прим. мое В. Р.), то нет, собственно говоря, никаких оснований из юного становиться зрелым… Двусмысленный дар вечной моложавости — признак инфантильности». Наиболее знаменитое произведение, написанное к этому времени, роман «Демиан», было опубликовано под псевдонимом. Редактор, прочитав рукопись, сказал, что у книги один недостаток — слишком похоже на Гессе.
Роман для Гессе — всегда биография души, а душа — «глубинное вздрагивание жизни».
Но путешествие к самому себе — непростое путешествие, ведь еще в статье о Достоевском Гессе обращает внимание на нераздельность добра и зла в одном человеке, или, как говорит Гессе вослед Гете «на две души в одной груди». С одной стороны, не надо бояться и считать запретным то, чего хочет душа, с другой, нельзя же делать все, чего душенька ни пожелает. Это — проблематика романа «Степной волк», столь у нас популярного, да и вообще любимого. (Роман этот много проще «Игры в бисер».) И в этом один из смыслов повести «Демиан». «Когда мы ненавидим какого-то человека, — говорит Гессе, — мы ненавидим в нем то, что есть в нас самих. То, чего в нас нет, нас не беспокоит».
Психологические духовные проблемы Гессе таковы, что ему самому не справиться, и еще в 1916-ом году он попадает на сеансы психоанализа к ученику Карла Густава Юнга доктору Лангу.
Как всякое слово, слово «психоанализ» содержит ряд значений, но главное — «псюхе» — душа, анализ — разложение, короче говоря, разложение на части того, что частей не имеет, и не находится ни в каком месте, хотя говорят, что иногда она пребывает «в пятках». Еще говорят, что чужая душа — потемки, предполагая, что своя собственная абсолютно ясна. Но мы не можем зачастую объяснить ни наше «люблю», ни наше «ненавижу», по желанию нельзя подумать интересную мысль или не думать о чем-то. Мы мало о себе реально знаем, а когда узнаем, оказывается уже поздно, взяли да и неожиданно двинули кому-нибудь в зубы или еще чего похуже…
Вот один знакомый выдвижные ящики не закрывает… Ящики, впрочем, можно за ним ходить и закрывать, это не очень серьезно, хотя очевидно: это когда-то завязалось не совсем случайно. Или история с влюбленностями французского философа Декарта… Вообразите, влюблялся только в косых женщин. Изумившись самому себе, он призадумался, а, призадумавшись, припомнил маленькую косенькую девочку, предмет его первой детской страсти. Но ведь на то он и Декарт, чтобы «раскрутить» свою историю.
Психоанализ исходит из того, что человеку в себе не все ясно, и надо помочь ему разобраться, дать «проговорить» себя, и притом что правды прямо он о себе не скажет, потому что утаивает ее, утаивает от самого себя, а заодно и от врача. Первооткрывателем психоанализа считается Фрейд, но у Фрейда за всеми на свете нервными срывами всегда стоит подавленная сексуальность, между тем это далеко не так. Вообще французский историк науки, еще недавно очень модный Мишель Фуко, занимавшийся так называемыми «эпистемами», историческими парадигмами, в которых функционирует знание, некими безотчетными установками, отчасти тем, что Ортега называет «верованиями», некими умственными или психическими представлениями, в которых люди безотчетно живут в своей «Истории сексуальности» говорит по поводу психоанализа, что аналогичные цели преследовала практика исповеди в церкви, особенно католической: ведь еженедельно или ежемесячно полагалось рассказывать все, особенно сексуальные помышления, — это была, собственно говоря, профилактика сексуальных нарушений, или, как говорит Фуко «досмотр власти». Здесь надо учесть, что властью Фуко называет не короля или социальные институты власти — суд, полицию и т. д., а вернее, не столько это, сколько организующее, запрещающее волевое начало в самом человеке. В этом он идет за Ницше, ведь и Ницше под своей волей к власти вовсе не имел в виду желание солдата стать генералом или фюрером, но волевое стремление к самоосуществлению внутри самого человека. И этот досмотр всегда профилактическая терапия и очистительная процедура. Я не буду говорить о трактовках Фуко — при желании это все можно прочитать, возвращусь к основной процедуре, когда больного укладывают на кушетку и предлагают говорить что угодно, а врач обращает внимание на повторяющиеся в этом потоке речей элементы, хотя бы, на первый взгляд, совершенно случайные, — они не случайные, если они повторяются, и их надо осторожными совместными усилиями дешифровать, дешифровать так, как дешифруется сновидение. Повторяющийся сон может говорить нам о нас правду. Вы помните, я говорила о том, что наш мир, по Юнгу, это психический океан, океан бессознательного, в котором плавают островки сознания, — так это и у отдельного человека, и у всех вместе. Мало того, по Юнгу, у каждого из нас есть Тень, вытесняемая нами в бессознательное. Тень — наша черная, сознательно неосознаваемая, выталкиваемая, вытесняемая во мглу бессознательного, сторона. Обращали ли вы внимание, что свои дурные поступки мы стремимся забыть, и есть люди, искренне о них не помнящие. Они вытеснены в бессознательное, в Тень. Нет, говорят они, ничего не было. Но болезненные невротические симптомы — это как раз свидетельство нарушения баланса между сознанием и бессознательным, что-то перевешивает, и с этим нужно разобраться. Например, расшифровать сон. Одна очень уверенная в собственных добродетелях и достоинствах дама была потрясена и с возмущением рассказывала Юнгу повторяющийся сон, в финале которого она почему-то неизменно падала в загаженный коровник. Юнг ей и сказал, что это указание на то, что она не такая замечательная, как думает, и неплохо бы под этим углом зрения свою жизнь пересмотреть, а, пересмотрев, и от невроза избавиться. От судорог, именуемых комплексами, нужно уметь освобождаться, но для этого надо найти узелок, развязать его, пройти путь к себе и… стать свободным человеком. Конечно, это «вспомнить» самое трудное, ведь есть правила запоминания — мнемотехника, а правил вспоминания нет. Как вспомнить, что влюбился в косенькую… если не помнишь? Только стать Декартом.
