Оба скрылись в доме. Лия все слышала и не выходила из убежища, надеясь дождаться, когда они уедут. Прошел час, не меньше. Вдруг на поляне появился Радж. Странно, звуков мотора не слышалось. Лия поднялась, выискивая глазами Каракуля и Антона. На противоположной стороне поляны, на дороге, появился один Антон. Один! Без Каракуля! Лия принялась махать руками, подавая знаки сыну, мол, спрячься! Антон увидел ее, лицо его засияло, он открыл рот, собираясь закричать «мама»! Но Лия судорожно подавала знаки — уйди! Ее заметил Радж. С громким лаем пес бросился к ней. Лия присела за кустами, негромко повторяя:
— Фу! Радж, фу!
Но пес обошел кусты, вилял хвостом, скулил, подпрыгивал, толкая ее лапами.
— Уйди! Пошел вон! — шипела Лия.
Из дома на шум вышли трое мужчин. Только в этот момент Антон догадался, что мама сигналила об опасности, а до этого его охватила обида, и мальчик чуть не расплакался. Антон пригнулся, добрался до ближайших зарослей и затих. А мужчины спешили к скулящей собаке.
— Это же Радж! — воскликнул Адам Булькатый. — Откуда он здесь?
Нервы сдали, Лия побежала в лес.
— Догони! — бросил Булькатый шоферу, тот кинулся в погоню.
За Лией рванул и Тимоха, но обоим преградил дорогу Радж, грозно рыча и наклонив вперед голову, готовясь к прыжку. Тимоха судорожно достал баллончик и пустил в пса газовую струю. Шофер Булькатого тем временем обогнул задохнувшегося дога, кинулся вдогонку за Лией. Радж сделал еще несколько шагов к Тимохе, зашатался, повалился на бок. Тимоха стоял бледный от страха, продолжая жать на клапан газового баллончика.
— Чем это ты его? — спросил подошедший Булькатый.
— Да всегда при себе ношу, — дрожащим голосом ответил Тимоха. — У всех знакомых псин полно. И держат зверюг, а не собак, они, бывает, ни с того ни с сего бросаются. Мне из-за границы привезли спрей с нервно-паралитическим газом для собак. Распылил в морду — и псина в отрубе, а человеку по фигу. Терпеть не могу собак.
— Молодчага. — Булькатый тронул Раджа ногой, тот не пошевелился. Тогда Адам наклонился, снял ошейник с алмазами и положил в карман. — Ну, беги за ней в обход. Далеко не убежит, там тупик, скала.
Лия бежала, подняв выше колен юбку, не замечая хлещущих по лицу веток. В овраги скатывалась, поднималась и на четвереньках взбиралась по склонам. Почему-то убегать труднее, чем догонять. Водитель Адама был уже недалеко, когда Лия действительно уперлась в тупик. Почти отвесная голая скала. Она пробежала вдоль нее в поисках прохода или пологого склона и натолкнулась на Тимошенко. А сзади уже подбирался водитель. Лия попыталась проскочить между ними, они — наперерез и перехватили. Она вырывалась, кричать не смела, боясь напугать Антошку, да и какой смысл в крике? Одна надежда была, что Каракуль, сказавший Антону, где ее найти, сейчас тоже прибудет к домику Алекса. Но один против троих… А может, зря на него надеялась?
Ее повели к домику, встретили по дороге Булькатого, страдавшего одышкой, все же бег с препятствиями не для его комплекции и возраста. Тимоха и Булькатый уселись в беседке, водитель подвел к ним Лию, скрутив ей за спиной руки. Адам Рудольфович был очень доволен, иезуитски улыбнулся:
— Какая удача! Лия! А тебя все ищут, все. Особенно Хачатур Каренович. А где же твой сынок? Ты здесь с ним прячешься?
— Нет, — ответила Лия громко, чтобы мог слышать Антошка. — Моего сына здесь нет, я отправила его в надежное место.
— Ну и фиг с ним, — равнодушно пожал плечами Тимошенко. — Ты у нас, этого достаточно. Документы с тобой?
— Ищите, — бросила она.
— Поищем. Гога, — обратился к водителю Адам, — свяжи ее и поищи в доме документы.
Водители и охрана Адама носили галстуки зимой и летом. По мнению Адама, это придавало их рожам вполне приличный вид. Гоги снял с шеи галстук, связал руки Лии за спиной, затем ушел в дом. Там пробыл минут двадцать, вышел с плащом и небольшой сумкой, в которой лежало белье, все достал, потряс:
— Это все ее вещи. Еще пистолет.
— Неси сюда пистолет, — приказал Адам Булькатый.
Когда Гоги отдал ему пистолет, Тимоха воскликнул, указывая пальцем на пушку:
— Это Каракуля! Я точно знаю. На нем примета, буква З выгравирована. А может, это цифра «три». Вот, смотри.
— Каракуль дал тебе пистолет? — спросил у Лии Адам.
«Раз Антоша пришел сюда, значит, ему сказал Каракуль, куда идти, — рассуждала Лия про себя. — А у самого, может, машина сломалась, мало ли что произошло. Каракуль все равно сюда доберется, встретит сына, только бы Антон не выбежал!»
— Нет. Я взяла его сама, — ответила Лия.
— Ах, украла? А я скажу Хачику, что ты в сговоре с Каракулем. Он тогда шкуру сдерет и с него. Мне давно хочется внести раздор между ним и телятами. А то слишком много собрал Хачик вокруг себя головорезов.
— А мне плевать на Каракуля, — вздернула подбородок Лия.
— Где документы Алекса? — перешел на жесткий тон Булькатый.
