Не знаю, что думать. С ума схожу без тебя, чешуйчатый ты скалодром!
К счастью, этого я сказать не успела. Но того, что успела, было уже достаточно. К щекам прилила кровь. Обойти Рэйнара не представлялось возможным — между комнатой и мной стояла нерушимая стена правящего. Свирепо сжав руки в кулаки, я пошла на таран, но кончилось это тем, что меня перехватили за запястья и прижали к себе. Я брыкнулась и зарычала, как готовый кусаться виар, из-за чего меня еще крепче прижали к себе. Так прижали, что остатки мыслей выветрились из головы. Вместе со всеми «нельзя», «можно», «обещали и не обещали». Вместе с осознанием, что где-то там наверху Танни и ей тоже может быть интересно, что тут у нас происходит.
— Пусти! — рыкнула я. — Пусти, а то покусаю!
Марр обвил наши ноги хвостом, из-за чего вывернуться и не шмякнуться стало почти невозможно.
— Леона, не провоцируй. — От дыхания Рэйнара кожа начинала дымиться. — Неужели не понимаешь, что чувствует мой зверь, когда ты сопротивляешься?
— Сделай ему прививку успокоина!
— Не поможет. Ты сводишь меня с ума, Леона. Я сам не свой, когда ты рядом.
Низкие рычащие интонации ударили в голову похлеще бутылочки тоньяса на голодный желудок. Ну… ну нельзя же так! Это подло! Невозможно существовать на таких полюсах. Когда тебя то подбрасывает за облака, где ты стучишь зубами от холода, то окунает в недра плавильных печей. От таких перегрузок даже у опытных каскадеров может случиться коллапс и аут, а я так, просто певица, и вообще ни разу не крутилась в тренировочных установках. Вот только кому-то, кажется, этого мало.
— И еще больше, когда тебя рядом нет. Как же я скучал. Девочка моя огненная, мое непокорное пламя…
Голос — низкий, властный. Решительный и в то же время удивительно нежный.
Ударило, как пламенный столб в небо.
В самое сердце.
Не оставляя ни малейшего выбора. Отметая все, что было до. Стирая все, что будет после. Замыкая нас в этом коротеньком отрезке времени, на вершине болезненно-странного чувства. Но ведь я же и так его, зачем он… так отчаянно, так глубоко, так бессовестно-искренне. Сильнее только во взаимности. Или нет? Нет, сильнее просто не бывает, и если до этого мне было куда отступать, то сейчас… под мостом небеса, над нами обрыв. Моргнула, чтобы стереть наваждение, но мое наваждение оказалось слишком реальным. Ни отвести взгляд, ни вздохнуть. Хотя пульс грохочет в ушах, а лицо моего дракона так близко, что можно коснуться губами губ. И сгореть.
Он больше не удерживал, разве что лицо заключил в ладони.
— Меня не было в Мэйстоне несколько дней, — произнес Рэйнар, глядя мне в глаза. — Стоунвилл подал жалобу Аррингсхану.
— А…
Прозвучало ну очень многозначительно. То есть я уже слышала, что отец Ирргалии звонил Председателю Совета, но что значит — подал жалобу? Мне действительно нужен иртхан-юрист, а заодно свод законов, который… который, кстати, мне выслали в прошлые выходные и который я еще не открывала. Ну да, слишком насыщенная неделя выдалась.
— Он потребовал возмещения за оскорбление, нанесенное его дочери. Дело вынесли на Совет, поэтому все это несколько затянулось.
Получается, Ирргалия может кому угодно подсунуть рагранских пчел, и это в порядке вещей. А выставить ее из города — это смертельное оскорбление.
— Что значит возмещение?
Подалась назад, вглядываясь в его лицо, и Рэйнар нехотя меня отпустил.
— В случае рассмотрения в пользу Стоунвилла я должен был извиниться перед Ирргалией. Публично, в присутствии Совета и наших семей.
Мысленно вздохнула с облегчением: слово «был» определенно намекало на то, что все осталось в прошлом. Или нет? Судя по холодному взгляду, это еще не все.
— Какое решение вынес Совет?
— Предложение выпить кофе еще в силе?
Кивнула.
— Тогда пойдем. На кухне будет удобнее разговаривать.
Не знаю, удобнее или нет, но хоть будет минутка, чтобы перевести дух. Пока кофемашина занималась делом, я устроилась на стуле. Рэйнар садиться не стал, оперся ладонью на столешницу в сантиметре от моего обнаженного локтя. Волоски на коже тут же встали дыбом, только усилием воли я заставила себя остаться на месте.
— Совет отклонил жалобу Стоунвилла. Исключительно потому, что Ирргалия на моей территории нарушила мои правила. Поэтому я хочу разыскать твою семью, Леона. Потому что такие вопросы будут возникать постоянно.
Нет, все-таки это самый невероятный и противоречивый мужчина, которого я знала. Пару минут назад говорил так, что квартира только чудом не воспламенилась, а сейчас его голосом можно вакуумные заморозки в промышленных масштабах обеспечить.
— Какие — такие?
— Стоунвилл упирал на то, что это была невинная шутка, потому что никто не пострадал. Если бы у тебя было имя твоего отца…
— Мне достаточно имени моей матери.
— Дослушай. Если бы у тебя было имя твоего отца, за такое уже Стоунвиллам пришлось бы извиняться.