Главное, однако, отчего я все это говорю, это то, что «психоаналитическое» умонастроение предопределило характер многих знаменитых романов в двадцатом веке… (Пруст, Фолкнер, Апдайк, да и Набоков, при всей его ненависти к Фрейду и насмешках… кстати, смеялся он именно над фрейдовской фиксацией на сексуальности).
Но припомним, мы с вами некогда вели речь об эволюции романа и тогда говорили, что роман — это некое пространство в воображении читателя, населенное героями и являющееся местом, где происходят какие-то события, некая аналогия реального мира, его модель. И вот литературоведы не без оснований считают, что романы могут быть двух типов: центробежные и центростремительные. Когда описывается в чистом виде развитие сюжета за счет действия, поступков, в детективе, например, мы имеем дело с центробежным романом. Когда вместо внешнего движения, описывается динамика внутренних процессов, и именно она двигает сюжет, тогда роман становится энциклопедией духовной жизни, исповедью, историей обращения, биографией души. И этот тип романа некоторые исследователи называют центростремительным. Этот роман ведет происхождение от неистовой искренности Блаженного Августина, Абеляра, Руссо и Толстого. Романтик Новалис говорил: «Мы ищем план к миру, этот план мы сами, нет различия между „я“ и „не я“, законы внешнего мира следуют законам внутреннего». Именно эти взгляды были унаследованы ранним Гессе. В его романах, повестях и рассказах нет никаких попыток создать социальное, географическое и историческое правдоподобие. Персонажи Гессе пластически невыразительны, автору не важно, как они одеты, как они выглядят. Строго говоря, у них нет никакого «выглядения», как, впрочем, и характера, но есть только состояния сознания, состояния становящейся в процессе самоанализа, созидающей себя, проговаривающей себя души.
Обратимся к роману «Игра в бисер», за который Гессе в 1946 году получил Нобелевскую премию. Несколько предварительных замечаний о романе: он в отличие от других произведений Гессе и центробежный и центростремительный, ибо, с одной стороны, это пространство, в котором развиваются события и в этом пространстве проживают персонажи, и в романе есть описание того, как устроено пространство, с другой стороны, это анализ не столько физических, сколько духовных параметров жизни персонажей, причем, по преимуществу, одного-единственного персонажа, главного магистра Игры по имени Иозеф Кнехт.
Итак, в некоем государстве и в некое неопределенное время, недалеко, впрочем, судя по всему, от нас отстоящее, есть заповедная местность, которая называется Педагогической провинцией. Педагогическая провинция, именуемая Касталией, живет отдельно от всей прочей части страны, сугубо по своим внутренним законам. Вроде как Ватикан в Италии. Естественно, как вы понимаете, название Касталии ведет происхождение от протекающего на Олимпе ключа с особенно чистой и прозрачной, кристальной водой. Люди, проживающие в Касталии, живут в совершенно особом режиме и ставят перед собой иные цели, нежели живущие вокруг них, в остальной части страны. Впрочем, последние поставляют, так сказать, педагогический человеческий материал в виде наиболее способных учеников, которых отбирают в обыкновенных школах, переправляя затем в элитные школы Касталии. Процесс отбора предполагает строжайшую регламентацию всех его деталей. И вообще все, что происходит в Касталии, пронизано духом порядка, дисциплины и строжайшей иерархии. Процедура отбора — это именно лестница, предполагающая целый ряд ступеней, по которым проходит неуклонно совершенствующийся ученик. Не все проходят испытания, некоторых возвращают обратно. Пожелавшие в начале возвратиться, возвращаются, но вообще это не характерно — нахождение в Касталии воспринимается как исключительная честь. Никакой самодеятельности внутри такой режимной системы быть не может. В смысле житейских благ ученики наделены самим необходимым, денег в Касталии, естественно, нет. В юношеские годы студентам не возбраняется бегать за границу на встречи с девицами, но, вообще, это мужской монашеский орден, и хотя строгого запрета нет, но в процессе духовного самопревосхождения надобность в таких встречах отпадает. Ученик непрерывно духовно совершенствуется под неусыпным надзором педагогов, и высшая ступень в иерархии, которой можно достичь, это сделаться Магистром игры в бисер, главным устроителем, законодателем и организатором ежегодных духовных игр.