Роман мошенника
Глава 1Незваный гость
Долгие летние сумерки уже сменялись ночной темнотой, когда на сельской дороге появился одинокий велосипедист в вечернем костюме, кое-как прикрытом плащом. Время от времени его обгоняли экипажи, автомобили и закрытые кебы из соседнего городка, в которых сидели нарядно одетые люди. Все они ехали в одном направлении – в большой особняк на краю обширного поместья, однако обстоятельства собственного визита заставляли велосипедиста все медленнее крутить педали.
В этот вечер Уиллоудейл – так назывался этот особняк – временно переживал свою былую славу. Он пустовал уже несколько месяцев, о чем свидетельствовала доска объявлений у домика привратника. Однако в этот вечер голые стены его комнат были украшены флагами и драпировками, полы натерты или покрыты коврами, повсюду звучала музыка и раздавались веселые голоса. Здесь давали бал молодые девицы Рейнсфорда, и главной среди них была мисс Хэллиуэлл, владелица Уиллоудейла.
Это было большое событие. Особняк был роскошен, девицы многочисленны, а их кошельки весьма увесисты. Гости были людьми из общества, и среди них присутствовала сама миссис Чатер, что придавало событию особый шик, поскольку прекрасная американка считалась главной светской львицей сезона. Ее состояние исчислялось суммой, недоступной для британской арифметики, а ее бриллианты были гордостью хозяек бала, одновременно уязвляя их самолюбие.
Несмотря на все соблазны, велосипедист ехал с некоторой неохотой, а когда показались ворота поместья, слез с велосипеда и остановился в нерешительности. Предстояла весьма рискованная операция, и, хотя он был неробкого десятка, его одолевали сомнения.
Дело в том, что приглашения не было. Зачем тогда он здесь? И как рассчитывает попасть на это светское сборище? Ответ на эти вопросы был несколько болезненным.
Огастес Бейли зарабатывал на жизнь своим умом. Это банальное выражение не имеет особого смысла. Разве не все мы живем своим умом, если таковой имеется? И разве обычному жулику требуется какой-то своеобразный ум? Тем не менее Огастес Бейли жил за счет своего ума и изворотливости, хотя большого дохода они ему не приносили.
Сегодняшнюю авантюру он задумал, когда случайно подслушал разговор за соседним столом и ловко накрыл забытое приглашение картонкой меню. Огастес решил принять приглашение, которого не получал. Оно было написано на имя Джефри Харрингтона-Бейли, и сейчас его пугала перспектива разоблачения. Заметят или нет? Огастес полагался на большое количество гостей и неопытность хозяек бала. Визитные карточки предъявлять не требовалось, однако каждого пришедшего громко представляли гостям. Но, возможно, все обойдется, и он сумеет проскочить незаметно.
Огастес медленно пошел к воротам. Неуверенность его росла. К теперешней нервозности примешивались не совсем приятные воспоминания. Когда-то он служил в пехотном полку – правда, недолго, поскольку его «таланты» пришлись не по душе собратьям-офицерам – и один раз попытался пробраться без приглашения в столь же блестящее собрание. Теперь, будучи рядовым вором, он снова намеревается проскользнуть под чужим именем, рискуя, что его опять с позором выставят вон.
Пока он стоял в нерешительности, на дороге послышался топот копыт и яростный гудок автомобиля. У ворот показались тусклые огоньки экипажа, утонувшие в ярком свете неоновых фар. Вышедший из сторожки привратник открыл ворота, и мистер Бейли, собравшись с духом, решительно покатил по подъездной дороге.
На полпути мимо него со свистом промчался автомобиль – большой «Нейпир» с компанией молодых людей, которых было так много, что им пришлось сидеть на спинках сидений и чужих коленях. Бейли немедленно сообразил, что судьба дает ему шанс, и сильнее закрутил педалями. Оставив велосипед в пустом каретном сарае, он поспешил в гардероб. Молодые люди были уже там и радостно бросали на стойку снятые плащи и шинели. Бейли последовал их примеру, торопясь слиться с этой компанией, и совершенно не заметил, что гардеробщик положил его шляпу над чужим плащом и дал ему не тот номерок.
– Майор Пэдбери, капитан Бейкер-Джонс, капитан Спаркер, мистер Уотсон, мистер Голдсмит, мистер Смарт, мистер Харрингтон-Бейли!
Войдя с важным видом в зал в компании офицеров, Огастес почувствовал, как душа его уходит в пятки – хозяйки бала оглядывали всех входящих мужчин с нескрываемым интересом. К счастью, лакей уже громко объявлял следующих гостей.
– Миссис Чатер, полковник Грампьер!
Взоры присутствующих немедленно обратились на вновь прибывших, и Огастес, поклонившись, поспешил затеряться в толпе. Все сошло благополучно – маленькая хитрость удалась. Он скромно удалился в самую дальнюю часть зала, стараясь спрятаться за спинами гостей. В конце концов, хозяйки о нем забудут, если они вообще заметили его персону, и тогда можно будет подумать о деле. Огастес все еще нервничал и ждал подходящего момента, чтобы выпить, не нарушая приличий. Выглянув из-за спин толпившихся гостей, он увидел, как миссис Чатер обменивается рукопожатием с главной хозяйкой бала, и в изумлении застыл.
Огастес узнал ее с первого взгляда. У него была хорошая память на лица, а миссис Чатер было не так-то легко забыть. Он вспомнил миловидную американскую девушку, с которой танцевал на полковом балу много лет назад, когда был младшим офицером и еще не попал в ту историю с краплеными картами, которая положила конец его военной карьере. Они сразу же понравились друг другу – хорошенькая юная американка и блестящий молодой военный. Весь вечер танцевали вместе, сидели вдвоем и мололи всяческую мистическую чушь, которую по неопытности принимали за философию. С тех пор они не встречались. Она промелькнула в его жизни лишь раз, и вскоре ее имя забылось. И вот теперь эта женщина здесь, все еще привлекательная, да к тому же с положением. И какие на ней бриллианты! А он всего лишь мелкий жулик, рыскающий в толпе, чтобы незаметно прикарманить кулон или расстегнувшуюся брошку.
Возможно, она тоже его узнает. Почему бы и нет? Он же ее сразу узнал. Но сейчас это совсем ни к чему. Мистер Бейли выскользнул на лужайку, чтобы размяться и покурить. Там уже прогуливался пожилой джентльмен, задумчиво поглядывая на ярко освещенные окна. Когда они поравнялись во второй раз, незнакомец остановился и произнес:
– В такую ночь лучше места не придумаешь. Внутри уже становится жарко. Но вам, вероятно, захочется потанцевать.
– Раньше я был неплохим танцором, – ответил Бейли и, увидев, с какой завистью мужчина поглядывает на его сигарету, протянул ему портсигар.
– Спасибо вам огромное! – воскликнул незнакомец, с жадностью хватая сигарету. – Господи, ну прямо добрый самаритянин. Я оставил свой портсигар в плаще, но постеснялся у вас просить, хотя просто умираю без табака.
С наслаждением затянувшись, он выпустил облачко дыма.
– Девчонки здорово постарались. Разве скажешь, что этот дом столько времени простоял пустым?
– Я только что приехал и не успел его осмотреть, – сообщил Бейли.
– Можем побродить там внутри, когда покурим, и освежиться тоже не помешает, – предложил общительный джентльмен. – Вы тут многих знаете?
