Когда обнаженных плеч и спины коснулась прохладная ткань, я всхлипнула и выгнулась. Попыталась подняться, но меня тут же вернули обратно.
— Не шевелись. Мне и так невыносимо хочется преподать тебе урок хороших манер.
Он рванул галстук и отбросил его в сторону. За галстуком последовали пиджак и рубашка, я же с любопытством уставилась на его грудь. Широкую, мощную, с правой стороны расчерченную символикой непонятных узоров. На подтянутый живот и дорожку волос, уходящую под линию брюк.
— Ремнем? — поинтересовалась я. — Вот так, шлеп-шлеп?
Чтобы продемонстрировать процесс, пришлось встать на четвереньки и повернуться к нему попой. Правда, рукой я промахнулась.
— Если ты сейчас не замолчишь…
Перед глазами летали взбесившиеся виарчики, но я уже не могла остановиться. Пока не выскажу ему все, не успокоюсь!
— Не замолчу! — с вызовом сообщила я, осторожно усаживаясь, чтобы не кувыркнуться через голову или не завалиться на бок. — Вы безмерзавный принцип! Вы притащили меня на праздник, чтобы испортить матери настроение. Чтобы отомстить за Игралию… Игра… ллию… Ирргалию!
Взгляд его похолодел так, что начальнику службы безопасности и не снилось. Снега Ферверна перед этим взглядом осыпались бы в ближайшую пещерку, легли укромным сугробом и задрожали.
— Ты видела моего брата первый раз в жизни. И решила, что ему гораздо приятнее доверять, чем мне?
Вообще-то второй. Но это к делу не относится.
— С чего вы…
— В перерыве между выступлениями ты встречалась с Гердехаром Аррингсханом и моим братом. Сомневаюсь, что эту информацию сообщил председатель Совета.
— О… Доложили уже!
— А ты сомневалась?
— Ни на минуточку! Вы так любите знать все и про всех… Подозреваю, что, когда я переодеваюсь в гримерной, вы уже знаете во что!
— Вы переоцениваете мои возможности, эсса Ладэ.
— Боюсь, я их недооцениваю. В частности, в том, что касается писи… психо… логических игр.
— Я не использую женщин, — жестко произнес он. — И не прикрываюсь ими. Тем более чтобы ударить другую женщину.
— Не используете? — хмыкнула я. — Как насчет Эвель Обри, которой предстояло меня уволить из-за вашего недовольства?
— Я сказал, что тебе недостает такта.
— Ага! — Я вскинула руку, из-за чего меня слегка повело в сторону. — И это после того, как сами приставали ко мне и чуть не…
— Ты нахамила и получила отпор. А теперь замолчи, или я в самом деле возьмусь за ремень.
Ремень, к слову, валялся на кровати, поэтому я на всякий случай отползла подальше. Иртхан с невозмутимым видом стянул брюки и шагнул ко мне. Так быстро, что даже пикнуть не успела.
Вжик.
Это сделала молния, меня вытащили из платья, как полуфабрикат из оболочки, оставив в одном белье. По коже тут же побежал холод, каждое прикосновение — ткани или его обжигающих пальцев, отзывалось болью. Зашипела, пытаясь вырваться, убежать, отползти, только чтобы прекратить эту пытку.
— Замри. — Приказ Халлорана вломился в разум, сковывая по рукам и ногам, заставляя повиснуть в его объятиях безвольной куклой.
— Ненавижу вас!
Перед глазами все по-прежнему плыло, теперь еще и шум в ушах добавился.
— На здоровье.
У-у-у, непробиваемый! Небоскреб чешуйчатый! Зла не хватает!
Он подтянул меня к себе, телом к телу. Оплетая руками, ногами, становясь моим продолжением. Или началом? Вот только если я была горячей, то он просто раскаленным. Не заорала лишь потому, что дыхание перехватило. А в следующий миг жар схлынул: убийственным потоком, как выброс из термоядерного реактора. Меня выгнуло дугой, из груди вырвался стон, а потом в легкие ворвался воздух. Такой легкий, прохладный, такой освежающий… Небо! Никогда не думала, что это так приятно — дышать самым обычным воздухом, не напоминающим расплавленный металл. Сердце шмякалось о ребра рывками, о болезненно-воспаленной коже напоминала только легкая чувствительность: Халлоран все еще меня обнимал. По телу пробегали волны мелкой дрожи, а во рту стало солоно от крови. Кажется, прокусила губу.
Меня осторожно развернули к себе, вгляделись в лицо. А после откинули край одеяла и осторожно в него упаковали.
— Вы что делаете?
— Укладываю спать женщину, которая заслужила отменную трепку.
— Может, еще и колыбельную споете?
— Не искушай.
— Да что вы ко мне прицепились?!
Ответа, разумеется, не последовало. Узоры на его груди горели огненно-красным, а вертикальные зрачки раскрылись почти во всю радужку. Так близко смотреть ему в глаза было странно, странно чувствовать его дыхание на груди. На шее. Представлять, как жесткие губы касаются кожи, а под ними распускаются огненные цветы. Словно прочитав мои мысли, Халлоран коснулся пальцами моего рта, и тело пронзила вспышка, похожая на рождение сверхновой.
— Ты придешь ко мне сама, и я тебя больше не отпущу. Запомни это, Леона.
Хотела сказать, что ждать придется долго. Но комната уже расплывалась перед глазами, и я провалилась в сон.
