была вынуждена допускать такую брачную практику, желая восстановить свои былые права.
Аналогично знатные чеченские тейпы (роды) восприняли женитьбу наиба Хаджи-Мурата на дочери одного из владетелей Чечни. Отношение семьи девушки к этому браку, по мнению А. П. Берже, было негативным[568]. Автор полагал, что семья, породнившись с Хаджи-Муратом, долго терпела насмешки от своих соплеменников, несмотря на то что Хаджи-Мурат был человеком влиятельным[569].
Женитьба черкесского князя Султан Казы-Гирея на казачке Людмиле Лучкиной и последовавшее за этим принятие им христианства вызвало не меньший общественный резонанс в черкесских аристократических кругах[570]. Неодобрение черкесским обществом брака князя с безродной казачкой в большей степени было связано с его переходом в христианство. Обычно девушка, выходившая замуж за иноверца, переходила в его веру.
В период Кавказской войны нередки были случаи, когда кавказские власти высказывали свои пожелания дагестанским владетелям по случаю предполагаемого брачного союза. При этом военная администрация могла и не одобрить выбор семьи, рекомендовав свои кандидатуры.
В частности, предметом обсуждения стали вопросы, связанные с предстоящей женитьбой сына Мехти-Шамхала Тарковского. В своем письме от 21 марта 1822 года генерал Ермолов, выразив вначале соболезнование по случаю смерти жены Мехти-Шамхала Тарковского – Севдюк-бике, далее высказался по поводу предстоящей свадьбы сына шамхала. Несмотря на то что генерал одобрил предстоящую женитьбу сыновей шамхала на дочерях кумыкских князей, он посоветовал женить старшего сына Сулейман-пашу на дочери Аксаевского князя майора Мусы Хасаева[571]. По мнению Ермолова, породниться с такой знатной фамилией, как Хасаевы, было бы намного выгоднее Мехти-Шамхалу Тарковскому[572].
Ермолов в своем письме к полковнику Муравьеву от 11 июля 1822 года выражал недовольство по поводу того, что Мехти-Шамхал Тарковский намеревался женить сына на дочери убийцы князя Цицианова[573]. Оба письма – яркое свидетельство того, что браки дагестанских владетелей находились в поле зрения кавказской администрации.
Этнокультурному взаимодействию народов способствовал кавказский институт аталычества – когда ребенка отдают на воспитание в чужую семью. Межэтническое аталычество имело распространение среди знатных кавказских семей. Вплоть до начала XX века в семьях чеченцев, адыгов, черкесов, абхазов, кабардинцев воспитывались аталыки. Среди дагестанских народов аталычество имело место у кумыков и ногайцев. Примечательно, что в дагестанских семьях воспитывались аталыки – казаки. Так, живя у кумыков или ногайцев, сыновья казаков прекрасно осваивали их обычаи, в том числе язык. Указывая на это, исследователи отмечали, что терские казаки могли свободно говорить на языках соседних народов