– Ни единой души. Хозяйки меня никому не представили.
– Ну, это легко поправимо. Моя дочь как раз одна из хозяек бала. А мое имя Гринби. Когда мы пропустим по рюмочке, я попрошу ее найти вам партнершу – если вы захотите чуточку развлечься.
– Да, я бы не прочь потанцевать, хотя время мое ушло. Но мы еще повоюем.
– Не сомневаюсь, – весело согласился Гринби. – Мужчине столько лет, на сколько он себя чувствует. Пойдемте, промочим горло, а потом отыщем мою малышку.
Выбросив окурки, мужчины отправились в буфет. Шампанское оказалось довольно слабым, но эта проблема легко решалась за счет количества. Следуя этой стратегии и подкрепившись несколькими сандвичами, мистер Бейли, который в последнее время сильно недоедал, почувствовал себя значительно лучше. Мисс Гринби оказалась простодушной блондиночкой лет семнадцати, которая с детской важностью играла роль хозяйки, и вскоре Бейли уже кружился в танце с миловидной дамой около тридцати.
В нем вдруг проснулись давно забытые ощущения, и это удивило его самого. В последние годы он вел самое убогое и постыдное существование, занимаясь мелким мошенничеством и балансируя на грани серьезного криминала. Порой плутовал, оставаясь в рамках закона, а иногда, когда здорово прижимало, опускался до прямого воровства. Водил компанию с такими же сомнительными личностями, как он сам, жуликами и прохвостами, играл в карты, занимал, попрошайничал, воровал и всегда, выходя из дома, подозрительно косился на «мужчин в синих мундирах».
А вот сейчас он попал в уже полузабытую, но прежде столь знакомую обстановку. Празднично украшенные комнаты, музыка, блеск драгоценностей, шуршание дорогих платьев, порядочные джентльмены и прекрасные дамы; позорное прошлое куда-то ушло, дав ему шанс скрепить нить своей жизни, так гибельно оборвавшуюся много лет назад. В конце концов, он ведь принадлежит к их кругу. Все эти жалкие проходимцы, с которыми приходилось якшаться в последнее время, были всего лишь случайными попутчиками на его жизненной дороге.
Когда танец закончился, он с некоторым сожалением (которое было взаимным) передал свою даму какому-то молчаливому офицеру и уже подумывал в очередной раз наведаться в буфет, вдруг кто-то легонько прикоснулся к его плечу. Бейли быстро обернулся. Подобные прикосновения всегда его настораживали. Но вместо мужчины в штатском с характерным деревянным лицом он увидел даму. Это была миссис Чатер, несколько смущенная своей смелостью.
– Вы, вероятно, меня не узнали, – извиняющимся тоном начала она, но Огастес тут же с жаром перебил ее:
– Конечно же, узнал, хотя имени вашего не вспомню. Зато не могу забыть тот бал в Портсмуте, девушку, с которой танцевал. Я так мечтал встретить вас опять, и вот наконец это случилось.
– Как мило, что вы меня помните, – обрадовалась миссис Чатер. – Я часто вспоминала неповторимый вечер и наши чудесные разговоры. Вы были таким приятным молодым человеком. Интересно, что стало сейчас с вами. Как же давно все было!
– Да, много воды с тех пор утекло, но когда я смотрю на вас, мне кажется, это было в прошлом сезоне.
– Фи, какой вы стали неискренний! Тогда вы мне не льстили, впрочем, в этом не было необходимости.
В голосе ее звучал мягкий упрек, но хорошенькое личико вспыхнуло от удовольствия, а в последней фразе мелькнула тень сожаления.
– Я и сейчас далек от лести, – искренне возразил Огастес. – Я узнал вас, как только вы вошли в зал, и с радостью убедился, что время над вами не властно. Ко мне оно не столь благосклонно.
– Полноте. Да что такое седина для мужчины? Всего лишь знак отличия, как корона на лацкане или шитье на манжетах. Вы ведь, наверное, уже полковник.
– Нет, – быстро ответил Огастес, чуть покраснев. – Я давно ушел в отставку.
– Ах, какая жалость! Вы должны мне рассказать о себе – но только не сейчас. Следующий танец занят, и мой кавалер уже, наверное, ищет меня. А потом мы с вами посидим и поболтаем всласть. Но я забыла ваше имя, хотя всегда вас узнаю. Ваше имя, сэр?
– Роланд. Капитан Роланд. Ну, как, вспомнили?
Но миссис Чатер так и не вспомнила.
– Шестой танец вас устроит? – спросила она, открывая свою программку, и, получив утвердительный ответ, вписала его имя. – Танцевать мы не будем, просто посидим и поговорим по душам. Вы мне расскажете о себе все-все. Интересно, что теперь думаете о свободе воли и персональной ответственности. Я помню, в то время у вас были высокие идеалы. Надеюсь, они сохранились такими и сейчас, хотя у многих со временем поблекли. Вы так не считаете?
– Боюсь, вы правы, – мрачно признал Огастес. – Жизненные перипетии стирают позолоту с имбирных пряников, и они становятся слегка облезлыми. Как, впрочем, и мы сами.
– Ну, не будьте таким пессимистом. Это взгляд разочарованного идеалиста, а я уверена, что вы не терзаетесь обманутыми надеждами. Но мне нужно бежать. Соберитесь с мыслями и не забудьте о номере шесть в моей программке.
И она с улыбкой удалилась, блистая великолепием, затмевавшим самого царя Соломона. Дружеская беседа знаменитой американской вдовы с никому не известным гостем наверняка не останется без внимания, и в других обстоятельствах Бейли не преминул бы понежиться в лучах чужой славы. Но сейчас он не искал сомнительной известности, и тот же изворотливый инстинкт, который подсказал ему убрать с глаз долой мистера Харрингтона-Бейли, заменив его капитаном Роландом, сейчас советовал ему ретироваться. Ведь он пришел сюда с весьма определенной целью. Уже в который раз оставшись на мели, ему срочно нужны были средства к существованию. Однако все складывалось не слишком удачно. Возможностей поживиться не представлялось, или он их просто упускал. Как бы то ни было, но потайной карман, составляющий непременный атрибут его фрака, все еще был пуст. Похоже, хороший ужин и приятный вечер – вот все, что ему светит сегодня. Даже при самом безупречном поведении он остается незваным гостем, которого в любую минуту могут вышвырнуть как самозванца, а встреча с узнавшей его вдовой лишь повышает эту вероятность.
Бейли вышел на лужайку, окружавшую дом со всех четырех сторон. Там уже прогуливались другие гости, отдыхающие между танцами; струившийся из окон свет освещал их фигуры, между которыми мелькал излишне общительный мистер Гринби.
Поспешно удалившись с освещенной территории, Огастес набрел на узкую дорожку и пошел по ней к кустам, темневшим впереди. Он вышел к арке, увитой плющом и освещенной лишь парой тусклых фонарей, и, пройдя под ней, попал на тропинку, извивавшуюся среди деревьев и кустов; там было темно, и только редкие цветные фонарики, развешенные на ветках, чуть разгоняли мрак.
Здесь никого не было, к удивлению Огастеса; только потом он понял, что парочки, ищущие уединения, вполне могли воспользоваться многочисленными пустыми комнатами заброшенного дома.
