ет как маршал Кулик, только лицом выйдет еще страшнее. И хотя Андрей Александрович был на пятнадцать лет моложе бывшего наркома обороны, тот к его словам постоянно прислушивался — у Жданова за все эти годы сложилась репутация стойкого и непримиримого борца с «троцкизмом» и прочими «уклонистами» в партии, не просто поддерживавшего Сталина, но и принесшего немало пользы и новых идей. И в партию вступил в пятнадцатом году, еще до революции, когда та находилась в подполье, а ее депутаты в Государственной Думе были арестованы. А такое решение многого стоило — он по идейным соображениям примкнул к тем, кто считался врагами царского режима, находящимися на нелегальном положении, и с партийной кличкой «Юрий». Да и репутацию свою заработал неустанным трудом, и делом, и полемизируя с врагами идеологически, что было немаловажно — большевики не меньшевики, они с рабочим классов постоянно, времени для учебы маловато было — Ворошилов это прекрасно понимал, сам один из таких представителей простого народа, трудившийся с детства.
Андрей Александрович Жданов, в отличие от многих товарищей по партии, все же творческий и образованный человек, учился в академии и институте, занимался метеорологией, но увлекся революцией, как многие в его молодые годы. Энергии ему было не занимать, именно своим характером он пробился на высшие посты в партии, и заслуженно пользовался доверием товарища Сталина. А вот прежде незыблемое положение маршала Ворошилова пошатнулось — первый звоночек прозвучал в «зимней войне», когда с «линией Маннергейма» провозились два месяца. Несмотря на превосходство в силах РККА потерпела от финнов несколько унизительных поражений, пусть локальных и не играющих особой роли, но от того не менее горьких — все же население Ленинграда было вполне сопоставимо с жителями всей Финляндии, раньше прошлое столетие входившей в состав Российской империи. А там в недолгой гражданской войне победили «белые», а это являлось нестерпимой пощечиной для «красных», что одолели собственную контрреволюцию, поддержанную многими странами Антанты. Зато в марте прошлого года был взят убедительный реванш, жаль что остановились. И теперь финны, примкнувшие к рейху, взяли на перешейке и в Карелии реванш — бои шли ожесточенные, воинство Маннергейма рвалось к Петрозаводску…
— Думаю, финны не будут штурмовать КаУР, — негромко произнес Жданов, отодвигая в сторону стакан с чаем. — Григорий тут полностью прав — не станут они лезть на бетонные доты и под заградительный огонь крупнокалиберной артиллерии. Маннергейм это «удовольствие» своим дружкам немцам предоставит, знаю его сволочную натуру. Им наша Карелия нужна, туда все резервы бросают, и давят чухонцы, давят!
Жданов покраснел, прорвался гнев. И хотя сейчас Северный фронт был разделен на Ленинградский и Карельский, но Андрей Александрович думал по-прежнему. И продолжал смотреть на соседнюю страну как на проблему, именно им нерешенную. В войну финны вступили позже, чем Германия, хотя военные приготовления делались все время, год и четыре месяца, что прошли после заключения мира. И то, что Финляндия будет воевать, постарается взять реванш в союзе с могущественным рейхом, великолепно понимали, и на то были очень серьезные причины.
Нужно было только задать несколько вопросов, чтобы ответ на них стал безапелляционным. Зачем тогда в страну «тысячи озер» прибывали германские дивизии, ведь на Мурманск наступали именно горно-пехотные части. И с 22 июня германские минные заградители стали выставлять мины в советских водах, базируясь на финские базы в шхерах. И самолеты, выбросив на парашютах мины в «маркизовой луже», садились на аэродромы вот такого «нейтрального» соседушки. К тому же были захвачены в плен пилоты сбитого над Кронштадтом бомбардировщика, что занимался минированием — они и подтвердили, что Финляндия выступает союзником Германии, и в стране проводится мобилизация. И хотя она проводилась скрытно, но все приготовления к ней начались задолго до 22 июня, а после нападения немцев уже не скрывались. А мобилизацию ради угрозы не проводят, оное действие означает только одно — война.
Скорая, неизбежная и жестокая война!
Так что пришлось 25 июня нанести удар по финским аэродромам, а до того по планам развертывания, выдвинуть оба механизированных корпуса, которыми располагал Ленинградский военный округ. И зря сделали — немцы рванулись к Пскову, и пришлось спешно перебрасывать выдвинутые к финской границе танковые соединения обратно. Поломки на длительных маршах привели к потере четверти состава бронетехники…
— Нынче надо действовать, Клим, завтра будет поздно. Нужно усилить Красногвардейский укрепрайон за счет боеспособных частей КаУРа, ничего другого не остается. Уже вывели из состава 23-й армии авиацию, теперь надо «выдернуть» пару дивизий, заменив их ополченцами. Другого выбора нам не остается — хотя риск велик, не отрицаю…
Ни о каком «восстановлении справедливости» по итогам «зимней войны» речи уже не шло — с момента образования независимой Финляндии все ее помыслы были направлены на завоевание Карелии. И «удобный момент» для реализации идеи «Великой Финляндии» настал летом 1941 года — упускать его финны были не намерены…
Глава 34
— Дивизии такого «облегченного» штата можно задействовать на Северо-Западном фронте,Андрей, там после разгрома 34-й армии прямо беда — пришлось далеко отступить, если немцы надавят, то выйдут к Селигеру. Резервов у Ставки нет, масса дивизий только формируется. Беда в другом — даже по «сокращенному» августовскому штату их нечем, даже из расчета всего одного легкого артиллерийского полка. Не стоит надеяться на помощь, нужно выкручиваться собственными средствами, а они у нас есть, и немалые.
