Губами к губам.
Скользнула рукой между наших тел, медленно расстегивая брюки и чувствуя твердость его желания подушечками пальцев.
— А-ах…
От резкого рывка внутри обожгло.
Болью пополам с наслаждением, а может быть, просто огнем.
Его.
Шире развела бедра, позволяя брать себя так, как нравится ему. Мучительно медленно, впитывая каждый вздох, каждый стон, блеск широко раскрытых глаз и румянец на щеках. О, сейчас они горели так, словно ими поживился целый улей. От сумасшедше острых ощущений, от хлещущего наотмашь желания, которым горели его глаза.
Всхлипнула, когда он коснулся подушечкой большого пальца самого чувствительного местечка. Вздрогнула, когда надавил и с силой подался вперед.
Не знаю, кто из нас сейчас обладал большей властью: он, чьи ласки сводили с ума, заставляя терять рассудок и сгорать от желания. Или я — раскрытая, отдающая всю себя на заднем сиденье флайса.
Запрокинула голову и теперь смотрела в глаза его отражению. На своего бесстыдного двойника, нанесенного поверх смазанной голограммы ночного города. Вздрагивая, двигаясь вместе с ним, принимая властную игру своего дракона.
Мне не нужен другой.
Осознание этого накрыло сильнее, чем захлестнувшее с головой наслаждение.
Кажется, я кричала и билась, пока движения внутри не затихли вместе с отголосками чувственного удовольствия.
И только когда меня притянули к себе — все еще дрожащую, окутывая собой, своим запахом, наполненную нашим общим огнем, поняла, что попала. Окончательно и бесповоротно.
ГЛАВА 6
Дрэйку я купила его любимый шоколадный торт и бутылку дорогущего тоньяса. Пока тащила пакет от флайса до лифта, ветер трепал карточку с гравировкой «Моему спасителю». Снег валил крупными хлопьями, падал на щеки и таял, но на сердце было удивительно тепло. Таким же уютным теплом повеяло из квартиры, когда Лэм распахнула двери и от души меня обняла. Друг помахал рукой из-за ее спины.
— О! А это что такое? — Лэмерти воззрилась на пакет.
— Моему спасителю, — сообщила я и ткнула в карточку.
— Нет, ну ни фига же себе, а! Кому-то не хватит простого «спасибо»?
— Кому-то, может быть, и хватит. Но не Дрэйку.
— Не стоило, — широко улыбнулся он.
Но было видно, что ему очень приятно.
Я же шагнула и порывисто обняла своего высоченного друга, после чего запрокинула голову.
— Чудесно выглядишь.
Дрэйк ослепительно сверкнул зубами.
— Тебя все равно не переплюну.
Укусы у него почти прошли. У меня, в общем-то, тоже. Осталось разве что несколько неярких крохотных пятнышек на шее и совсем незаметное на щеке. Спасибо чудесным лекарствам.
— Так, хватит обниматься, — Лэм ткнула меня в бок. — На стол уже накрыто.
— Ревнует, — шепнул Дрэйк, помогая вывернуться из куртки.
— Я все слышу!
Мы расхохотались и втроем ввалились на кухню, где аппетитно пахнущее жаркое с овощами напоминало произведение искусства. Из кастрюльки тянуло шантвейном, тарелки насыщенно-зеленого цвета уже расставили на столе, поблескивали приборы. От меня не укрылось, что стол накрыт на четверых. Значит, Вальнар все-таки ожидается… Ну да ладно. Я взгромоздилась на свой любимый стул в уголке — укромненько и рядом со стеклянной перегородкой. Во-первых, когда объешься, на нее удобно опереться, а во-вторых, так нас с Вальнаром будет разделять стол.
Хотя думать про Вальнара не хотелось ну вот вообще. Последние несколько дней я ходила по-дурацки счастливая, улыбалась Танни и Марру, Шайне, а иногда даже кухонным шкафчикам. Но чаще всего — дисплею мобильного. Иногда там возникали сообщения следующего содержания:
«На мне маечка и носочки. Надеюсь, что застала тебя не на важном совещании».
«На мне костюм и ботинки. Надеюсь, что ты занимаешься не только тем, что пишешь мне провокационные сообщения.
P. S. Я действительно на важном совещании».
«Хочешь знать, чем я занимаюсь? Сейчас я медленно выгибаюсь на кровати…»
«Хочешь после совещания выгибаться на моем столе? Я устрою».
«Угомонитесь, местр извращенец. Я выгибаюсь, чтобы достать перо от планшета, которое Марр уволок под кровать».
В общем, это было так одурительно тепло, что я даже перестала сопротивляться. И приглашение в оперу приняла. Точнее, пока приняла еще только в мыслях, но собиралась сообщить об этом на выходных. Равно как и поговорить про Ландстор-Холл, потому что мораторий на выступления не сняли до сих пор. Кстати, пока мы втроем, надо бы выяснить у Дрэйка, как там обстоят дела.
— Что нового на работе?
— Да все по-старому. Зетта счастлива, что сцена в ее распоряжении, Эвель лютует, остальные рассказывают о том, как все было. — Пианист ненадолго нахмурился, но все-таки продолжил: — Клари уволили.
— Уволили?
Мне мигом расхотелось есть.
— Угу. Насколько я понял, ей еще повезло, что не стали возбуждать дело.
— Почему?