Тропинка, шедшая чуть под откос, вывела его к длинной каменной лестнице, внизу которой стояла скамейка. Тропинка перед ней выпрямлялась, вокруг все густо заросло деревьями и кустами.
Опустившись на скамью, Бейли стал обдумывать, что скажет миссис Чатер. Скамейка была встроена в ствол вяза, который частично служил ей спинкой. Прислонившись к дереву, он достал серебряный портсигар и взял сигарету. Но она так и осталась незажженной. Бейли был слишком погружен в невеселые мысли о своей неудавшейся жизни. Окунувшись в атмосферу роскоши бала с толпой холеных мужчин и утонченных женщин, невольно подумал о своей жалкой квартирке в Бермондси, затерянной среди нищеты и запустения окраин с их бесчисленными фабриками, дымящими трубами и болотным запахом реки. Контраст был ужасающим. Да, путь мошенника не усыпан розами. Эти размышления были прерваны звуком шагов и голосами, и он поднялся, желая уйти. Ему вовсе не хотелось, чтобы его застали здесь в одиночестве. Но голоса звучали уже совсем рядом: видимо, гуляющие направлялись сюда. Положив сигарету обратно в портсигар, Бейли обошел скамейку, надеясь продолжить путь, но за вязом тропинка кончалась, упираясь в заросший кустарником склон. Пока он колебался, звук приближающихся шагов на лестнице и шуршание женского платья поставили его перед выбором: либо прятаться в кустах, либо выходить навстречу. Бейли выбрал первое и спрятался за деревом, ожидая, когда пара уйдет.
Но уходить они не собирались. Женщина села на скамейку, и знакомый голос произнес:
– Я немного посижу здесь, зуб у меня болит просто адски. А вас попрошу сходить в гардероб. Вот номерок, возьмите там мою бархатную сумочку. В ней пузырек с хлороформом и немного ваты.
– Но, миссис Чатер, вы не можете остаться в одиночестве, – запротестовал ее спутник.
– Мне сейчас вовсе не требуется чье-то общество. Все, что нужно, – это хлороформ. Будьте умницей, сходите и принесите его. Вот вам номерок.
Молодой офицер торопливо ушел. Бейли, проклинавший судьбу за столь нелепый пассаж, услышал, как он поднимается по лестнице. Потом все стихло, и только временами чуть скрипела скамья под постанывающей миссис Чатер. Однако молодой человек на удивление быстро справился с заданием, и спустя несколько минут Бейли услышал, как он торопливо сбегает по ступенькам.
– Как же я вам благодарна, – приветствовала его вдова. – Вы, должно быть, бежали быстрее ветра. Откройте эту пачку и идите. Мне нужно постараться укротить свой зуб.
– Но невозможно вас здесь оставить…
– Прекрасно сможете, – перебила его миссис Чатер. – Здесь же никого не будет – следующий танец вальс. Вас, вероятно, уже ждет партнерша.
– Ну, если вы и вправду хотите побыть в одиночестве…
– Конечно, хочу, мне сейчас не до кавалеров. Идите, идите, и благодарю вас за любезность.
Пробормотав что-то невнятное, молодой офицер неохотно удалился и стал медленно подниматься по лестнице. Потом наступила тишина, нарушаемая лишь шуршанием бумаги и скрипом извлекаемой пробки. Бейли, чуть дыша, повернулся лицом к дереву, за которым стоял, и стал упрекать себя последними словами. И зачем его сюда занесло? Как теперь ретироваться незаметно? Придется ждать, пока дама уйдет.
Вдруг из-за дерева показалась рука с открытой пачкой ваты. Она положила ее на скамейку и, чуть отщипнув, скатала малюсенький шарик. Пальцы этой руки были унизаны кольцами, на запястье блестел широкий браслет, преломляя свет фонарика, висевшего на ветке. Рука исчезла, и Бейли в задумчивости стал смотреть на вату. Вскоре рука появилась опять. На этот раз в ней был открытый флакончик, который она осторожно поставила на скамейку. И снова разноцветными искрами сверкнули драгоценности. У Бейли затряслись коленки, на лбу выступила холодная испарина.
Рука снова исчезла, и Бейли осторожно выглянул из-за дерева. Женщина откинулась на спинку скамьи, ее голова уперлась в дерево в нескольких дюймах от его лица. Прямо перед глазами сияли драгоценные камни тиары. Посмотрев через плечо, Бейли увидел роскошную подвеску, искрившуюся на мерно вздымавшейся груди. А руки даже в слабом свете одинокого фонаря сверкали и переливались всеми цветами ювелирной радуги.
В висках у Бейли застучала кровь, сердце чуть не выпрыгивало из груди. Лицо стало липким от пота, он стиснул зубы, чтобы унять дрожь. Его охватил смертельный ужас перед мыслью, которая лишала разума и воли.
Вокруг стояла такая тишина, что дыхание женщины и скрип ее корсета казались ошеломляюще громкими. Бейли затаил дыхание, казалось, он сейчас задохнется. Внезапно издалека донеслись волшебные звуки вальса. Начался новый танец. Далекая музыка лишь подчеркивала уединенность этого места. Бейли прислушался. Он жаждал сбросить это наваждение, которое неотвратимо толкало навстречу року.
Эта женщина притягивала его и одновременно внушала ужас. Он заставлял себя не смотреть на нее – все напрасно.
Наконец он решился и осторожно, трясущейся рукой схватил вату и бесшумно потянул ее к себе. Потом дрожащими пальцами обхватил флакон и тоже утащил в темноту. Через несколько секунд флакон возвратил на место, но уже полупустой. Наступила короткая пауза. Вдали проплывали размеренные каденции вальса, как бы попадая в такт дыханию женщины. Но здесь было тихо, как в могиле.
Бейли наклонился над скамейкой с куском ваты в руке.
Женщина сидела, откинувшись назад и сложив руки на коленях. Казалось, она дремала. Последовало быстрое движение, и на лице ее оказалась вата с хлороформом, а голова качнулась назад, к груди невидимого злоумышленника. Женщина ахнула и, вскинув руки, схватила его за рукав; последовала отчаянная борьба, жертва извивалась, сверкая роскошными украшениями. По злой иронии, все это происходило под аккомпанемент нежных звуков вальса, к которым примешивались сдавленные стоны, шуршание шелка, скрип скамьи и звон падающего пузырька.
Однако борьба была недолгой. Внезапно руки в драгоценностях бессильно упали, голова откинулась на измятую манишку нападавшего, а тело стало медленно сползать на землю. Бейли, выпустив голову жертвы, перелез через спинку скамьи и, отбросив вату, наклонился над лежавшей на траве женщиной. Все было кончено, горячка борьбы сменилась ледяным отрезвлением.
Он с ужасом смотрел на распухшее лицо и закрытые глаза, которые еще недавно смотрели на него с таким искренним расположением.
Что он наделал! Жалкое ничтожество, отринутое миром, которому эта славная женщина протянула руку дружбы. Она сохранила память о нем в своем сердце, в то время как все остальные давно предали его забвению. А он убил ее – и с этих алых губ больше никогда не сорвется вздох.
Внезапно Бейли осознал всю непоправимость содеянного, и его охватило мучительное раскаяние. Вцепившись в волосы, он хрипло застонал от невыносимой боли, весь во власти моральных терзаний, о драгоценностях больше не вспоминал. Теперь его удел нескончаемые муки совести и постоянный страх.
