Василий еще раз поковырял ногтем стену. Темная, на вид гладкая, глянцевая, по идее должна быть скользкой, как пресловутая мраморная слизь, а на ощупь почему-то шершавая. И пол в коридоре такой же шершавый, это даже хорошо: подошвы не скользят. Твердость – алмазная, а хрупкости нет и в помине. Пули рикошетят, не оставляя выбоин, царапин – и тех нет. Коридор широк и высок, в нем полумрак, но шагов на тридцать-сорок видно хорошо, а откуда идет свет – непонятно. Наверное, светятся сами стены, хотя выглядят не светящимися, а освещенными со стороны. Странный материал… Впрочем, чему удивляться?
Это не реальность – лишь адаптированное подобие. «Вы будете действовать в относительно привычной для вас среде», – напутствовал Рудра. Он и создал эту среду: коридор этот бесконечный, который надо защищать. Наверное, правильно рассудил. Неизвестно, в каких глубинах космоса или, хуже того, в каком диковинном пространстве на самом деле идет противоборство двух галактических суперсуществ, и кандидатам, которые наполовину еще люди, лучше не видеть и не ощущать реальной среды. Психика не выдержит, слабая и ущербная человеческая психика…
Потому-то и способен здесь кандидат ровно на то, на что способен человек. Так замыслил Рудра, и так, видимо, надо. Хорошо еще, что не отнял способность понимать друг друга без переводчика, но сотворить что-нибудь мысленным усилием или, скажем, взлететь – этого здесь нет. Можно угадать смысл: не веди игру по правилам противника, не играй на его поле, уровень богов пока не для тебя, там опытный противник шутя разделается с учениками-приготовишками. Забудь о том, что ты мог бы совершить одной лишь своей волей, сражайся глазомером и оружием – и кто знает, не улыбнется ли тебе удача… Во всяком случае, теперь у тебя есть шанс, а велик он или мал – гадать бессмысленно: придет время, и ты узнаешь, каков он.
Вот сбили зубастую птицу… которую уже по счету?.. Сбился. Ну ладно, нет больше этой птицы, здесь ее нет – а там, на истинном поле боя, кого или чего не стало? Может, титаническое цунами смыло заодно с супостатом населенный архипелаг, или Мин Джи только что уничтожила какой-нибудь астероид, или в отдаленном рукаве Галактики преждевременно взорвалась престарелая звезда… наверное, нет, это было бы слишком просто и топорно, и высшее начальство не одобрило бы… похоже, разборка между богами идет на таком уровне, до которого земной физике шагать еще тысячу лет. Лучше бы так шло и дальше, не нужно, чтобы хоть один удар, даже неточный и скользящий, пришелся по человечеству. Пусть оно ничего не заметит, не надо как в прошлый раз…
Никто из кандидатов не осмелился спросить, какой катаклизм случился на Земле «в прошлый раз», а Рудра не стал об этом распространяться. Не Всемирный ли потоп?
– Эта жижа шевелящаяся… – раздумчиво произнесла Мин Джи, – у тех, других пташек, ее не было. Ничего из них не вытекало.
– Они пасть не разевали, – припомнил Василий.
– Думаешь, в этом дело? Не уверена.
– Какая разница, – хмыкнул Титос. – Мы же всех спалили.
– Первая почему-то не догорела.
– Предлагаешь вернуться к тем уголькам?
– Вот ты и вернись, – сказала Мин Джи. – Если хочешь.
– Почему я?
– Потому что ты ее жег.
Титос с оскорбленным видом пожал плечами.
– Что может вытечь из угольков? – проворчал он. – Уголь – он и есть уголь.
– А ты все-таки проверь, – посоветовал Василий.
Титос немедленно ощетинился и стал похож на помесь ежа с хорьком.
– Командовать будешь? – зашипел он. – Ты – мною? Молоко еще не обсохло, а туда же – начальничек!.. Стажем не вышел! Будешь делать то, что скажу я!
– Буду делать то, что скажет она. – Стараясь не закипеть, Василий кивнул в сторону Мин Джи. Помолчав, добавил: – На дедовщину я не подписывался.
– А на бабовщину, значит, подписывался?
Скрипнув зубами, Василий смолчал. Этот юркий чернявый грек, Титос Галифианаксис, раздражал его с самого начала: наглый и самоуверенный тип, претензия на претензии сидит и претензией погоняет. К себе бы предъявлял претензии, кудреглавый данаец! Так нет же, он, видите ли, особенный. В общем-то, что тут удивительного, каждый человек по-своему особенный, ну так и что с того? Это еще не причина карабкаться на пьедестал. Удивительно другое: Титос старожил, задержался в кандидатах и по сию пору не отчислен. Почему? Неужто Рудра ценит в Титосе как раз то, что он одиночка, принципиальный одиночка, одиночка навсегда, потому что друзей у такого фрукта нет и быть не может? Вполне допустим такой постулат, ведь и сам Рудра бесконечно одинок, одинок по определению, должность у него такая, и его преемником может стать только один кандидат.
Неужели Титос?..
– Правда, – сказала Василию Мин Джи, – сходил бы ты, глянул.