На полу вздохнул Марр. Видимо, решил напомнить, что он есть и всегда готов есть, но сейчас я даже на него не взглянула.
Понятно, поскольку я вся такая безродная не пострадала, рагранские пчелы — это невинная шутка. Оскорбленная добродетель Ирргалии требует справедливого возмещения, и все такое. Но вот если бы я была местрель, это уже считалось бы оскорблением в мой адрес. Потрясающе. Хотя, погодите-ка, был еще один звериный закон. Согласно которому, если ты не сумел защититься от ментальной магии — сам дурак. В целом прелестная выходит картина. Ну ладно, там тоже была поправка про серьезный ущерб здоровью. Нет, определенно надо читать правила выживания в мире иртханов. Вот только на прослушивание схожу и займусь.
— Я хочу защитить тебя, Леона. Но если ты будешь сопротивляться, это будет в разы сложнее.
Вот так плавно мы вернулись к тому, от чего ушли.
— Получается, сила моего огня для остальных не имеет значения? Только мой род?
— Я уже говорил, что пока не хочу ее раскрывать. Но даже если о ней станет известно, в мире иртханов происхождение — ключевое. Если тебя не признает твой род, силу крови придется подтверждать. Равно как и право войти в высшее общество.
— Каким образом?
— Призывом дракона и грамотным отведением зверя в пустоши.
Кофемашина поперхнулась раньше меня: чашка наполнилась, агрегат возмущенно запищал. Это позволило взять очередную передышку в просветительно-образовательном разговоре. Вскочила, вытащила первую и поставила ее на блюдце, а кофемашине подсунула вторую и нажала кнопку. Надеюсь, нужную. Потому что сейчас в моей голове кружило слишком много мыслей и несколько нецензурных замечаний, которые я с трудом удержала. Глаза у меня, наверное, были размером с чашки: по ощущениям, они старательно лезли из орбит.
Имени нет — отребье! Есть сила — к драконам!
— И частенько у вас такое случается?
— Последний раз полукровка подтверждал силу в прошлом столетии. Но он был мужчиной.
— Удачно?
— Леона, — Рэйнар подошел ко мне и обнял со спины, — я этого не допущу.
Чашка звякнула о блюдце и чуть не выпала из рук. Я принялась свирепо промокать ее салфеткой.
— Я могу разыскать твою семью.
От близости с ним мутился рассудок. Столько в его прикосновениях было властной уверенной силы, столько согревающего огня, что думать о чем-то серьезном решительно не получалось. Как я вообще жила всю эту неделю — без него? И как собираюсь жить дальше, если мы видимся только по выходным, если мы все равно не сможем быть вместе? Или сможем, если он найдет моего отца? Если тот действительно согласится меня принять? Разве это большая цена за возможность дать будущее нашим с Рэйнаром отношениям?
Так, кажется, кому-то нужно время, чтобы прийти в себя. Неудивительно, что после такого шквала чувств и новостей в голову лезет непонятно что. Но ведь… ведь это правда. И если он хочет его найти, значит ли, что тот тоже этого хочет?
Я повернулась в его руках и внимательно заглянула в глаза.
Изумрудные льдинки — попробуй разгадать, что за ними скрывается. Только когда во льдах разгорается пламя, я чувствую, как мое отзывается вмиг.
— Только если ты тоже этого хочешь. Леона?
Рэйнар Халлоран… спрашивает… моего согласия?!
Перед глазами неожиданно возникло насмешливое, немного растерянное лицо сестры, когда она пришла сегодня в ресторан. Если у Танни хватило смелости оставить прошлое за спиной, то у меня тоже хватит. Я хочу знать, как звали женщину, которой я обязана двумя рождениями. Я хочу знать, почему она оказалась в Мериуже, и если у меня будет возможность посмотреть в глаза своему отцу, я хочу это сделать. Какой бы ответ там ни скрывался. Хочу смотреть в глаза этим заносчивым иртханам, зная о своем происхождении все.
— Хочу, — сказала уверенно. — Только обещай, что я обо всем узнаю первой. Ни твои родные, ни Аррингсхан, ни Совет, ни…
— Обещаю.
Он провел пальцами по моим губам, и я запрокинула голову. Окунулась в бушующий алый огонь, разгорающийся в стремительно темнеющих глазах. Всхлипнула, когда его губы накрыли мои, когда Рэйнар сцепил мои запястья за спиной. Рванулась к нему и застонала от короткой, обжигающей боли укуса. Он раскрывал меня этим поцелуем как самой бесстыдной лаской: остро, жадно, откровенно, словно я была его продолжением.
Но я и была.
Разве могут губы быть такими чувствительными?
Разве может горчинка быть такой сладкой?
Кончик языка скользнул по ожогу укуса, и по телу прокатилась горячая волна, глубина перешла в нежность. Когда он отстранился, из груди выбило воздух, я с трудом удержалась, чтобы не потянуться за продолжением ласки. Холодный воздух коснулся губ, заставляя прийти в себя. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, понимая, что еще чуть-чуть, и остановиться уже не получится.
Да, нелегко быть старшей сестрой.
— Кофе? — хрипло спросил Рэйнар.
— Если тебя не смущают печеньки из обычного супермаркета.
Мой голос тоже стал подозрительно низким.