Ворошилов устало откинулся на спинку кресла — основной объем работы делался именно ночами, а с утра претворялся в жизнь. К тому же председатель ГКО тоже работал по ночам, и всегда звонил в Ленинград, благо сохранялся прямой провод, а порой и несколько раз, особенно в последнее время, когда дела приняли скверный оборот.
— Маркиан, и не только он, говорит, что такие дивизии даже в обороне удара германских не выдержат, «провалятся», позиции просто сметут артиллерийским огнем с расстояния в восемь верст, и на всю глубину, а им ответить будет нечем — дальности стрельбы у полковых пушек и минометов не хватает. И плевать — в окопах на первой линии их держать не будем, пусть в болотах и лесах воюют, там дальность стрельбы небольшая. Нам о будущем думать надо, Клим — немцы у Тосно, и если мы их не отбросим, то нам все заводы со временем в руины превратят, ведь каждый день обстреливают. И ты другое учти — Мгу хоть отбили, но фашисты сделают все, чтобы снова выйти к Ладоге, им Шлиссельбург нужен. И как нам тогда снабжать город и фронт — остановятся заводы, и грянет голод.
Жданов с конца августа очень сильно нервничал, когда немцы перерезали идущую через Любань и Тосно Октябрьскую железную дорогу. А потеря Мги вообще произвела на него удручающее воздействие, и серьезно обеспокоило Сталина — ведь эвакуация оборонных предприятий и «избыточного» населения, вывезенного в город со всей области и Прибалтики, была сорвана. И потому, что к ней приступили с запозданием, посчитав, что Лужский рубеж достаточно серьезная линия обороны, которую враг никогда не прорвет. И просчитались — немцам потребовалось немногим больше трех недель, чтобы подойти вплотную к ленинградским предместьям. Причем ударили одновременно с запада и востока, мощными танковыми группировками, фактически окружив город, лишив его подвоза.
— Ты что предлагаешь, Андрей?
Ворошилов спросил прямо, понимая, что Жданов явно что-то удумал. И тот ответил, видимо мысли давно были продуманы.
— Ты посмотри иначе, Клим — контрудар спешно введенных в сражение дивизий 54-й армии ничего не решил по большому счету. Да, Мгу отбили, и что-то серьезно изменится? Вся линия железной дороги вдоль Невы под обстрелом полевой артиллерии, И от самой станции немцы отошли недалеко — маршал Кулик их отдавил, оттеснил, но никак не обеспечил подвоз в Ленинград всего необходимого. А то, что идет через Шлиссельбург по каналу, или перевозится судами от Новой Ладоги, то это не более чем десятая часть от наших потребностей. И это положение нестерпимо — Григорий должен заняться своим главным делом, как ему и надлежит. Пусть его армия не Шлиссельбургский выступ защищает, а хотя бы освободит от немцев перегон Мга-Кириши. Тогда хоть половину необходимых грузов можно будет доставить в Ленинград, если будут действовать обе ветки, нужно только хорошо защитить их от возможного наступления фашистов. А штурм мы отобьем, сил у нас вполне достаточно, можно обойтись без 54-й армии. Которая ведь начав активные действия, отвлечет на себя немалые силы врага. Нам с тобой уже сейчас о будущем подумать нужно
Климент Ефремович задумался, размышлял несколько долгих и напряженных минут, при этом внимательно разглядывая карту. Затем перевел взгляд на Жданова, кивнул и негромко сказал:
— Ты прав — без обеспечения нормального подвоза фронт и город окажутся в крайне тяжелом положении. Вот смотри — на синявинских высотах и вокруг Мги начато возведение укрепрайона, что преградит выход противника к Неве и Ладоге. Там инженерный батальон из 54-й армии, и уже отправлены наши строители. Два пулеметно-артиллерийских батальона завтра начнут занимать позиции у Мги, еще три спешно формируем и отправим, — «первый маршал» еще раз посмотрел на карту, просчитывая ситуацию.
— Имея на правом фланге речку Тосно, а на левом укрепрайон, прикрывающий Шлиссельбург, армия Антонюка фронт удержит собственными силами — сегодня ведь вполне успешно отбил атаку танков на Никольское. Григорий со своей 54-й армией пусть ведет наступление на Погостье, навстречу ему пойдет Клыков — вот всю железнодорожную ветку и освободят. Но этим наступлением не мы, а Ставка руководить будет. Так что 48-ю армию нужно выводить из-под оперативного подчинения командарма-54, положение там вроде устойчивое, в обороне три свежие стрелковые дивизии. Да, две из них Кулик сам передал, но мы после отражения штурма сразу же усилим его армию. Хотя бы теми стрелковыми дивизиями, что вырвались из-под Луги — пополним их быстро по штату «легких», полковые пушки и минометы у нас есть. Танки у него свои, но полк КВ оставим у Антонюка.