— Майор Ермолаев пусть продолжает долбить из своих минометов — терять бойцов при штурме я не намерен. А так полчаса, час, вряд ли нужно вести дольше артподготовку — зайдем и добьем уцелевших.
Никаких атак, кроме тех, что подготовлены «плотным» артогнем, теперь не предпринимали, выполняя категорический приказ маршала Кулика. И тот пошел исключительно во благо — артиллерию теперь считали главным инструментом на поле боя, пехота лишь закрепляет успех ей достигнутый. А сам маршал, бывший начальником ГАУ до войны, и старый фейерверкер еще старой армии, умел своих подчиненных заставить поверить в успех дела. Да и бригада сейчас была совсем не та, когда в июле приняла первый бой с рвущимися к Новгороду немцами. Позавчера появились дополнительные 107 мм горные минометы, которые в прошлом году сделали на «Лентекстильмаше» несколько сотен. И хотя выпуск к зиме свернули, но оборудование осталось, как и множество различных заготовок, из которых и стали собирать минометы, кое-какие нужные детали выпуская, восстановив производство. К счастью часть станков не успели из Ленинграда эвакуировать, а работников отозвали из ополчения по распоряжению из Смольного.
К тому же сейчас в бою большую роль сыграла батарея шестидюймовых гаубиц и подошедший бронепоезд — немцы только в одном месте подорвали мостик через ручей, но само полотно железной дороги, проложенной на насыпи, не тронули. Или просто не успели — вышедшие на берег Волхова две неприятельские дивизии смогли только переправиться в Кириши на восточный берег, захватив там плацдарм, на большее у них просто не было сил. Как выяснилось из опросов пленных, наскоро выдернули по батальону пехоты из каждой дивизии, добавили гаубичным дивизион, роту противотанковой артиллерии и сапер, наскоро надергали тыловиков, и во главе всего этого воинства поставили начальника артиллерии 1-го армейского корпуса полковника Зигфрида Томашки. И этот небольшой отряд захватил перегон Кировской железной дороги, обеспечив фланг 11-й пехотной дивизии от удара с севера. Но этого немцам показалось мало — бригада «Томашки», а так ее называли по имени командира, действовала решительно и дерзко, подойдя на помощь прорвавшийся к Мге 20-й моторизованной дивизии и поддерживающего ее пехотному полку. А дальше все произошло в соответствие с принятым в вермахте порядком — бригаду усилили двумя батальонами за их счет, чтобы она смогла противостоять прибывающим на фронт дивизиям 54-й армии. Вот только долгой обороны не вышло — силы оказались несопоставимыми, бригада стала отступать под натиском, потеряв «локтевую» связь вначале с 20-й мотодивизией, а затем и с 11-й пехотной, выбитой из Киришей. И здесь в Погостье, обложенной со всех сторон, ей и наступил конец…
— Я доволен действиями вашей бригады, Иван Владимирович. Теперь Кировская железная дорога полностью очищена от неприятеля. Проехался сегодня с утра вдоль — повреждения незначительные, их можно быстро исправить. Перегон необходимо задействовать для перевозок, как можно быстрее, благо бронепоезд уже прошел. Так что об успехах вашей бригады и приданным ей подразделениям, я немедленно сообщу в штаб Волховского фронта. А вы смело протыкайте на кителе дырочку для ордена — заслужили, что тут скажешь, теперь только удержать рубеж и не подпускать близко противника к перегону. Но то задача 128-й и 6-й ополченческой дивизий — они скоро сменят вашу бригаду, которая будет выведена на отдых. И как вы оцениваете ситуацию и самого противника, Иван Владимирович?
Прибывший в Погостье новый командующий 54-й армией генерал-лейтенант Пядышев поощрительно улыбнулся — они были давними знакомыми по службе, и, несмотря на ощутимую разницу в звании, часто беседовали вполне доверительно. Как и сейчас, находясь в доме путевого обходчика, который по невероятному стечению обстоятельств, оказался не разрушенным, и даже не пострадал. Сохранились стекла в оконных рамах, мебель и всякая кухонная утварь — война его пощадила, что тут скажешь, в отличие от станции, по которой прошлась без всякой жалости.
— Первая победа достигнута с начала войны, Константин Павлович, вымученная, честно сказать. Немцы страшный противник — вроде собрали «солянку» из батальонов разных дивизий, но дрались как черти, и сдаваться не пожелали. Мы тут их почти тысячу положили, трупы подсчитали, пленных захватили две сотни, в основном раненными, остальные ушли в болота, побросав технику и гаубицы. Даже портить их не стали — горючего и снарядов нет, как и патронов — все истратили. Тут откопали их полковника — засыпало землей, вроде в сознание пришел, глазами моргает.
— Нужно немедленно его допросить, да и самому взглянуть на такого врага не помешало бы, как и переговорить с ним, — генерал живо поднялся с табуретки, и полковник Грибов последовал за ним…
Прямым следствием прорыва немцев к Ладоге стали кровопролитные бои на «Невском пятачке» — советское командование слишком поздно спохватилось…
Глава 54
— Финнов надобно унять — показать, что Петрозаводска им не прихватить. Лодейное Поле отбивать нужно, но чуть погодить, сейчас резервов нет, нужно поднакопить сил, войска в порядок привести. К тому же под Кириши немцы идут, их 8-я танковая дивизия, за ней вытянулись три другие — вся танковая группа генерала Гепнера в сборе. А нам отступать некуда — если потеряем Волхов, и противник перережет железную дорогу, то падение Ленинграда есть вопрос двух-трех недель, крайний срок месяц. Сейчас немцы пытаются сделать то, что должны были проделать полмесяца тому назад, когда повернули свой 39-й моторизованный корпус не сюда, а на Ленинград.
