Озарило меня внезапно, ну так на то оно и озарение, чтобы вспыхивать сразу, а не разгораться постепенно. Я схватил ближайший «плазмоид», мягкий и податливый, как медуза, схватил другой и соединил их. Они сопротивлялись, корчились, им совсем не хотелось сливаться воедино, их отталкивало друг от друга, как однополярно заряженные шарики, но я переупрямил. Их слияние сопровождалось вспышкой такой силы, что на секунду я ослеп. Это я-то! Корабль и подавно «ослеп»: сгорели все внешние камеры и погасли экраны. Кокон света как-то медленно, будто в дешевой анимации о взрыве сверхновой, вспух, расширился и постепенно угас. Оба «плазмоида» исчезли, а я ощутил, что канал, пожалуй, продержится несколько лишних минут.
И стало ясно, что я должен делать. Пусть вытолкнуть корабль из канала не в моих силах, зато я могу продлить существование самого канала! Хватило бы только «плазмоидов»…
Я ловил их, соединял друг с другом и сжимал. Та еще работенка, я вам доложу! Вспышка! Еще вспышка! Глупые «плазмоиды» и не думали убегать от меня, что сильно облегчало дело. Были ли они чисто физическими объектами или – а почему нет? – примитивными формами жизни, чье существование возможно только в субпространстве, нисколько не интересовало меня. Если они и были живыми, то сложностью не превосходили амеб, а кому их жалко? Лишь одно было существенным: их гибель продлевала каналу жизнь.
Зато, кажется, укорачивала ее мне. Нет, точно укорачивала! После десятка уничтоженных пар «плазмоидов» я не просто напоминал выжатый лимон – если бы дело было только в усталости! Всем своим телом – или что там было вне корабля? – я ощущал, как эти вспышки постепенно убивают меня. Вероятно, они сопровождались гамма-излучением, если не чем-нибудь похуже. Я бы разобрался, чем именно, если бы не был так занят. Канал должен продержаться до тех пор, пока «Неустрашимый» не покинет его, – и точка. Одна цель, одна задача, одна мысль. Иногда и одной вполне достаточно.
После пятнадцатой пары обнуленных «плазмоидов» мне стало совсем худо. Ни о каких посторонних мыслях не могло быть и речи просто физически. Сколько времени я выиграл – даже это знание как-то замылилось. Уже достаточно или еще нет?
Погоня за каждым следующим «плазмоидом» требовала все больше времени. Я сильно уменьшил их количество вокруг корабля и вдобавок стал хуже видеть. Ни с того ни с сего по всему телу пробежала дрожь – хотя не знаю, можно ли назвать телом ту мою часть, что находилась вне корабля. Навалилась слабость, подступила дурнота. Вспышки при уничтожении каждой пары «плазмоидов» спасали экипаж и пассажиров, но губили меня.
Простой убийственный вопрос: а кто, если не я?
Больше некому, вот так повернулось дело. И никто не виноват.
Эрлик, зараза, где ты?!
На что мне твои подарки, если меня вот-вот не станет? Может, ты наградил меня нечеловеческим могуществом лишь для того, чтобы я спас корабль? И дал мне ровно столько силы, чтобы ее впритык хватило для выполнения одной-единственной задачи? Я только дешевая одноразовая марионетка, верно? Я расходный материал или в лучшем случае инструмент. Не очень ценный инструмент, который не жаль сломать… Кто же на самом деле интересует тебя, ради кого ты стараешься? Неужели ради Гарсиа?
А вот интересно: если бы на корабле находился один лишь этот напыщенный буйвол с аксельбантами – стал бы я выбиваться из сил?
Помню, что это была последняя внятная мысль, посетившая меня, и что данную этическую задачку я не решил. Потом – провал. Смутно припоминаю, что я продолжал свою работу, но в реальности или лишь в воображении – кто знает? А очнулся, как обычно, в медотсеке корабля под надзором «Парацельса». Голым. Под простыней. В пределах помещения не наблюдалось ни Лоры, ни каких-либо других ненужных людей.
Корабль шел в обычном пространстве, это я понял сразу. Значит, у меня получилось…
Очень хорошо, подумал я. Кроме того, я жив, что тоже неплохо. А что со мной такое?
Я провел самодиагностику так скоро, что куда там «Парацельсу». Ну ясно: общее переутомление, истощение и прочие признаки загнанной лошади. Словом, надорвался, хорошо еще, что грыжи нет. Нет и никаких признаков лучевой болезни, что странно. Хотя не очень: в каком, собственно, виде я орудовал вне корабля? Вряд ли в качестве белкового тела…
Для начала я отсоединил от себя все катетеры и восстановил нормальное самочувствие. «Парацельс» удивленно пискнул, и я почистил ему память. Не было меня тут, кибернетический эскулап все это время отдыхал. Запомнили? Всем ясно?
Затем я почистил память людям, кроме тех, что еще не отошли от криосна. Их воспоминания о том, как я был найден и перенесен в медотсек, их тревогу за меня я заменил банальностью: последние сутки в канале я только и делал, что сражался в шахматы с Веней. Пусть он думает, что один раз даже обыграл меня, – мне не жалко.
Одежда сама приползла ко мне, стоило лишь пожелать. И только тогда появился Эрлик. Я смотрел на черного человека с таким настроением, что другой на его месте превратился бы, наверное, в кучку пепла от одного моего взгляда. А этому, кажется, было хоть бы хны.