Голоса на тропинке заставили его очнуться. Охваченный животным ужасом, он поднял и перенес бездыханное тело к краю тропы и столкнул вниз, в кусты. Когда оно перевернулось, с полуоткрытых губ жертвы слетел легкий вздох, и Бейли стал прислушиваться. Но никаких признаков жизни женщина не подавала, и он решил, что этот вздох был вызван перемещением тела. Какое-то время Огастес стоял в оцепенении, глядя на нечто бесформенное, наполовину скрытое кустами, потом выбрался на тропинку и посмотрел назад, но тела уже не было видно. Голоса приближались, и он быстро взбежал по каменным ступенькам.
Когда он добрался до лужайки, музыка прекратилась, и из дома потянулась публика. Несмотря на все переживания, Бейли быстро сообразил, что в таком встрепанном виде появляться на людях опасно. Обойдя лужайку, он направился в гардероб, избегая встреч с гостями. Хорошо бы заглянуть в буфет, чтобы немного выпить и успокоиться, но его одолевал страх – казалось, все вокруг уже шепчутся об ужасной находке. Быстро пройдя в гардероб, Бейли протянул номерок и вытащил карманные часы. Удивленно взглянув на него, гардеробщик сочувственно спросил:
– Неважно себя чувствуете, сэр?
– Нет. Просто здесь чертовски жарко.
– Тогда вам стоит выпить шампанского перед уходом, сэр.
– Уже нет времени. Я опаздываю на поезд.
Поняв намек, гардеробщик хотел помочь ему надеть плащ, но Бейли, выхватив вещи у него из рук, перебросил плащ через руку и, нахлобучив шляпу, поспешил к каретному сараю. Отказавшись от услуг швейцара, Бейли скатал и сунул под мышку плащ, вскочил на велосипед и покатил вниз по дорожке. Развевающиеся фалды фрака придавали велосипедисту довольно комический вид.
– Вы забыли включить фару, сэр! – прокричал швейцар, но Бейли был глух ко всему, кроме шума возможной погони.
К счастью, подъездная дорожка выходила на дорогу под углом, иначе Бейли непременно врезался бы в забор. Велосипедист, катившийся под уклон, выскочил на дорогу на бешеной скорости и, охваченный паникой, крутил педали с неистовством сумасшедшего. Мчась по пустынной дороге, он все время был настороже, опасаясь услышать топот копыт или тарахтение мотора нагоняющей его машины.
Бейли эту местность изучил накануне, объехав окрестности на велосипеде, и сейчас при любом подозрительном звуке мог свернуть на боковую дорогу или тропинку. Однако позади было тихо, и ничто не говорило о том, что тело уже обнаружили.
Проехав мили три, Бейли уперся в довольно крутой холм. Пришлось слезть с велосипеда и толкать его вверх столь энергично, что до вершины он добрался совсем запыхавшимся. Перед тем как съезжать вниз, Бейли решил надеть плащ, поскольку его фрак мог вызвать подозрение. Было только половина двенадцатого, а ему предстояло проехать по улицам небольшого городка. И потом надо зажечь фару. Будет подлинной катастрофой, если его остановит дорожный патруль или местный констебль.
Засветив фару и надев плащ, Бейли снова прислушался и огляделся. С высоты холма местность была видна как на ладони. Никаких движущихся огоньков, цокающих копыт и пыхтящих моторов он там не отметил. Прежде чем сесть на велосипед, Бейли инстинктивно потянулся в карман за перчатками и сразу же понял, что они чужие. Там был и белый шелковый шарф, но у него-то шарф черный.
Внутри у него все оборвалось. Сунув руку во внутренний карман, он не нашел и ключа от квартиры. В кармане лежал незнакомый янтарный портсигар. Бейли оцепенел от ужаса. Ему выдали чужой плащ, а его собственный остался в гардеробе. На лбу выступила испарина. Ключ большого значения не имел: в доме есть второй, а дверь можно открыть с помощью парочки инструментов, которые он хранил у себя в велосипедной сумке. Вопрос был в том, есть ли в оставленном плаще что-то такое, что может его выдать. Но тут он со вздохом облегчения вспомнил, что перед отъездом вывернул и проверил все карманы.
Нет, надо скорее добраться до своего дома, зажатого между рекой и заводскими корпусами. Там ему ничего не грозит, кроме ужаса перед самим собой и навязчивой картины – увешанного драгоценностями тела, лежащего за кустами.
Еще раз оглядевшись, Бейли сел на велосипед, спустился с холма и исчез в темноте.
Глава 2Акт милосердия
Медики никогда не бывают свободны от своих обязанностей, и это один из недостатков их профессии. Торговец, адвокат или чиновник, закончив рабочий день, запирает стол, надевает шляпу и отправляется отдыхать, будучи уверен, что на его досуг никто не посягнет. У врача все обстоит иначе. Не важно, работает он или отдыхает, спит или бодрствует, профессиональный долг велит ему немедленно прийти на помощь всякому, кто в ней нуждается.
Согласившись сопровождать жену на бал девушек в Рейнсфорде, я пребывал в полной уверенности, что в этот вечер меня никто не побеспокоит. Так и было, пока не закончился восьмой танец. Моя партнерша, юная леди, изъяснялась на каком-то невразумительном жаргоне. Общение с ней, обходившейся для выражения своих оценок всего парой слов типа «классно» и «жуть», трудно назвать приятным. Короче, мне это быстро наскучило. В надежде, что бокал шампанского и скромный сандвич несколько оживят разговор, я уже собрался увлечь свою даму в буфет, как вдруг почувствовал, что кто-то дергает меня за рукав. Быстро обернувшись, я увидел испуганное лицо своей жены.
– Тебя ищет мисс Хэллиуэлл. Одной из дам стало плохо. Пойдем, посмотришь, что с ней случилось.
Взяв под руку, жена повела меня на лужайку.
– Довольно странная история с миссис Чатер, богатой американской вдовой. Эдит Хэллиуэлл и майор Пэдбери нашли ее в кустах в бессознательном состоянии. Бедняжка Эдит страшно расстроена. Она не знает, что и думать.
– Ты хочешь сказать… – начал я, но в этот момент из обвитой плющом арки выбежала мисс Хэллиуэлл.
– Скорее, доктор Джервис! – воскликнула она. – У нас такой скандал. Джулиет вам рассказала?
Не дождавшись ответа, она удрученно пошла вперед по узкой тропинке вялой шаркающей походкой. Сойдя по каменным ступенькам, мы увидели скамью, а за ней узкую прямую дорожку, проложенную в виде террасы на крутом склоне. Внизу в кустах стоял человек с цветным фонариком в руке, снятым, очевидно, с дерева. Спустившись к нему, я увидел роскошно одетую женщину, лежавшую на земле. Она находилась в сознании, при моем приближении слегка пошевелилась и попыталась что-то сказать заплетающимся языком. Мужчина, видимо майор Пэдбери, протянул мне фонарик, многозначительно подняв брови. И тут я понял, почему мисс Хэллиуэлл была так шокирована. Сначала мне тоже показалось, что женщина пьяна. Но, подойдя ближе, увидел на ее лице прямоугольное красное пятно, похожее на след от горчичника. Оно покрывало рот и нос, и я догадался, что дело тут гораздо серьезнее.
– Надо перенести ее на скамейку, – предложил я, передавая фонарик мисс Хэллиуэлл. – Посмотрим, можно ли ее нести в дом.