Кореянка была полной противоположностью греку. Коренастая, ростом едва по плечо Василию, широкоскулая и, пожалуй, некрасивая, она подкупала прежде всего деловитостью и умением обращаться с оружием. Вероятно, в той, прежней жизни ей приходилось стрелять не только в тире, чего нельзя было сказать ни о Василии, ни о Титосе. В Мин Джи ощущалась спокойная внутренняя сила, и тут-то Рудру можно было понять. Кореянка и не думала командовать, она просила, но так, что ее просьбы хотелось выполнить скорее, чем любой приказ. Василий охотно кивнул, развернулся на сто восемьдесят и затопал назад по коридору.
Странный это был коридор, неоднородный. Квадратным в сечении, с полированными темными стенами, и прямым, как стометровка, он явился его защитникам не сразу: сначала стены топорщились какими-то буграми, потом коридор стал круглым в сечении, будто труба колоссального сточного коллектора, пошли повороты – там была убита первая птица, – затем пришлось пробираться среди корявых сталагмитов, неясно как и почему возникших, потому что никаких сталактитов на потолке не наблюдалось, а в самом начале, в тупике, висела зеленая клубящаяся муть, в которую не следовало соваться и которую надлежало защищать, короче – ничего не понятно и, откровенно говоря, жутко, но это была как раз та непонятность и та жуть, каковую, по мысли Рудры, способна выдержать психика нормального человека.
Автомат, спаренный с огнеметом, вызывал искреннее умиление. Кажется, Рудра позаимствовал оружие из фильма «Чужие», с той лишь разницей, что отсутствовал индикатор количества оставшихся патронов. Он и не был нужен, поскольку патроны в бездонном магазине не заканчивались, сколько их ни расходуй, и ствол не перегревался, и дежурная граната всегда сидела в подствольнике, и никак не иссякала огнесмесь, как будто за каждым стрелком послушно ползла самоходная цистерна, и сжатого воздуха для огнемета было хоть отбавляй… удобно! Главное, правильно: воюй теми средствами, от которых хотя бы знаешь, чего ждать. Неандерталец, пожалуй, догадается, как орудовать шпагой, но засунь мушкетера в кабину реактивного истребителя – много он навоюет?
Тебе не дано увидеть, что на самом деле изменится в мироздании от твоих выстрелов, гранат и огненных струй. Рано детишкам знать такие вещи…
Угольков на месте не оказалось, что насторожило. Пройдя еще немного, Василий нашел птицу, уже почти восстановившую прежний облик. Летать она еще не могла – ползла, царапая когтями пол, скалила зубы и угрожающе зашипела, увидев человека. Василий сжег ее начисто – вот же гадость! – и вернулся.
– Ты была права, – сказал он Мин Джи, – надо выжигать их полностью.
– А что такое? – полюбопытствовал Титос.
– Восстанавливаются.
Мин Джи кивнула, как будто именно этого и ждала.
– А коридор за нами такой же, как был?
– Вроде да…
Понятная без слов мысль: если коридор меняется, если в нем нежданно возник какой-либо боковой проход – надо спешно возвращаться: из открывшегося прохода может повалить всякая нечисть. Окажешься тогда перед перспективой атаки одновременно с фронта и тыла, что еще полбеды, а настоящая беда состоит в том, что не сдержишь противника, он пройдет за твоей спиной. С самого начала Титос предлагал остаться на месте, Василий не имел своего мнения, а Мин Джи заставила обоих двинуться вперед, чтобы было куда отступать в случае чего.
И есть куда – к сталагмитам. Какое-никакое укрытие.
Теперь Мин Джи колебалась, слова Василия не слишком успокоили кореянку.
Титос презрительно ухмыльнулся.
– Гляжу я на вас и любуюсь: сколько неподдельного усердия, сколько отваги, сколько искренности! Ишь, как стараетесь. Молодцы. Одобряю и мысленно рукоплещу. Небось переживаете, что мало птичек поджарили, что-то давно их не было…
– Титос, иди молотитос, – не выдержал Василий.
– Куда это я пойду? – картинно удивился грек. – У меня приказ. Ослушаться Рудру – это нет, это уж извините. Что приказано, то и выполню, а что я думаю при этом – никого не касается. А на вас мне смешно глядеть: вы как будто поверили в эту ахинею с конкурентом-оппонентом. Правда, что ли, поверили?
– Может, да, а может, нет. – Мин Джи стрельнула глазами. – Тебе-то что за дело?
– Да так… интересно. Ладно, можешь не отвечать, уже вижу, что поверила. Кто поверил в чучхе, тот всему поверит. Эй, а ты? Слышь, Брюс Всемогущий, я к тебе обращаюсь. Ты тоже веришь?
Василий стиснул зубы и смолчал.
– Вася, – мягко сказала кореянка, – будь добр, подержи коридор под наблюдением… сейчас я ему отвечу.
Титос в комическом ужасе заслонился автоматом. Василий мысленно плюнул и перестал на него смотреть. Ну почему рядом не Хорхе, а этот наглый клоун?
Плюху бы ему хорошую… Но из-за спины донесся спокойный голос Мин Джи:
– Желал бы Рудра обмануть нас – обманул бы, точно. Выдумал бы что-то такое, чему мы поверили бы сразу и безоговорочно. Или даже внушил бы нам безграничное доверие к его словам, что ему стоит? Мог бы и превратить нас в болванчиков, роботов. Он поступил иначе. Ситуация кажется нам примитивной и нелепой – значит, правда. Значит, она такая и есть. Если нет, то в чем смысл? Ты думаешь, что он по-прежнему тестирует нас? Думай, если тебе так удобно. А для меня это задание – прыжок веры. Знаешь ведь, что это такое?