В меня что-то тыкали. Точнее, чем-то тыкали прямо в бок. Я открыла глаза и увидела склонившуюся надо мной сестру с неизменным леденцом, торчащим изо рта.
— Наконец-то, — сказала Танни, выпрямляясь. — Я уж думала, померла.
Марр сидел рядом и поводил ушами. Шерсть на голове раскрылась цветочком, кончик хвоста едва подрагивал от счастья. Виар выразил свою радость просто и незатейливо, лизнув шершавым языком выглядывающую из-под одеяла коленку.
— И тебе доброго утра.
— Утра? — Сестрица фыркнула. — Хорошо погуляла!
И тут я поняла, что комнату заливает неяркий свет, а за окнами уже начало… темнеть?
Во всем теле ощущалась небывалая легкость. Меня словно накачали гелием, как шарик, а вместо ниточек были мои ноги, запутавшиеся в складках одеяла. Вместе с осознанием времени накатили воспоминания о случившемся. Я не покраснела до цвета чешуек Марра только потому, что рядом по-прежнему была Танни.
Вчера. В этой самой постели. Я и Халлоран. Полуголые. Телом к телу.
Жар, бегущий по коже, сбивающееся дыхание, еще не близость, нет, но уже и не просто объятия. Вспышка, падение и подъем: остро, горячо, по нарастающей. Гораздо более сильное, чем самое бесстыдное слияние, хотя между нами ничего не было.
И что это вообще было?
Помимо того, что мне не дали сгореть от силы иртханов.
— Как дела у Имери? — спросила, чтобы немного сменить направление мыслей.
— У Имери отлично, — нисколько не смущаясь того, что она в уличных ботинках, сестра забралась на кровать, подогнув под себя ногу. Из-под короткой малиновой юбки выглядывали полосатые гетры в ядовито-сиреневую полоску, от которой рябило в глазах. — У тебя, как я погляжу, тоже.
— Ну… — Я все-таки села, провела руками по волосам и тут же об этом пожалела.
Для начала одеяло поехало вниз, пришлось его прижимать локтями. Потому что бюстгальтера под вчерашнее платье не полагалось. А потом еще и пальцы запутались в покрытых лаком волнах, которые лежали так, как их положили с поправкой на как им хочется. С кровати я видела в зеркале только половину себя, но того, что видела, мне хватило. Стойкий супермакияж все-таки дал течь, прическа была в этаком художественном беспорядке — там волнушка, тут антенна. Для прямой связи со спутником.
— Неплохо.
— Угу. — Танни отправила леденец в рот, несколько раз смачно причмокнула и продолжила: — Твое «неплохо» снова ароматизировало гостиную так, что пришлось все окна открывать. Вэйлар, значит?
А?..
Понимая, что мне срочно нужно в гостиную, заглянула под одеяло. Трусики оказались на мне, а вот чулки экзотичненько так висели на стуле. Один цеплялся ажурной резинкой за выступающий вензель на спинке, второй спускался с сиденья поверх струящегося платья. Из-под которого выглядывал… нахлест ремня: прямо хоть сейчас всю эту картину на фотосессию. На пару минут лишившись дара речи, я мысленно прокручивала в голове непечатные выражения, адресованные конкретному дракону. Эродекоратор, чтоб его! Чувствуя, что еще немного и взорвусь от переполнявших меня эмоций, столкнула с кровати сначала одну зазевавшуюся нахалку, потом другого.
— Мне нужно переодеться.
— Угу, — хмыкнула сестра и схватила Марра за ошейник. — Пойдем, пародия на дракона. Леоне нужно прийти в себя после бурной ночки.
Памятуя о случае с диванной подушкой, поймала руку на подлете. Мне мои подушки нужны в целости и сохранности.
В ванной нашелся халат, в него я и завернулась.
После чего все-таки спустилась в гостиную и обнаружила там роскошные букеты, которые еле-еле уместились в вазах. Чтобы не завалились, Танни подтащила одну к стене, а другую водрузила на окно. Темно-синие с белыми прожилками гедарины, безумно редкий ночной сорт (их высокие чашечки с крупными сомкнутыми лепестками раскроются чуть позже), и солнечные аррензии. Не такие, как подарок Халлорана — огонь и страсть, а нежные и теплые.
В аррензиях обнаружилась карточка Рингисхарра с подписью:
«Солнечной женщине, с которой мы познакомились удивительным образом.
В выходные я буду в Мэйстоне и очень надеюсь увидеть вас вновь».
Гедарины оказались без карточки, но в них был вложен диск записи оперы «Артомелла». Не веря своим глазам, уставилась на год выхода. Последнее выступление Шайны в Зингсприде, безумно дорогущее коллекционное издание!
Аррингсхан.
Погладила бахрому лепестков: тончайшие прожилки пронизывали темную до черноты синеву бархата, как россыпи блекнущих звездных искр ночное небо. Аромат у них был не такой сильный, как у аррензий. Тонкий, свежий и пронзительный, как прохлада воды, с горчинкой и легкой сладостью. Интересно, Шайне он их тоже дарил? Запоздало мелькнуло сожаление о том, что я даже не сказала ему о своей любви к ней. По сути, нас объединяло гораздо большее, чем одна короткая встреча и быстрый разговор в закрытой нише ресторана.
Вспомнила, что у меня осталась его карточка.
Надо написать ему и поблагодарить. Когда получится выразить словами