Кулик говорил спокойно и хладнокровно, ничуть не сгущая краски. А вот Жданов с Ворошиловым выглядели крайне обеспокоенно, потому и попросили его прилететь в Ленинград на гидросамолете Ладожской флотилии. Там не только выдели МБР-2 с экипажем в «персональное пользование», но и подготовили на водохранилище небольшой гидроаэродром для ночных полетов и бомбардировок наступающих германских войск. На вооружение флота состояло больше полусотни таких самолетов, и все они были задействованы для выполнения задач именно на сухопутном направлении, но исключительно когда наступали сумерки — днем шнырявшие по небу «мессеры» могли легко сбить эти тихоходные «летающие лодки».
Теперь в «обиход» вошли именно ночные бомбардировщики, в которые, кроме Р-5, переделывали учебные бипланы У-2, имевшиеся в большом количестве, благо их же здесь в Ленинграде долгое время и производили. Пилотов тоже хватало — «осоавиахимовские» школы и аэроклубы получили в стране широкое развитие, как и парашютная подготовка. Первые три полка ночных бомбардировщиков развернули за считанные дни, и можно было не сомневаться, что с наступлением темноты авиация будет широко использоваться, не менее активно, чем при свете дня.
— Не побоюсь сказать, что именно тогда или сам Гитлер, как главнокомандующий, либо фельдмаршал Лееб допустили фатальную ошибку, которая скажется в ходе этой войны в нашу пользу. Теперь блокады не будет — кроме ветки на Волховстрой, сейчас полностью освобожден от противника перегон Кировской железной дороги от Мги до Кириши, Погостье взято, вражеская бригада разбита, а ее командир полковник Зигфрид Томашки взят нашими бойцами в плен. Перед полетом я получил сообщение от командарма-54. Так что с первым нас «добрым почином», как сказал бы царь Петр Великий, про которого хороший фильм поставили.
На лицах Ворошилова и Жданова не отразилось эмоций, а ведь по их настоянию отказавшегося выполнять приказ о наступление генерала Пядышева сняли с поста командующего войсками Лужского сектора и арестовали. Но так в той ситуации просто требовался «козел отпущения», а «стрелочников» быстро находили, вот и попался под «горячую руку» строптивый генерал, нужно же было на кого-то «списать» невыполнение приказа Ставки, в которой обстановку на Лужском рубеже оценили в корне неправильно. Только сказать о том не решились, предпочли передать приказ в «низ», конкретному исполнителю, а Пядышев, прекрасно понимая гибельные для войск последствия, отказался от выполнения, за что и поплатился. Да и против ссылки на первого русского императора претензий даже у секретаря ЦК не имелось — раз сам товарищ Сталин этот фильм одобрил.
— Ты остановишь танковую группу Гепнера?
Первым не выдержал Ворошилов, все же нервы не железные смотреть на курящего маршала, что с олимпийским спокойствием на них взирал. Григорий Иванович только усмехнулся, и ответил вопросом на вопрос:
— А разве у меня есть другие варианты? По-моему они совершенно не предусматриваются как таковые.
Затушив окурок, Кулик негромко но твердо сказал:
— Нужно остановить танковую группу, и мы сделаем это — там нет места, чтобы она развернулась больше чем двумя дивизиями, при этом каждая будет иметь фронт наступления примерно в пять-шесть километров на двух-трех направлениях — просто больше нет не только дорог, но и проселков. По левому берегу они до Волховстроя не дойдут — там три корпусных артиллерийских полка поддерживают четыре стрелковых дивизии, а подпирает их сотня танков. Кроме того на правом фланге сосредотачивается группа из 54-й армии — 128-я стрелковая дивизия и танковая бригада. Есть противотанковый полк — мобильным резервом. В него передали все тягачи «комсомольцы», что удалось собрать. Так что остановим немцев — они атакуют в самых невыгодных для них условиях. Я же сказал, что две недели тому назад они совершили роковую для себя ошибку, а то бы уже неделю назад могли установить полную блокаду Ленинграда, в которой бы нас тут и удушили. А сейчас все — время ушло, а мы резервы подтянули.
— У нас тут затишье установилось, сейчас дивизии в порядок приводим. И танковые части формируем, по мере необходимости отправим тебе и бригады — у нас их три. И полков КВ пять — два тебе уже отправили. Артиллерию направляем — раз ветка на Кириши теперь наша, то мы ее для перевозок будем использовать, только в порядок приведем.
— Постараемся немцев в Кириши во второй раз не пропустить — но насчет того, что они смогут обстреливать железную дорогу или разбомбить ее там, поручиться не могу. Единственное, что меня не на шутку тревожит, это попытка противника действовать сразу по обоим берегам, но форсировать Волхов могут у Грузино, а там продвинутся до железнодорожной ветки на Будогощь и дальше на Тихвин. И тем перерезать нам коммуникации разом — это и есть «ахиллесова пята» снабжения Ленинграда.