– Я больше там не работаю. Я расторгла контракт в тот же вечер, когда уехала с Майком.
Дэйв изумленно поднял брови.
– Серьезные перемены… Твоя мать, Майк, твоя работа – и все за один вечер?
– Мне кажется, это ты ускорил события.
– Но ты же не хотела снова быть со мной. Глэдис улыбнулась, словно извиняясь.
– Хотела… Я только не желала делить тебя со Стефи.
Его лицо застыло. Он отвел взгляд и посмотрел на горизонт – туда, где сияющее небо сливалось с синевой моря.
– И где же ты работаешь теперь? В другой школе? И по-прежнему живешь у Ширли?
– Нет. Я сняла комнату в частной гостинице на следующий день после того, как ты появился у Ширли. А работы я еще не нашла. Никакой, – честно прибавила она, хотя понимала: Дэйв может решить, что она явилась к нему от отчаяния и безнадежности, а вовсе не по зову сердца.
На скулах Дэйва заходили желваки. Он повернулся к Глэдис, двигаясь подчеркнуто медленно, и в глазах его вновь заиграли насмешливые огоньки.
– Что ж, по крайней мере, ты пришла ко мне, а не вернулась к своей матушке. Это уже что-то.
Глэдис вспыхнула.
– Я вовсе не собиралась просить тебя о помощи. Я бы справилась одна, если бы…
– Забудь об этом, – резко прервал ее Дэйв. – Отныне мы вместе, а там уж будь что будет.
Но в их решении снова соединить свои судьбы почему-то не было радости. Дэйв держался чересчур спокойно, а Глэдис очень уж старалась скрыть переполнявшие ее чувства. Во всех их действиях и речах сквозила слишком очевидная настороженность: когда разговор затрагивал больную тему, оба поспешно меняли ее, не желая задевать раны, которые и без того успели разбередить утром. Оба словно набросили темный покров на прошлое и сосредоточились только на планах на будущее.
Дэйв принес на обед салат и несколько свежих булочек. Ни он, ни Глэдис есть не хотели – просто делали вид, что все в порядке, словно нынешний день был самым рядовым и обычным, а вовсе не переломным пунктом всей жизни.
Глэдис с огромным облегчением приняла предложение Дэйва провести остаток дня в постели, покуда он заберет ее вещи из гостиницы и оплатит счет. Они так тщательно взвешивали каждую фразу, так боялись задеть друг друга неосторожным словом, что возникшее из-за этого напряжение стало действовать им на нервы. Они старательно делали вид, что все идет нормально, но поддерживать беседу никак не удавалось. Это поправимо, уверяла себя Глэдис. Просто нужно время, чтобы снова привыкнуть друг к другу. Разве Дэйв не доказал, что волшебство чувств все еще связывало их?
Любовь не умерла.
Не могла умереть.
Глэдис не позволит ей умереть.
Она пробьется к душе Дэйва, к его сердцу, и все станет как прежде… Но эта задача оказалась вовсе не такой легкой, как полагала Глэдис.
… Она проспала большую часть дня – сказались бессонница предыдущей ночи и напряжение утра. Проснувшись, к своему тихому ужасу, Глэдис обнаружила, что невидимая стена между ними не исчезла, и Дэйв не позволял ни на шаг сократить разделявшую их дистанцию. Он привез ее вещи из гостиницы и разместил их в шкафах, но, несмотря на доброту и заботу о Глэдис, его поведение странным образом изменилось: оно словно исключало любые близкие или интимные отношения. Они даже не касались друг друга. И снова в душе Глэдис начали оживать прежние страхи.
Весь вечер у нее сохранялось ощущение, будто она идет по острию ножа – осторожно, бесконечно осторожно, только бы не сделать неверного шага, только бы не сорваться в пропасть…
Дэйв повел ее в ресторанчик по соседству. Они поужинали при свечах, и обстановка весьма способствовала появлению романтических настроений, возникни между ними хотя бы искра близости. Но, как ни пыталась Глэдис, ей удалось только поддержать подобие светской беседы, не больше.
Она спросила Дэйва о его работе – тема, казалось бы, безопасная. Однако Дэйв заметил сухо, что уж на сей раз проблема денег их волновать не будет: в понедельник он откроет на ее имя счет в банке и ей ни перед кем не придется отчитываться в своих тратах. Ему хотелось, чтобы в финансовом плане она была свободна.
– Я выхожу за тебя замуж не из-за денег, Дэйв, – порывисто возразила Глэдис: невыносимо думать, что подобная мысль могла прийти ему в голову.
Он был явно удивлен.
– Я знаю, Глэдис.
– Тогда почему же?..
Она в растерянности повела рукой, не в силах объяснить что чувствует: невидимую стену, возведенную им вокруг себя, стену, сквозь которую ей никак не пробиться.
– Супругам поровну принадлежит все имущество, верно? – спросил он со спокойным вызовом. – Или ты не хочешь принять то, что когда-то сама дала мне? Ты не согласна?
– Нет, – очень тихо проговорила она. По спине Глэдис пробежал холодок: она поняла, что ей возвращается долг, оставшийся со времен первого супружества. Долг, который уже дважды пытались оплатить.
Что еще сделать, чтобы он принял ее, или ей никогда не расплатиться за то, что она столько раз отвергала Дэйва? Прошлое снова преследовало Глэдис, хотя оба они стремились поскорее о нем забыть. Даже если прежде Глэдис считала себя правой во всем, легче ей сейчас от этого не становилось.