Мы с майором подняли бесчувственную даму и положили ее на скамью.
– Что с ней? – шепотом спросила мисс Хэллиуэлл.
– Сразу сказать трудно, но это совсем не то, чего вы опасались.
– Слава богу! – обрадовалась она. – Только скандала нам не хватало.
Взяв фонарик, я склонился над лежащей миссис Чатер. Ее внешний вид меня немало озадачил. Она выглядела как пациент, отходящий от наркоза, однако красное пятно на ее лице скорее говорило об удушении. И тут свет фонарика упал на какой-то белый предмет, лежавший на земле позади скамьи. Рассмотрев получше, я убедился, что это прямоугольный кусок ваты, по размеру точно соответствовавший пятну на лице женщины. Когда я нагнулся, чтобы его поднять, то обнаружил под скамейкой маленький пустой пузырек. На этикетке значилось: «Метилированный хлороформ». Вот почему пострадавшая казалась пьяной и еле шевелила языком. Но зачем на нее покушались? Дама была просто увешана бриллиантами, значит, это не ограбление. А сама она вряд ли стала бы травить себя хлороформом.
Оставалось перенести ее в дом и ждать, когда пациентка придет в себя. Пройдя через заросли кустарника и огород, мы с майором вошли в дом через боковую дверь и положили женщину на диван в одной из пустых комнат.
Вода и нюхательные соли быстро привели миссис Чатер в чувство, и дама рассказала, что произошло. Хлороформ и вата были ее собственные. У нее разболелся зуб, и пациентка прибегла к их помощи. Но когда она сидела на скамейке, положив рядом с собой вату и пузырек, случилось нечто неожиданное. Кто-то подошел сзади и прижал пропитанную хлороформом вату к ее лицу, и женщина сразу же потеряла сознание.
– Вы не видели этого человека? – спросил я.
– Нет, но я знаю, что он был во фраке, потому что затылком почувствовала его манишку.
– Значит, нападавший все еще здесь или уже побывал в гардеробе. Не мог же он уйти без плаща.
– Конечно, черт возьми! – воскликнул майор. – Пойду поинтересуюсь.
Он в волнении удалился. Убедившись, что миссис Чатер ничего не грозит, я последовал за ним. В гардеробе я увидел майора Пэдбери и еще двух офицеров, лихорадочно натягивающих плащи.
– Он час назад уехал на велосипеде, – сообщил майор, пытаясь попасть в рукава. – Гардеробщик говорит, что человек был малость не в себе, и это неудивительно. Мы попытаемся догнать его на машине. Не хотите поучаствовать в охоте?
– Нет, спасибо. Я должен оставаться с пострадавшей. Но вы не сомневаетесь, что это именно тот человек?
– Больше никто не уходил, только этот тип. И потом… Черт! Зачем мне дали чужой плащ!
Сорвав с себя плащ, майор сунул его удивленному гардеробщику.
– Вы уверены, сэр? – с сомнением спросил тот.
– Абсолютно. Давай пошевеливайся, старина.
– Боюсь, что ваш плащ надел тот самый джентльмен, который уехал. Они висели на одном крючке. Мне очень жаль, сэр.
Майор задохнулся от возмущения. Что толку извиняться и как теперь получить свою одежду?
– Но если незнакомец взял не свой плащ, то этот, видимо, принадлежит ему, – вмешался я.
– Ясное дело, но к чему мне его дрянной плащишко?
– Он может пригодиться для опознания преступника.
Этот довод не особенно утешил разъяренного майора, но, спеша к поджидавшей машине, он выскочил вон. Я же, велев гардеробщику припрятать плащ, вернулся к своей пациентке.
Миссис Чатер уже полностью оправилась и проявила мстительный интерес к своему обидчику, пожалев, что он не покусился на ее бриллианты, не усугубив покушение на убийство еще и грабежом. Она также выразила надежду, что полиция не будет проявлять к нему неуместную снисходительность, когда виновный наконец попадется.
– Кстати, доктор Джервис, – обратилась ко мне мисс Хэллиуэлл. – Мне кажется, я должна упомянуть одно любопытное обстоятельство, связанное с этим балом. Мы получили подтверждение от мистера Харрингтона-Бейли, написанное на бумаге отеля «Сесил». Но такого человека не приглашала ни одна из устроительниц.
– А вы их спрашивали?
– Дело в том, что одна из них, мисс Уотерс, внезапно уехала за границу и не оставила нам адреса. Его могла пригласить она, поэтому я решила не поднимать шум. И теперь очень об этом жалею. Получается, что мы сами пригласили преступника – хотя я не представляю, зачем ему понадобилось убивать миссис Чатер.
Происшествие действительно было загадочным, и поисковая партия, вернувшаяся через час, не сообщила ничего утешительного. След от велосипедных шин вел в сторону Лондона и был различим мили две, но потом совершенно затерялся на перекрестках, и офицерам пришлось прекратить преследование и вернуться обратно.
– Видите ли, миссис Чатер, у этого типа был час форы, и за это время он успел добраться до Лондона, – виновато объяснил майор Пэдбери.
– Вы хотите сказать, что негодяй выйдет сухим из воды? – вскричала миссис Чатер, глядя на майора с плохо скрываемым презрением.
– Похоже, что так. Я бы на вашем месте узнал его приметы у тех, кто с ним общался, и обратился в Скотленд-Ярд. Возможно, там знают этого подлеца и смогут опознать по плащу.
– Ну, навряд ли, – засомневалась миссис Чатер и была совершенно права, но, поскольку ничего другого не оставалось, ей пришлось принять этот сомнительный план.
Казалось, что этим все и закончится, однако дело имело продолжение. На следующий день около полудня, когда я вяло размышлял о проблеме продолжительности жизни, а Торндайк готовился к еженедельной лекции, громкий стук в дверь сообщил нам о появлении визитеров. Неохотно поднявшись – мне удалось поспать только четыре часа, – я открыл дверь, и в комнату вплыла сама миссис Чатер в сопровождении суперинтенданта полиции Миллера, державшего под мышкой бумажный сверток.
Дама была явно не в духе и не скрывала своего недовольства, однако выглядела вполне бодро, несмотря на злоключения, пережитые накануне.
– Доктор Джервис, вероятно, уже рассказал вам, что вчера вечером меня пытались убить? – начала она после знакомства с моим коллегой. – И что же? Я пришла в полицию, описала им этого негодяя и даже показала его плащ, а они говорят, что дело безнадежное. Короче, злодей может гулять на свободе, ничего не опасаясь.
– Видите ли, доктор, дама дала нам описание, под которое в Великобритании подходит каждый второй мужчина из среднего класса, и предъявила плащ без единой отличительной черты. И после этого она хочет, чтобы мы, простые полицейские, а не маги и волшебники из Скотленд-Ярда задержали его владельца, не имея ни единой улики. Поэтому я взял на себя смелость привести миссис Чатер к вам.
Коварно усмехнувшись, он положил сверток на стол.
– А чего вы хотите от меня? – невозмутимо спросил Торндайк.
– Тут все дело в плаще, сэр. В карманах была пара перчаток, шарф, коробка спичек, трамвайный билет и ключ от американского замка. Миссис Чатер хочет знать, кому принадлежит это одеяние.
Торндайк с улыбкой наблюдал, как Миллер разворачивает пакет, опасливо косясь на разгневанную даму.
