Вспоминаю, что видел этого дядьку на Катиной свадьбе — он явился туда незваным, хотя никто не расстроился. Вряд ли он меня узнал, там я был просто гостем в большой толпе… Похоже, он просто очень открытый человек. Или притворяется таким.
Сажусь на скамейку и отвечаю в тон собеседнику — словно мы продолжаем давно начатый разговор:
— Дело в том, что если дети будут все время чувствовать себя счастливыми, они перестанут развиваться. Если Аня не будет расстраиваться, когда не может слезть с лесенки — она так и не научится слезать.
— Вы полагаете? — Виктор с интересом смотрит на меня сквозь толстые стекла очков. — Да, в этом есть резон… К сожалению, этого я не предусмотрел.
— К еще большему сожалению, не только этого вы не предусмотрели. Меня, кстати, Александром зовут.
— Очень приятно. Виктор…
Сверходаренный тянет мне руку. Пожатие у него неожиданно твердое — не слишком это вяжется с образом тюфяка.
— Вот как мы с вами поступим, Виктор: отведем детей домой к Насте, извинимся перед ней, сходим куда-нибудь поужинать и обо всем спокойно поговорим. Вы, наверно, есть хотите? Я вот с утра не жрамши.
— Да-да, с удовольствием. Только вот… «Куда-нибудь» — это в кафе, да? Понимаете, я сейчас без работы, мне это… не по карману. Может, лучше у нас поужинаем?
Ну уж нет — мало ли чем закончится разговор… Класть человека мордой в пол лучше бы не при детях.
Похоже, он слегка не от мира сего, этот Виктор. Дважды моргаю, примиряясь с абсурдностью ситуации.
— Не стоит, право же. Насте, наверно, пора детей спать укладывать? Не хотелось бы мешать. Не переживайте, я вас пригласил, значит — я угощаю.
— И тогда я решил, что, ну вы знаете, хуже уже не будет, — Виктор неловко разделывает столовым ножом куриную котлету. — Я мог только улучшать людям настроение на время, но потом от этого становилось только хуже. И я ответил этому странному человеку из интернета, что готов попробовать. Через час за мной приехала машина. Водитель был в маске, вроде ковидной, но сложной такой… кажется, это называется респиратор.
У Виктора крупные мягкие черты лица — нос картохой, глаза чуть навыкате, мясистые губы. Не красавец, но улыбка располагающая — застенчивая и добрая. С первого взгляда понятно — мужик из тех, кто мухи не обидит. Красивые женщины редко в таких влюбляются, считают их слабаками и рохлями. Но Виктор не слабак, у него есть чувство собственного достоинства.
— Вы можете рассказать, куда вас отвезли?
— Боюсь, что вряд ли… Я отчего-то сразу заснул в машине, а проснулся уже в той комнате… Знаете, квадратная такая комната без окон, с белыми стенами. При ней крохотный санузел — и больше ничего. Входная дверь заперта наглухо. Там была еда, она через такой специальный как бы лифт подавалась. Самая простая — рис, макароны, какой-то азиатский горох… Я не особо привередлив, но это было совсем уж… базово и приготовлено часто плохо, рис пригоревший все время и пересоленный… В общем, от голода не помрешь, но не более того. Спальный мешок был. И все, понимаете, Александр? Больше там не было ничего. Вообще.
— Никто не пытался вступить с вами в контакт? Не оставлял каких-то инструкций?
— Первое время — нет… Я звал на помощь, объяснял, что это какая-то ошибка — мне же обещали технику усиления Дара, я представлял себе научный институт или школу, что-то в таком духе… — Виктор смущенно улыбается. — Знаете, ведь даже взрослые мечтают получить однажды письмо из Хогвартса… А тут белые стены — и ничего. Как ничего может развить Дар? Но, кажется, никто меня не слышал… я был как в пустыне, понимаете? Телефон у меня забрали, пока я спал, и все вещи из карманов тоже. Такое странное состояние — сделать ничего нельзя, заняться нечем… Я даже не знал, сколько проходит времени.
— Как вы только сохранили рассудок?
— Я, наверно, и не сохранил, — Виктор неуверенно улыбается и отпивает компот из стакана. — На время, по крайней мере. Стал видеть прямо на белых стенах… разное. Руки разбил… вот, до сих пор кожа не зажила, видите? В какой-то момент сломал кран, хотя это был единственный источник воды… даже не помню, как это сделал, представляете? Вода потом просто время от времени шла из дыры в стене, успел набрать в пластиковый контейнер от еды — хорошо, не успел… значит, не успел. Я не врач, но, очевидно, моя психика тогда была не в порядке.
— Не удивительно, любой бы слетел с катушек на вашем месте. И что же, никто с вами так и не заговорил?
— Не совсем… — Виктор трет подбородок пальцем. — Понимаете, я не уверен… Может, конечно, мне это померещилось… Иногда из-под потолка шел голос. Нет-нет, не так чтоб мистический — из вентиляционной решетки. Наверно, я от него засыпал, потому что слов вспомнить не могу…
— Там было что-то про выплату?
— Да-да! А… откуда вы знаете, Александр?