… Лежа рядом с Дэйвом в постели, она снова принялась обдумывать свое намерение вернуться к нему. Была ли она права? Он даже не поцеловал ее перед сном, ничем не намекнул, что хотел заняться с ней любовью. Они спали вместе, но словно разделенные миллионами миль.
Может, Дэйва беспокоили ее отношения с Майком? Но это же не остановило его, когда он решил увезти ее к себе на выходные… Или он не мог забыть об обвинениях в адрес Стефи? Неужели он по-прежнему не чувствует ничего, как сказал сегодня утром? А если так, удастся ли Глэдис изменить их отношения? Или все-таки уже слишком поздно?..
Ее тело застыло, словно оцепенев от боли. Ей так хотелось прижаться к Дэйву, обнять его… Он был нужен ей, она так мечтала о его любви, однако не могла заставить себя сделать первый шаг к близости. Пусть бы он дал ей хоть крохотную надежду… Но этого не произошло.
Глэдис начинала ненавидеть великолепное огромное ложе. Если бы снова оказаться в своей старой узкой двуспальной постели – в той самой, что она проклинала все годы супружества! Посередине была впадинка, из-за которой даже в самые жаркие ночи они засыпали в объятиях друг друга…
Дэйв прав, с горечью подумала Глэдис. Куча денег не заменит чувства. Сколько же времени может продлиться отчуждение между ними? Вдруг Дэйв проверяет, искренне ли она согласилась на повторный брак, и не настаивает на интимных отношениях, чтобы у нее было время спокойно обо всем поразмыслить? Или он так наказывает Глэдис за то, что она скверно обращалась с ним?
Сколько бы ни билась Глэдис над этими вопросами, она так и не смогла прийти к какому-то решению и наконец уснула, совершенно измотанная бесплодными раздумьями. На следующее утро ничего не изменилось. Когда она проснулась, Дэйва в постели уже не было…
Приняв душ и одевшись, она вышла на террасу и увидела там Дэйва. Столик был накрыт для завтрака, даже кофе уже ждал Глэдис. Они вежливо пожелали друг другу доброго утра, едва обменявшись взглядами.
Дэйв настоял на том, чтобы самому налить ей кофе, и Глэдис принялась прогуливаться по террасе: растущее беспокойство не давало ни минуты усидеть на месте. Она попыталась насладиться солнечным светом, видом на море – но нет. При других обстоятельствах она назвала бы утро прекрасным, теперь же не замечала окружавшей ее красоты, не чувствовала ни малейшей радости. И оттого, что Дэйв был рядом, лучше не становилось.
Он передал ей чашку кофе и спросил, что она будет есть на завтрак. Если он еще раз обратится к ней с такой холодной вежливостью, нервы Глэдис не выдержат. Она схватила Дэйва за руку и подняла на него умоляющие глаза.
– Я хочу, чтобы ты знал, Дэйв: я редко сравнивала тебя с Майком, но всякий раз, когда я была с ним и вспоминала о тебе, сравнение было не в его пользу.
Ей казалось, что эти слова помогут хотя бы частично разрушить разделяющую их преграду.
– Серьезная дилемма, не правда ли, Глэдис? – суховато заметил Дэйв, его глаза словно смеялись над этой жалкой попыткой прояснить отношения.
– Именно поэтому мне нужно было встретиться с тобой… тогда, – продолжала Глэдис, чувствуя, что ей почти нечего терять. – Если я собиралась выйти замуж за Майка…
– Ты по-прежнему предпочитаешь яйца всмятку?
– Черт бы все побрал! Зачем ты это делаешь?!
Глэдис отпустила его руку и отвернулась, чтобы поставить чашку на стол и хотя бы немного успокоиться. Ее пальцы дрожали. Она глубоко вздохнула, сознавая, что, если сейчас даст волю гневу, возможно, потеряет все.
Когда Глэдис снова обернулась к Дэйву, она опять была просительницей, умоляющей о понимании:
– Дэйв, я пытаюсь рассказать тебе о своих чувствах. Достаточно было одного вечера с тобой, и я уже и думать не могла о том, чтобы выйти за Майка. Все те ужасные вещи, которые я тебе наговорила, все те жестокие слова… Все потому, что была задета моя гордость, потому что я поняла: ты по-прежнему желанен мне. Я просто сорвалась…
– Я знаю, Глэдис, – спокойно ответил он. Нет, у нее по-прежнему ничего не выходило!
Ее слова не имели для Дэйва никакого значения, они разбивались о броню его невозмутимости и ни одно не достигало цели.
– Я же открылась тебе, неужели ты не видишь?! – в отчаянии воскликнула она. – Неужели ты не можешь хотя бы пойти мне навстречу?
Должно быть, этот всплеск эмоций задел-таки некую струну в его душе. Безразличие сменилось выражением усталости.
– Почему непременно нужно какое-то потрясение, чтобы понять, кто мы и чего желаем? – Это были скорее мысли вслух, нежели вопрос.
Глэдис вспыхнула от стыда. Если бы не беременность, она никогда бы не пришла к Дэйву – он прав… Она никогда не призналась бы ему в том, что прошлое не забыто. И он догадывался об этом.
– Ты хочешь, чтобы я пошел тебе навстречу, – безжалостно продолжал он. – Скажи мне, Глэдис, сколько раз за последние три года ты задумывалась о своих чувствах? Сколько раз ты пыталась заново осмыслить, что произошло тогда? Сколько раз с тех пор, как ты выгнала меня из дома и расторгла наш брак, ты пыталась пойти мне навстречу?