– Благодарю за доверие, но мне кажется, вам лучше обратиться к какому-нибудь ясновидцу.
Суперинтендант вдруг резко сменил тон:
– Серьезно, сэр, вы меня очень обяжете, если взглянете на этот плащишко. Мы в полном тупике, а дело надо расследовать. Прямо не знаю, с какой стороны к нему подойти. Улик никаких. Но от вас же ничего не ускользает, все это знают. Может, вы обнаружите что-нибудь такое, что я проглядел. Какую-нибудь зацепку, чтобы знать, с чего начать. К примеру, исследуйте его под микроскопом.
Торндайк размышлял, внимательно глядя на плащ. Я видел, что дело его заинтересовало, и когда просьбу Миллера горячо поддержала дама, вопрос был решен.
– Хорошо, – в конце концов согласился он. – Оставьте мне плащ на пару часов, и я его посмотрю. Не уверен, что мы что-нибудь узнаем, но в любом случае осмотр не повредит. Приходите в два часа. К этому времени я буду готов сообщить вам о неудаче.
Проводив посетителей, Торндайк возвратился к столу и с усмешкой взглянул на плащ и большой конверт с содержимым карманов.
– А что скажет мой ученый собрат? – спросил он, взглянув на меня.
– Я бы начал с трамвайного билета, а потом, следуя вполне разумному предложению Миллера, посмотрел пыль под микроскопом.
– А я думаю начать с плаща. Трамвайный билет может ввести нас в заблуждение. Ведь на трамвай можно сесть где угодно, а пыль на одежде может указать нам на какой-то определенный район.
– Согласен, но это будет очень приблизительно.
– Верно, и все же, Джервис, значение пыли у нас явно недооценивается, на что мне приходилось неоднократно указывать, – заявил Торндайк, забирая плащ и конверт в лабораторию. – Невооруженным глазом многого не заметишь. Возьмем, к примеру, пыль на столе. На вид она везде одинакова – серая безликая субстанция. Но под микроскопом эта серая масса превращается в узнаваемые фрагменты определенных веществ, которые легко распознать. Но вы все это знаете и без меня.
– Я вполне признаю значение пыли как улики, но только не во всех случаях. Пыль с плаща неизвестного человека вряд ли поможет его найти.
– Боюсь, вы правы, – согласился Торндайк, кладя плащ на лабораторный стол. – Но если Полтон разрешит нам воспользоваться своим патентованным пылесборником, у нас есть шанс кое-что прояснить.
Небольшой аппаратик, о котором упомянул мой коллега, был изобретением нашего гениального ассистента и представлял собой нечто вроде пылесоса. Однако он имел некую особенность: всасываемая пыль попадала на лоток с предметным стеклом.
Установив пылесборник на лабораторном столе, гордый изобретатель поместил на лоток смоченное водой стекло и включил насос, а Торндайк приложил насадку к воротнику плаща. Потом предметное стекло убрали, заменив его новым, и точно так же собрали пыль с правого рукава. Повторив эту процедуру шесть раз, мы набрали пыль с различных частей плаща и стали рассматривать ее под микроскопом. Я сразу же заметил, что в пыли присутствует нечто необычное. Состав ее был довольно стандартным: фрагменты шерсти, хлопка и других волокон, встречающихся в одежде и мебельной обивке; частицы соломы, шелухи, волос, минеральные ингредиенты – в общем, все то, что характерно для одежной пыли. Но помимо этого там находилось изрядное количество веществ растительного происхождения и в особенности гранул крахмала.
Взглянув на Торндайка, я увидел, что он скрупулезно записывает все, что видит под микроскопом. Я поспешил последовать его примеру, и какое-то время мы усердно трудились молча. Наконец мой коллега оторвался от микроскопа и стал читать свой список.
– В высшей степени интересная коллекция, Джервис. А вы заметили что-нибудь необычное?
– У меня здесь какая-то кунсткамера. Известняк с рейнсфордской дороги, что вполне естественно. А еще разные крахмалы, и прежде всего пшеничный и рисовый, причем рисового больше; фрагменты разных семян, частицы косточек, желтая масса, похожая на куркуму, черный перец, красный стручковый перец и пара частиц графита.
– Графит! – воскликнул Торндайк. – Я его не обнаружил, зато нашел следы какао, зерна крахмала, хмель – фрагмент листа и несколько щетинок. Можно посмотреть графит?
Я протянул ему предметное стекло, которое он стал рассматривать с живым интересом.
– Да, это, несомненно, графит, не меньше шести частиц. Вы поняли, почему мы взяли пыль с разных частей плаща? Видите, как это важно?
– Да, это фабричная пыль, по которой мы сможем установить район, но дальше вряд ли продвинемся.
– Не забывайте, что у нас в руках волшебная палочка.
Я вопросительно поднял брови.
– Ключ от американского замка. Если сумеем достаточно точно вычислить место, Миллер может пройтись с ним по входным дверям.
– Но как же мы сможем его определить? Сомневаюсь, что у нас получится.
– Стоит попытаться. Некоторые вещества присутствуют на всем плаще, а другие, такие как графит, только местами, надо установить, где именно, и проанализировать их распределение.
Торндайк схематически изобразил плащ на листке бумаги, обозначив буквами каждую из его частей. Этими же буквами он пометил предметные стекла, что давало возможность соотнести их с участками плаща. Потом мы снова засели за микроскопы, пополняя списки найденными субстанциями. После часа напряженной работы все стекла были исследованы, и мы сравнили наши списки.
– Результат изысканий таков, – стал подытоживать Торндайк. – Вся внешняя и внутренняя поверхность плаща равномерно покрыта следующими веществами: рисовый крахмал в значительном количестве, пшеничный крахмал в чуть меньшем, понемногу крахмала имбиря, красного стручкового перца и корицы; лубяные волокна корицы, оболочки семян, каменистые клетки красного перца, корицы, кассии и черного перца, а также пигменты имбиря, а не куркумы. Ко всему этому на правом плече и рукаве имеются следы какао и хмеля, а на спине в районе лопаток несколько частиц графита. Таковы фактические данные. И какие же выводы отсюда следуют? Имейте в виду, что это не просто поверхностная пыль – она накапливалась месяцами и въелась в ткань от регулярной чистки щеткой. Такую пыль может извлечь только вакуумный аппарат.
– Очевидно, что пыль, которой покрыт весь плащ, попала на него там, где он обычно висит. Частицы графита его владелец подцепил со спинки сиденья, а какао и хмель – проходя мимо каких-то фабрик, хотя мне неясно, почему они только на правой стороне.
– Это зависит от времени и одновременно проливает свет на привычки нашего друга. По дороге из дома он проходит мимо фабрик, которые находятся справа, а когда идет домой, они оказываются слева, но к этому времени уже не работают. Однако для нас более важна первая группа веществ, поскольку по ней можно определить местонахождение его жилища. Он явно не рабочий и не служит на фабрике. Итак, рисовый и пшеничный крахмал и специи предполагают наличие рисовой и мукомольной фабрики и производства колониальных товаров. Полтон, вы не принесете нам почтовый указатель?
Перелистав страницы раздела «Промышленные предприятия», Торндайк сообщил:
– В Лондоне четыре рисовые фабрики, самая крупная из которых располагается в Докхеде. Теперь посмотрим, что там со специями.