Молча, стиснув зубы, я начал одеваться. И еще до того, как натянул штаны, понял: Эрлик только что тщательно просканировал мою память. Нормальный человек нипочем не заметил бы сканирования, но кто теперь мог назвать меня нормальным человеком? Лора? Веня? Этель Симпсон? Эти – да, но они не в счет.
– Досталось тебе, – с едва заметной ноткой участия проговорил наконец Эрлик. Все-таки она была, эта нотка. Ну хоть не голая констатация факта, и то хлеб.
А чего я ждал? Извинений?
– Не в моих силах было поддержать тебя, – добавил он. – Тем лучше, ты справился сам. Прогрессируешь даже быстрее, чем я ожидал.
Я молчал, застегивая рубаху. Черный человек помедлил самую малость, прежде чем сказать:
– Кажется, я не вовремя…
Я понял, что сейчас он исчезнет. Ну как тут было не заорать во всю силу легких:
– Где ты был??!
Он даже не поморщился, и тут меня прорвало. Я вывалил на него все, что у меня накопилось. Я орал, как полоумный, прекрасно зная, что никто, кроме Эрлика, не слышит моей истерики. Для чего мне было устроено испытание на прочность? Это что, педагогика такая? А если бы я не справился, корабль погиб бы вместе со всеми, кто на борту, да? Ну конечно, тогда бы ты пришел на помощь если не всем, то хотя бы мне одному, иначе зачем ты вообще возишься со мной? Остальные – тьфу, мелочь. Ты ведь выбрал меня, а не кого-то другого. Не сказал даже, для чего, но выбрал. А ты подумал, каково будет мне?..
Он терпеливо слушал, не пытаясь перебить и не меняясь в лице. А я орал, пока не выдохся.
– Ты не прав, – сказал он, дождавшись тишины. – Я не мог помочь тебе в субпространственном канале, потому что меня там не было. Мои возможности велики, но ограничены, я не всемогущ и, увы, не всеведущ. В моих силах индуцировать локальные каналы, но отыскать корабль, находящийся в субпространстве, – этого я не могу физически. И не могу – уже по иной причине – постоянно быть при тебе и войти в канал вместе с тобой. У меня полным-полно других забот.
Забот у него полно… Нет, вы слышали? Я вновь едва не взорвался, но пороха уже не было, а если его нет, то нечему и взрываться.
И тут внезапно, без всякого перехода, я испугался. По спине пробежал очень неприятный холодок. И я, собравшись с духом, задал вопрос, который должен был задать уже давно:
– Эрлик, зачем я тебе?
– Чтобы заменить меня в случае чего, – последовал ответ.
Ничего себе! А я-то опасался, что выбран в качестве подопытного кролика для неизвестного мне эксперимента с неведомыми целями! Как ни странно, я был уверен, что Эрлик не лжет, хотя… хотя кто бы помешал ему внушить мне стопроцентное доверие к его словам?
Он наделил меня лишь частью своей силы. Он сильнее меня. Он может крутить мною как хочет.
– Мне нужен преемник в перспективе и помощник сейчас, – договорил Эрлик.
– Почему я?
– Потому что ты подходишь.
Подхожу – для чего? И вновь мгновенный озноб, и вновь мурашки по спине… На что я подписываюсь? И спрашивает ли меня кто-нибудь, согласен ли я на это?
– Эрлик… – прошептал я. – Ты… кто?
– Координатор этого сектора Галактики, – весьма буднично произнес он. – Сектор бедный, в нем только одна цивилизация, примитивная, но нахальная и потенциально опасная. Догадываешься какая? Девяносто процентов внимания – на нее.
– Ты – человек? – перебил я.
– А что такое человек? – мгновенно возразил он. – Двуногое без перьев? Ответь: ты – человек?
– Конечно.
– Правда? Даже теперь?
– Не надо этого, – замотал я головой. – Вот не надо! Я человек… считаю себя человеком хотя бы потому, что был рожден им. А ты?
– И я. Только я родился несколько раньше тебя. Был избран, как и ты, прошел отбор… – Он почему-то замялся.
– Это и мне предстоит? – дернулся я. – Отбор, да? Есть и другие соискатели?
– Нет.
Я перевел дух. Пожалуй, я не отказался бы сейчас побыть немного в одиночестве: услышанное следовало осмыслить.
Ладно, решил я, осмыслю потом. Сейчас не потяну. Все, что мною пережито за последние дни, пока сильно смахивает на бред. Как-никак я добросовестно подготовленный специалист, меня даже можно назвать ученым, и учили меня правильно. Главное, привили убеждение: чудес не бывает. Встречается загадочное, сплошь и рядом мы видим то, что люди называют необъяснимым, хотя на самом деле оно всего лишь необъясненное и будет объяснено когда-нибудь в будущем. Богов – точно нет, во всяком случае таких, которым интересны земляне, так что молитвы и обряды бессмысленны, как и все религиозные каноны, исключая этические учения… Но какая-нибудь сверхцивилизация, пристально наблюдающая за нами, теоретически вполне возможна, и коль скоро она не просто цивилизация, а сверх-, то ее технологии кажутся нам чудесами. Ничем другим они казаться и не могут. Допустима даже мысль о том, что функционер этой супер-пупер-цивилизации был рожден человеком и рекрутирован в суперы…