Добравшись до родного дома, я вошел в гэнкан, снял обувь и направился в кухню, испытывая радость из-за своего приезда сюда.
Как оказалось, в доме была только мама, а отец уехал на собрание на окраине города.
– Такуми, каким ветром тебя занесло? – спохватилась она при виде меня. – Предупреждать нужно!
– С каких пор сын не может навестить родителей? – вздохнул я, крепко обнимая маму. – Как вкусно пахнет, неужели рамэн?
– Присаживайся, сынок, отец не обедал, поэтому для тебя рамэн точно остался, – ответила мама и принялась перебирать столовые приборы и палочки для еды, а потом накрыла на стол.
За обедом мама несколько раз осведомилась, как себя чувствует Юри, но тема была мне неинтересна: я ограничивался краткими ответами. Однако родительница удовлетворилась этим, успокоилась и продолжила активно есть палочками наивкуснейшее блюдо.
Я же приехал получить ответы на некоторые вопросы и хотел успеть вернуться на железнодорожную станцию, чтобы не опоздать на последний поезд до Токио.
– Мама, почему отец всегда повторяет фразу: «Ничего не происходит просто так»? – решил я начать с самого легкого.
Она перевела взгляд на меня, на лбу выступили глубокие морщины.
– Твой отец дурак, – только и сказала мама. – Еще до того, как мы поженились, он любил рассказывать историю, которая с ним случилась на рыбалке вместе с твоим дядей.
– И какую же? – выпалил я, доев рамэн с яйцом.
Мама быстро переложила грязные тарелки в посудомоечную машину и умоляюще посмотрела на меня:
– Ты проделал столь долгий путь ради глупого вопроса? Можно было и позвонить.
– Мама, – заявил я примирительно. – Твой недовольный тон раззадорил мое любопытство еще сильнее. Давай же, поведай мне старую историю. Ведь мы нечасто по душам разговариваем.
– Ладно, – сдалась она, усаживаясь на высоком стуле. – Итак, однажды, почти перед нашей свадьбой, твой отец и дядя отправились порыбачить на остров Инудзима в префектуре Окаяма. В те года было тяжело всем. Молодые люди хотели поймать редкую рыбу и продать ее тем, у кого имелись хоть какие-то деньги. Но в тот день разразилось ненастье. Волны могли с легкостью потопить лодку, поэтому брат твоего папы пытался отговорить его от затеи. – Мама сделала паузу и покачала головой, явно до сих пор осуждая мужа.
Я не перебивал ее.
– Твой отец был безумным романтиком, всегда дарил цветы, читал стихи, старался во всем мне угодить. Он понимал, что у нас не хватит средств на пышное торжество, и выбивался из сил, чтобы все было как положено. Несмотря на возражения брата о том, что рыбалка может быть небезопасной, твой папа все же уговорил его отправиться на остров на свой страх и риск. В результате рыбу они не поймали.
Шторм разыгрался не на шутку, волны стали настолько высокими, что лодка едва не перевернулась, но они каким-то чудом сумели добраться до берега. Как я и говорила, поудить нормально не получилось. Отец ужасно расстроился: он же был уверен, что все получится и ему повезет сбыть богатый улов. Но ничего не вышло.
Потерпев неудачу, он решил прогуляться по берегу и увидел большой камень странной формы, из под которого торчали какие-то бумажки. Как оказалось, это были несколько тысяч йен. Отец, конечно же, взял деньги. Вот и конец истории, – закончила она, заварив чай и нарезая мой любимый домашний торт. – Кстати, – добавила она, – папа потратил их, чтобы заказать мне лучшее кимоно на свадьбу.
– Надо же, – пробормотал я, ковыряя ложкой слоеное тесто. – Почему ты мне никогда ничего не рассказывала?
– А что тут говорить, – усмехнулась она. – Зато теперь отец оправдывает любой свой поступок, причем не имеет значения, правильный или нет, именно таким образом, мол, ничего просто так не бывает.
И действительно, в той истории не было ничего сверхъестественного, однако, пользуясь случаем, я задал маме еще один вопрос:
– Слушай, а ты случайно не помнишь, где мой старый оберег омамори? Я тебе еще показывал его давным-давно. Ты упомянула, что никогда не видела голубоглазой лисы.
– Ах да! – встрепенулась мама, взмахнув рукой. – Думаю, он находится на чердаке, где хранятся твои старые вещи. Между прочим, мы хотим переделать чердак для будущих внуков, – подчеркнула она с воодушевлением. – Забери оттуда все барахло, иначе мы по ошибке можем выкинуть что-то тебе дорогое.
Поблагодарив маму за обед, я решил зайти в нашу семейную библиотеку. Стеллажи в огромной комнате достигали потолка, окна были большими, а интерьер разительно отличался от остальных помещений в доме. Надо сказать, что я с детства любил коротать здесь время. А сейчас я мерил шагами библиотеку и ломал голову над тем, где находится необходимая мне книга.
На поиски я потратил почти час и уже собирался уходить и посидеть в интернете, но вдруг наткнулся на знакомый форзац. «Энциклопедия японской мифологии».