Перевернув несколько страниц, он сообщил:
– В Лондоне шесть фабрик, производящих специи. Одна из них, «Томас Уильямс и компания», тоже находится в Докхеде. Теперь перейдем к мукомольным предприятиям. Здесь их несколько, но только одно находится рядом с рисовой фабрикой и производством специй. Это мукомольня Сета Тейлора в Докхеде.
– Вот это уже интересно, – заметил я.
– И не просто интересно. Как видите, в Докхеде обнаружилось сочетание производств, которые дают нам именно ту пыль, которой покрыт плащ, причем подобной комбинации нет больше нигде в Лондоне. Графит, какао и хмель лишь подтверждают наше предположение. Все они происходят от соседних фабрик. Трамвай, пересекающий Докхед, проходит по Роуэл-роуд, где находится графитная фабрика «Пирс Дафф и компания», и туда вполне могут занестись частицы графита. На Гоут-стрит, к востоку от трамвайной линии, имеется шоколадная фабрика Пейна. А к западу, на Саутворк-стрит, есть несколько складов хмеля. Однако все это лишь предположения. Самое главное – рис, мука и специи, которые безоговорочно указывают на Докхед.
– А в Докхеде есть частные дома?
– Надо посмотреть в справочнике улиц. Ключ от американского замка указывает на наличие квартиры, а ее с единственным жильцом, имеющим привычки нашего незнакомого друга, уже вполне можно вычислить.
Пробежав глазами перечень домов, Торндайк повернулся ко мне со словами:
– Если все, что мы установили, всего лишь цепь случайных совпадений, то вот вам еще одно. В южной части Докхеда рядом с фабрикой специй и напротив рисовой фабрики находится многоквартирный дом для рабочих «Хановер-хаус». Он полностью отвечает условиям. Плащ, висящий в одной из квартир при открытых окнах (а в это время года их часто открывают), будет покрываться пылью, которую мы обнаружили. Разумеется, такие же условия могут быть и в других жилищах, но все говорит в пользу рабочего квартала. И это все, что мы можем сейчас сказать, причем без особой уверенности. Возможно, наши умозаключения в корне неверны. Но шанс, что этот ключ подойдет к одной из квартир Докхеда, чрезвычайно высок, и есть вероятность, что она находится в «Хановер-хаусе». А удостовериться в этом придется Миллеру.
– Может, стоит взглянуть на трамвайный билет? – предложил я.
– Господи, про билет-то я совсем забыл! Обязательно посмотрим.
Высыпав содержимое конверта на лабораторный стол, Торндайк поднял мятую бумажку и, взглянув на нее, передал мне. Билет был прокомпостирован от Тоули-стрит до Докхеда.
– Еще одно совпадение, – заметил Торндайк. – А вот и Миллер к нам стучится.
Действительно, это был суперинтендант. А вскоре шум мотора возвестил о приезде миссис Чатер. Мы встретили ее у открытой двери.
– Так что вы скажете, доктор Торндайк? – воскликнула она, входя.
– У меня есть предложение. Если детектив отправится в Докхед, прихватив с собой этот ключ, возможно, в многоквартирном доме «Хановер-хаус» найдется дверь, к которой он подойдет.
– Черт! – воскликнул Миллер. – Простите, мадам, но казалось, что я вытряхнул из этого плаща все, что мог. Что же я проглядел, сэр? Там было какое-то письмо?
– Вы проглядели пыль, Миллер, только и всего.
– Пыль! – воскликнул детектив, сделав круглые глаза. – Но я, как вам известно, не волшебник, а простой полицейский.
Подняв ключ, он спросил:
– Вы будете участвовать в развязке, сэр?
– Конечно, будет, – вмешалась миссис Чатер. – И доктор Джервис тоже, чтобы опознать преступника. Теперь он у нас в руках и не выкрутится.
Торндайк сухо улыбнулся:
– Мы, конечно, поедем, миссис Чаттер, если вы этого желаете, однако имейте в виду, что наши поиски могут не увенчаться успехом. Возможно, мы ошиблись в расчетах, и результат будет неутешительным. Мне самому интересно, каков будет финал. Но даже если мы разыщем злоумышленника, против него фактически нет улик. Только то, что он присутствовал на балу и поспешно уехал.
Смерив моего коллегу неодобрительным взглядом, миссис Чатер подобрала юбки и вышла из комнаты. Здравомыслие – черта, которая неизменно вызывает раздражение у женщин.
Переехав через Блекфрирский мост, мы свернули на Тули-стрит, ведущую к Бермондси. Добравшись до Докхеда, мы с Торндайком и детектив продолжили путь пешком, а наша клиентка, опустив густую вуаль, последовала за нами на машине. Подойдя к причалу, Торндайк остановился и обратил мое внимание на белый налет, видимый на соседних зданиях и палубах барж, груженных мешками с мукой и рисом. Затем, перейдя дорогу, он указал на деревянный фонарь над крышей фабрики специй, покрытый серовато-желтой пылью.
– Вот так промышленность содействует правосудию, – поучительно произнес мой друг. – Во всяком случае, будем на это надеяться.
Миллер тем временем скрылся в полуподвале здания. Когда мы вошли в подъезд, он уже шел нам навстречу.
– Внизу ничего похожего нет, – сообщил он. – Попробуем на других этажах.
На первом этаже его также постигла неудача, и он быстро побежал наверх. Но и на следующей площадке ничего интересного не обнаружилось – там были лишь рядовые замки с защелкой и задвижкой.
– Кого вы ищете? – спросил чумазый пролетарий, высунувшийся из двери одной из квартир.
– Маггса, – не моргнув глазом, ответил Миллер.
– Не знаю такого. Наверное, он живет выше.
Туда мы и пошли, но с каждой двери на нас с удручающей монотонностью смотрели одни и те же замочные скважины. Я несколько сник, а когда и четвертый этаж не принес ничего нового, мое уныние переросло в досаду. Попасть пальцем в небо всегда немного обидно.
– Надеюсь, вы не ошиблись, сэр? – проговорил Миллер, вытирая пот со лба.
– Очень может быть, – невозмутимо ответил Торндайк. – Я предложил поискать здесь только в качестве эксперимента.
Полицейский недовольно хмыкнул. Он, как, впрочем, и я, привык расценивать эксперименты Торндайка как нечто вполне обоснованное.
– Если мы не найдем злоумышленника, миссис Чатер совсем обозлится, – проворчал он. – Она ведь считает, что его песенка спета.
Миллер задержался у лестницы, еще раз оглядывая площадку, и вдруг схватил Торндайка за рукав. Указав на дверь в самом дальнем углу, он торжественно прошептал:
– Американский замок!
Подкравшись на цыпочках к двери, Миллер злорадно уставился на латунный кружок. Мы молча последовали за ним. Приложив плоский ключ к извилистой замочной скважине, он легко воткнул его по самое колечко. Детектив с торжествующей улыбкой оглянулся на нас и молча вытащил ключ.
– Вы все-таки достали его, сэр, – прошептал он. – Но мистера нет дома. Вероятно, он здесь еще не появлялся.
– Почему вы так думаете?
Миллер махнул рукой в сторону двери:
– Все в целости и сохранности. Даже краска на двери не поцарапана. У него ведь теперь нет ключа, а американский замок голыми руками не возьмешь. Пришлось бы его ломать, а он, как видите, целый.