Черт, зря я так. Наверно, это психологи должны были спрашивать. Не сомневаюсь — из Виктора вытащат все, что он помнит и чего не помнит, и подвал этот, скорее всего, найдут… И опять же, не сомневаюсь — все это не выведет на Кукловода. Не первый день я знаю своего врага. Исполнителями опять окажутся запутавшиеся в долгах наркоманы, получающие инструкции через Телеграф. Бестолковые — даже рис нормально не могут сварить…
И все-таки хочется верить — сегодня мы стали ближе к разгадке.
Виктор не развивает свои подозрения — он вообще довольно доверчив — и продолжает рассказывать:
— Да, вот вы сейчас сказали, и я понял… Действительно, вроде как я получил что-то в долг и должен этот долг выплатить. Но это все по-другому звучало… и казалось правильным. Не сразу, но совершенно правильным. А потом… времени больше не стало, понимаете? И меня в нем не стало. Я больше не страдал ни от скуки, ни от страха, ни от болей в желудке — ни от чего. Не стало того меня, который страдал. И однажды я понял, что могу делать людей счастливыми — не как раньше, на время улучшать им настроение, а по-настоящему. И просто сделал это. Все стало так легко, так понятно, голова прояснилась. Скоро после этого я уснул, а проснулся уже здесь. То есть недалеко отсюда, в Октябрьском парке, на скамейке. Меня кто-то привел в порядок, переодел… Я сразу пришел к Насте домой, но не застал ее. Няня сказала, что она выступает на чьей-то свадьбе. Это было так неудобно, врываться на чужой праздник… но я ужасно по ней соскучился.
— На свадьбе вы и… сделали счастливым весь город?
— Не думаю, что там. Раньше. Сразу. — Виктор неловко поправляет очки на переносице. — Я ведь столько ради этого перенес, понимаете? Конечно, я дал счастье всем, даром, чтобы никто не ушел обиженным… Это из одной книжки, с детства ее люблю. Правда, на весь мир меня пока не хватает, но город довольно большой.
Полная немолодая официантка подает наконец чай, который я заказал сразу. Разливаю по чашкам едва подкрашенную теплую водичку из чайника. Так себе кафе — я просто отвез Виктора в ближайшее. Тут и раньше-то спустя рукава готовили и обслуживали, а теперь и вовсе — скажи спасибо, что не помер от голода.
— А зачем вы искали меня, Александр? С какой целью? — догадывается наконец спросить мой собеседник. — На вас мой Дар отчего-то не действует, хотя вы, очевидно, не ребенок. Извините, тут я не могу ничего поделать. Не знаю, что с вами и как вам помочь. На меня тоже не действует, если это вас хоть немного утешит.
Подношу ладонь ко лбу. Помочь! Виктор до сих пор это так видит. И что с ним делать, с Иисусиком эдаким? Осторожно спрашиваю:
— Виктор, я бы хотел уточнить, как ваш Дар работает… Теперь, в новой версии. Вот вы сделали всех взрослых людей в городе счастливыми. Но это ведь… не навсегда? Вам надо быть здесь, чтобы это счастье продолжалось?
— К сожалению, да. Потому и решил остаться здесь… и из-за Насти еще. А то бы поехал в Москву или в Питер, там больше людей. Но Дар должен работать все время… даже пока я сплю, он действует. А если уеду — перестанет, здесь по крайней мере. Но вы не волнуйтесь — я не собираюсь никуда уезжать.
Вот оно как… Похоже, этот блаженненький так и не понял, что натворил. А почему я не слышу мигалок, и скромное здание кафе до сих пор не окружил спецтранспорт? Телефон лежит передо мной на столе. Уверен, сейчас каждое слово этого разговора слушают очень внимательно, и отнюдь не нейронка. Наверно, Штаб пока не вмешивается потому, что происходящее сейчас — скрытый допрос в имитации дружественной обстановки. А потом, может ли Виктор с перепугу выжечь кому-нибудь мозги, мы так и не знаем. Похоже, он и сам не знает.
— Извините, что вам пришлось меня разыскивать, — простодушно говорит Виктор. — Я не намеревался скрываться. Просто не знал, как и где надо заявить свои действия. Да и надо ли — тот человек из интернета уверял, что все компетентные органы в курсе и не возражают. Ну кто будет возражать против того, чтоб всем стало хорошо? Я мог бы, конечно, выйти на площадь Ленина и закричать «Люди, я сделаю вас счастливыми!» Но ведь за городского сумасшедшего приняли бы… еще и в психушку отправили бы, чего доброго. Я даже на Госуслугах смотрел, но там нет опции «сообщить о применении Дара». Так что я решил просто сделать то, что должен был. И все-таки, зачем вы меня искали?
За что мне это, а? Я обычный технарь, философию на первом курсе у нас читали «на отвали», биологию знаю по верхам — в основном из разговоров с Олей нахватался. Я бы лучше в диких пердях с автоматом за врагом бегал, а не вот это вот все… Как там Алия говорила? «Все это расследование завязано на философские вопросы». В чувстве момента этой стерве не откажешь.
— Виктор, я вас искал, чтобы обсудить ваши действия и эффект, который они оказали на город. Не сомневаюсь, намерения у вас были самые добрые. Однако вы кое-чего не предусмотрели. Зачем, по-вашему, люди испытывают тревогу, гнев, боль?
— В смысле «зачем»? — Виктор растерянно моргает. — Не зачем, а почему! Это же, извините, очевидно. Потому что люди несчастливы.
Ладно, назвался груздем — полезай в пекло.