Я часто брал эту книгу из коллекции отца, чтобы рассмотреть многочисленные иллюстрации злых духов. Некоторые страницы поистрепались, а кое-где даже порвались, но чтиво было по-настоящему захватывающим.
Спустя некоторое время я, похоже, нашел то, что искал. Я прочитал, что енотовидная собака тануки – это зверь-оборотень, который часто подшучивает над смертными и славится своей доверчивостью, а порой и невезучестью. Кроме того, тануки умеет превращаться в различные предметы, способен принимать обличье человека и не прочь побаловаться саке.
Я отложил книгу в сторону и задумался. В ту ночь, пятнадцать лет назад, мама сказала, что меня, грязного и покрытого ссадинами, обнаружили на крыльце. Тогда отца разозлил не тот факт, что я улизнул из дома без разрешения, а то, что от меня несло алкоголем, а именно саке. Я пытался оправдаться, понимая, что никто не поверит в рассказ про торговца спиртным и лошадь, запряженную в повозку.
Неужели мифы – вовсе и не мифы, а замаскированная правда?
Телефон завибрировал, прервав мои размышления.
Но я сразу же оживился при виде имени на экране.
– Да, я слушаю, – ответил я на звонок Айуми.
– Я хочу попробовать, – ответила девушка. – Но не уверена, что у меня получится.
– Я ждал твоего звонка, – сказал я, чувствуя, что сердце забилось чаще. – Приходи завтра в окия в полдень, я тебе все объясню.
– Спасибо, до завтра, Такуми-сан, – сухо попрощалась она и отключилась.
Голос Айуми приятно встряхнул меня, и от былой усталости не осталось и следа. Посмотрев на часы, я решил не задерживаться больше ни на минуту. Прихватив книгу о ёкаях и амулет омамори, я двинулся на железнодорожную станцию, чтобы вернуться в Токио.
19. Айуми
Ожидание было томительным, но я ощущала кураж, как если бы выиграла в лотерею. Внутрь окия меня проводили две молоденькие девушки лет восемнадцати и попросили подождать.
Первое, на что я обратила внимание, была токонома[28] с вертикально висящими свитками какэмоно. На них я увидела изящно выведенные иероглифы. Естественно, я полюбовалась и икебаной[29] с фиолетовыми цветами. Сразу же захотелось взять лист бумаги и сделать набросок, чтобы запечатлеть такую красоту и скопировать ее в личный дневник.
Все жилое пространство сохранило дух традиционности, что заворажило меня, ведь я пока что не чувствовала себя частью древней культуры гейш, а окия потрясал мое воображение.
Это был совсем другой мир: здесь время как будто остановилось, не желая смешиваться с настоящим, словно современность могла нанести окия непоправимый ущерб. Старинные обычаи и многовековое наследие сильно отличались от нынешнего уклада. Конечно, бороться с этим бессмысленно, но придавать значение истории нужно обязательно. Человек без прошлого – пустой человек, японцы знают это как никто другой.
Итак, убранство окия сильно разнилось с квартирами японцев в высотках. Я не нашла ни кондиционера, ни телевизора – ровным счетом ничего, что указывало бы на двадцать первое столетие. В предыдущий раз мне удалось посмотреть только малую часть окия, да и то в тусклом свете свечей, но, если честно, я и не предполагала, что «экскурсия» будет настолько увлекательной.
Я перемещалась из комнаты в комнату, отодвигая сёдзи (особые деревянные ширмы с полупрозрачной бумагой), а затем поднялась по лестнице на второй этаж.
Я услышала чей-то разговор. Испугавшись, что меня могут случайно заметить обитатели окия, я спустилась на первый этаж и встала возле стенной ниши токонома. Внезапно снаружи раздался голос Такуми: я вздрогнула и принялась внимательно изучать икебану. Пусть он не думает, что я скучаю.
Однако в помещение вошла пожилая женщина, облаченная в простое черное кимоно. Пробежавшись по мне быстрым взглядом, она кивком пригласила проследовать за ней в другую часть дома.
Я заметила на ее седовласой голове выступающие неравномерные залысины. Подозреваю, это была та самая мама или окасан, за которой мне, судя по всему, тоже придется наблюдать.
Меня проводили до другого входа в окия. Моя спутница вышла из дома и направилась к беседке, расположенной в маленьком саду.
Такуми уже устроился в беседке и рассматривал неглубокую чашку.
– Айуми, – привстал он, приглашая сесть напротив. – Рад тебя видеть. Не слишком ли долго я заставил тебя ждать?
На нем был темно-синий костюм с изысканным паше в нагрудном кармане, в мои ноздри ударил аромат дорогого парфюма, а в самом внизу живота что-то заныло. Я испытывала желание.
Желание прикоснуться к мужчине.
– Ты опоздал, – сказала я, аккуратно присаживаясь, чтобы не помять пышную юбку.
– Виноват, – признал он, придвигая стул. – Поэтому решил заварить тебе чай, а не просить сделать это кого-нибудь из майко. Хотя в подобном искусстве они практикуются явно больше, чем я, – добавил он, задерживая на мне взгляд.
Мне хотелось провалиться сквозь землю или же просто никогда не поднимать голову. Ведь сейчас в моих глазах отражалось то, что было сокрыто в сердце.