— Похоже, она знала, что в коробке, ей заплатили. Какой-то тип. Призналась этому, как его… ферну… Уй! Ты чего? — Дрэйк потер пострадавшую коленку.
— А ничего. — Лэмерти выразительно показала ему кулак. — Мы здесь собрались приятно провести вечер.
Да уж, в таких новостях приятного мало.
То есть мне, конечно, хотелось бы верить, что Клари тут ни при чем, но факты вещь упрямая. А ферн Норгхар кого угодно расколет. Даже айсберг, что уж говорить о простой визажистке. Короткая вспышка сожаления мелькнула и погасла. В конце концов, Клари не думала обо мне, когда ставила коробку и включала гудящие лампы. О том, что у меня может оказаться аллергия на яд, например. В этот момент я основательно задумалась над тем, как продвигается расследование. И почему-то мне казалось, что результаты уже давно на столе Рэйнара. Вот только мне о них он рассказать не торопился.
Ладно, завтра выясним почему.
Сегодня он занят допоздна, а завтра Прист и Рольген заберут меня рано утром. С Рольгеном, кстати, я начала разговаривать вчера. Когда он основательно проникся и стал приходить на работу совсем хмурый. После этого мне стало стыдно, мы вместе посидели в торговом центре, попили кофе и поговорили. Помирились. А еще я купила Танни подарок. Навороченный планшет. Специально для 3D-моделирования, с переводом в голограмму и возможностью редактирования прямо в проекции.
— Так, ну и где там шляется кое-кто? Я ведь сейчас разрежу жаркое, и плевать на этикет.
— Когда это тебе было на него не плевать?
Лэм подцепила вилкой морковку и запустила в будущего мужа оранжевым кругляшком. Тот ловко поймал его на лету и съел.
— Когда у тебя прослушивание? — поинтересовалась подруга, разглядывая бокал на свет.
Сквозь него черно-золотая кухня становилась немного пузатой.
Каменная столешница поблескивала в свете подвесных ламп в виде кристаллов.
— На следующей неделе перед выходными.
Признаюсь, хоть я и скучала по выступлениям, свободного времени у меня больше не стало. Всю неделю я пела арии Ильнир, на следующей собиралась взяться за «Солнечный ветер»: к образу Люси готовилась основательно. Репетировала перед зеркалом — манеры, речь и жесты, какой ее вижу я. Не менее основательно увлеклась вождением и основами магии иртханов. Изучала теорию, которую мне прислал Халлоран. Сосредоточиться было невероятно сложно, все время тянуло на какие-то шалости. Например, взять мобильный и написать Рэйнару. Приходилось буквально запихивать в голову информацию, которая туда влезала с боем. Например, главу про игру голосом пришлось перечитать раза три, прежде чем она мало-мальски уложилась.
Оказывается, чтобы перекрыть связующий канал, нужно было последовательно «остужать» голос. Не резко, ни в коем случае, иначе эффект может оказаться непредсказуемый, напротив — мягко и постепенно уводить от располагающих интонаций к безэмоциональным. Поэтому с техники постановки безэмоционального голоса обучение и начиналось — использовалась она буквально во всем. Как ноты в музыке или алфавит.
И да, к своему стыду, я два раза пробовала практиковаться на Марре.
Безуспешно.
На этой мысли меня и застал звонок в дверь.
Дрэйк поспешно поднялся.
— Сидите, я встречу.
Лэм покосилась на меня, но ничего не сказала. Да и не успела бы — на кухню в верхней одежде вошел Вальнар. С тающими на куртке и волосах снежинками. Такие же снежинки таяли на упаковке букета гедаринов. Пронзительно-голубых.
— Привет. Это тебе. — Он протянул мне цветы.
— Привет. Спасибо.
На тонких лепестках пристроилась крупная восьмилапая снежинка, которая никак не хотела таять.
— Я запомнил. Гедарины в цвет твоих глаз.
Это было по меньшей мере неожиданно. Не только цветы, но и напор, с которым Вальнар обошел стол и оказался рядом со мной. Наклонился, чтобы поцеловать, но тут очень кстати пришелся букет: я его слегка подняла, и вместо моей щеки бывший поцеловал упаковку. Та отозвалась трепетным шелестом, нарушая воцарившееся неловкое молчание. Положение спасла Лэм, которая ухватила Вальнара за капюшон и выразительно ткнула в сторону прихожей.
— Вешалка там. Спасибо, что снял ботинки.
— И тебе доброго вечера. — Тот недовольно поморщился, но вынужден был отступить в надежные руки Дрэйка. — Лэм, солнышко, ты же уступишь мне мое место?
Стул, на котором устроилась Лэм, стоял ближе всего к моему. Обычно мы так и сидели: я в своем уголке, Вальнар, а дальше будущие супруги.
— Ага, щас, — заявило «солнышко», — табличка «мое» давно отвалилась.
Вальнар изобразил ехидную гримасу и ретировался. Выходя, бывший прикрыл двери на кухню — не иначе как будет уламывать друга оставить нас одних после ужина. Не то чтобы прямо захотелось встать и убежать, но выглядело это поведение так, словно мы снова встречаемся и просто долго не виделись. Поскольку я все еще держала цветы как щит, Лэм выдернула букет из моих рук и водрузила в напольную вазу, на дне которой покоились золотисто-черные камушки.
— Спасибо. За стул и вообще.