— Не скажу. Я слышала, что вы меня убьете, когда получите документы.
— Ах, ты еще и слышала? — нахмурился Адам. — Мы можем и без них убить, когда надоест с тобой возиться. Документы ты отдашь, Лия, потому что тебе будет очень больно. Гога, тащи ее в машину, потом с ней поговорим. Но какая удача, правда, Тимоха?
— Да уж. Но ты не перестарайся, все же нам надо добыть эти бумаги.
— Не волнуйся, у меня работают профессионалы. Сына бы ее отыскать. Когда твою плоть на глазах терзают — удержать язык за зубами невозможно. Поехали.
Антоша ждал до тех пор, пока звук мотора не перестал слышаться. После этого он выскочил на поляну, подбежал к Раджу, лежавшему на боку. Тот хрипел, но дышал.
— Радж, не умирай, — расплакался Антон. — Не умирай, пожалуйста.
Радж не понимал, что с ним случилось. Когда в нос ударила струя какой-то гадости, он потерял силы, упал и до сих пор не мог подняться, задыхался от нехватки воздуха. Постепенно он смог шевелить лапами, восстанавливалось дыхание, и приходило понимание, что людей надо остерегаться. В нем росла ненависть уже не к одному человеку, запах которого он запомнил, а и к тем, кто только что уложил его, не используя клыки. А еще понял, что люди злы без причины, потому что они такие. Радж всегда недоверчиво относился к чужим, так как чувствовал фальшь. К Алексу приходили именно такие — ласково говорившие, но не любившие его. Это слышалось в их интонациях, улыбках, светилось в глазах — нелюбовь.
Антон положил голову пса на колени, гладил по морде и ревмя ревел. Так страшно остаться одному! Радж собрал силы, приподнял голову и лизнул Антошку в лицо.
— Ты не умер? — обнял его мальчик. — Не умер… Радж…
Ночью в кутузку пришли три человека. Били Каракуля недолго, но сильно и больно. Ни о чем не спрашивали, просто били. Он не отвечал на побои, лишь группировался, когда это было возможно. Знал, что ответные удары вызывают ярость и азарт. Били ногами в живот и по спине, дубинками по голове. Хмырь закрыл голову руками, хотя колотили не его, забился в угол и не издавал ни звука. Уходя, один мент пнул и его ногой, отчего хмырь захныкал. Наступила тишина. Каракуль лежал на полу, пережидал боль в теле. Хмырь подполз к нему на четвереньках, сиплым шепотом поинтересовался:
— Ну, че? Больно? А? Вот гады! Помочь? А?
Каракуль отстранил его, дополз до стены, сел, прислонясь спиной. Ему рассекли бровь, текла кровь. Он промокал ее, прикладывая манжет рубашки. Плохо парни поработали, так и убить нечаянно могли. Голова трещала, но ничего, она у него крепкая. А ведь здесь опасно. И что это было? Напоминание от Хачика? «Ну, сволочь, ты у меня заговоришь и запоешь по-русски без акцента! — зло подумал Каракуль. — Как же выбраться отсюда? Эх, не попробовал бежать в порту, дурак. Не хотелось осложнять и без того поганое положение. Теперь все равно, как уходить — вступив в конфликт с ментами или… пожалуй, второго варианта не будет. Самому постараться придется. Самому!»
Лию отвезли куда-то в горы. Когда ее выводили из автомобиля, она успела заметить несколько одноэтажных строений, похожих на большие бараки, тесно прижавшиеся друг к другу и обнесенные ограждением из колючей проволоки. Вокруг лес и горы. Ее отвели в один из таких бараков, заперли в подвале. Пока сквозь окно с решеткой у потолка проникал свет, Лия изучила громадный подвал. Пол, потолок и стены зацементированы, отчего здесь было холодно и сыро. У стены валялась груда деревянных ящиков и больших картонных коробок, заполонивших почти половину подвала. В углу стояли шесть бидонов, в каких возят молоко, две грязные канистры, бочонок и тряпье. Лии бросили ватное одеяло, такое старое, что вата во многих местах вылезла, пахло оно затхлостью и мочой. Поставили алюминиевое ведро, мол, это тебе туалет. Она присела на ящик и сидела до темноты. С темнотой подвал наполнился шуршанием. Лия сжималась от холода и страха, но вот кто-то проскользнул мимо, задев ноги. Она закричала, бросилась на ощупь по ступенькам наверх к люку на потолке, обитому железом, стала колотить в него. На крик пришел один, не открывая, спросил:
— Чего орешь?
— Здесь кто-то ходит. Откройте!
Люк поднялся, молодой и с наглой мордой парень, держа фонарь, какие используют моряки на судах, спустился на несколько ступенек вниз, согнулся, подняв фонарь.
— Так это ж крысы, — усмехнулся.
Лия глянула вниз и от ужаса попятилась. Крысы разбегались по углам, прячась от света. Лия ринулась к выходу, закричав:
— Отведите меня в другое место!
Парень оттолкнул ее так, что, не удержавшись, она упала на ступеньки, сползла вниз, ободрав кожу на руках и ногах. А он захохотал:
— Что, страшно? Хочешь, останусь, перепихнемся, а?
Лия поднялась, теперь внимательно разглядывая подвал и запоминая, что где лежит. Не услышав согласия, парень сказал:
— Ну, как хочешь. Больше не ори, не беспокой. А будешь орать, приду не один, тогда твоего согласия спрашивать не будем, поняла?
— Оставьте фонарь! — крикнула Лия, когда он закрывал люк. И уже тихо пробормотала, слушая удаляющиеся шаги: — Если б вы знали, как здесь ст