Шагнув к двери, Торндайк слегка приподнял клапан, прикрывающий прорезь для почты, и заглянул в квартиру.
– Почтового ящика у него нет. Мой дорогой Миллер, я открою эту дверь за пять минут с помощью проволоки и куска просмоленного шпагата.
Миллер покачал головой и усмехнулся:
– Я рад, что вы не грабитель, сэр. Такой нам был бы не по зубам. Давайте посигналим даме.
Выйдя на галерею, я посмотрел вниз на ожидавшую нас машину. Миссис Чатер напряженно смотрела на здание, а небольшая толпа, собравшаяся вокруг авто, глазела на нее. Я вытер лицо платком – заранее обговоренный сигнал, – и она, выскочив из машины, уже через минуту оказалась на площадке, вся красная и запыхавшаяся, но в полной боевой готовности.
– Мы нашли его квартиру, мадам и собираемся туда войти, – сообщил Миллер. – Надеюсь, вы не собираетесь применять насилие, – добавил он, заметив в ее глазах кровожадный огонек.
– Естественно, нет. В Соединенных Штатах дамы не мстят за оскорбление сами. Американские мужчины давно бы повесили негодяя на спинке его собственной кровати.
– Мы не американцы, мадам, – сухо ответил детектив. – Мы законопослушные англичане и к тому же слуги закона. Эти джентльмены – адвокаты, а я офицер полиции.
Осторожно повернув ключ в замке, он открыл дверь, и мы все последовали за ним в гостиную.
– Я же говорил, что он тут еще не появлялся, – сказал Миллер, тихо закрывая дверь.
Похоже, он был прав. Во всяком случае, квартира была пуста, и мы беспрепятственно приступили к осмотру. Зрелище было довольно жалким, и по мере того, как мы проходили по убогим комнатенкам, меня охватывало чувство жалости к этому несчастному, в чье логово мы так бесцеремонно вторглись. Даже его преступление уже не казалось столь чудовищным. На всем лежала печать нищеты. Убогая гостиная с голым полом, единственным стулом и крохотным дощатым столом не имела даже занавесок на окнах. Тщательно выскобленная корка от сыра безмолвно свидетельствовала о полуголодном существовании. О том же говорил и открытый буфет с пустой хлебницей, чайницей со следами чайной пыли, чисто вылизанной банкой из-под варенья и высохшей коркой хлеба. В квартире не набралось бы еды и для одной-единственной мыши с хорошим аппетитом.
В спальне была та же картина с небольшими вариациями. Продавленная кровать с соломенным матрасом и дешевым джутовым ковриком вместо одеяла и два ящика из-под апельсинов – один служил туалетным столиком, на другом стоял жестяной таз для умывания. На гвозде висел хороший модный костюм, правда весьма поношенный. Другой был аккуратно сложен на полу и прикрыт газетой. Явным диссонансом выглядел серебряный портсигар на «туалетном столике».
– Почему же он голодает, если может заложить серебряный портсигар? – удивился я.
– Нельзя закладывать орудия труда, – пояснил Миллер.
Миссис Чатер, смотревшая вокруг с немым изумлением богатой женщины, впервые столкнувшейся со столь вопиющей нищетой, повернулась к суперинтенданту.
– Это явно не он! – воскликнула она. – Вы, вероятно, ошиблись. Такой бедняк вряд ли мог попасть в Уиллоудейл.
Торндайк приподнял газету. Под ней оказался аккуратно сложенный фрак с рубашкой, воротничком и галстуком. Развернув рубашку, он указал на измятую манишку. Поднеся ее к глазам, он снял с фальшивой бриллиантовой запонки женский волос.
– Весьма красноречивая деталь, – заметил Торндайк, держа волос двумя пальцами.
Миссис Чатер была того же мнения. Ее лицо не выражало более ни жалости, ни сочувствия, а глаза вновь мстительно засверкали.
– Пусть только придет, – угрожающе проговорила она. – Хоть здесь и немногим лучше тюрьмы, но все же пусть посидит за решеткой.
– Да, – согласился детектив. – При таком житье он вряд ли почувствует большую разницу. Тихо! Слышите?
Мы безмолвно застыли. В замке повернулся ключ, и в квартиру вошел мужчина. Не замечая нас, прошел мимо спальни и, устало волоча ноги, отправился на кухню. Мы услышали, как он открыл кран и, набрав воды, проследовал в гостиную.
– Идем, – скомандовал Миллер.
Подойдя к гостиной, детектив распахнул дверь, и мы увидели сидящего за столом подозреваемого. Перед ним лежал ломоть серого хлеба и стоял стакан воды. Чуть приподнявшись со стула, он, побелевший от страха, уставился на Миллера.
В этот момент, чуть оттолкнув меня, в комнату влетела миссис Чатер, и лицо мужчины вдруг настолько исказилось, что я невольно взглянул на нашу клиентку. Застыв как вкопанная, она чрезвычайно побледнела, словно не смея верить своим глазам.
Эта драматическая сцена была прервана детективом, который невозмутимо объявил:
– Полиция. Вы арестованы…
Его прервал истерический смех миссис Чатер, и Миллер удивленно взглянул на нее.
– Постойте! – дрожащим голосом воскликнула она – Тут какая-то ошибка. Здесь не тот человек. Это же капитан Роланд, мой старинный приятель.
– Сожалею, что он ваш приятель, потому что придется выступать против него в суде.
– Ничего подобного. Говорю же еще раз, это не он.
Потерев переносицу, суперинтендант недовольно посмотрел на свою клиентку:
– Я правильно понял, мадам, что вы отказываетесь преследовать его в судебном порядке?
– Вы хотите, чтобы я подавала в суд на друзей, которые ни в чем не виноваты? Конечно, я отказываюсь.
Суперинтендант взглянул на Торндайка, но лицо моего коллеги было непроницаемым и бесстрастным, как часовой циферблат.
– Значит, мы потратили время впустую, – сухо произнес Миллер, взглянув на часы. – Всего хорошего, мадам.
– Я очень сожалею, что напрасно вас побеспокоила.
– Да, мне тоже жаль, – буркнул детектив и, бросив на стол ключ, вышел из комнаты.
Когда за ним захлопнулась входная дверь, подозреваемый в замешательстве опустился на стул и, уронив голову на руки, разразился рыданиями. Смотреть на это было тяжело, и мы с Торндайком повернулись, чтобы уйти. Однако миссис Чатер жестом попросила нас остаться. Подойдя к мужчине, она притронулась к его руке.
– Почему вы это сделали? – с мягким упреком спросила дама.
Выпрямившись, он скорбно махнул рукой на пустой буфет:
– Черт попутал. У меня не было ни гроша, а эти проклятые бриллианты ввели в соблазн – протяни руку и бери. Просто нашло какое-то затмение.
– Но почему же не взяли? Почему?
– Не знаю. Наваждение прошло, а когда я увидел вас лежащей без чувств… О боже! Ну, почему вы не выдали меня полиции?
Мужчина вновь уронил голову и зарыдал. Миссис Чатер склонилась над ним. В ее прекрасных серых глазах застыли слезы.
– Признайтесь, почему вы все-таки не взяли бриллианты? Вам ведь ничего не мешало?
– А к чему они мне? Я думал, вы умерли, и для меня все потеряло смысл.
– Как видите, не умерла, – с грустной улыбкой сказала миссис Чатер. – И прекрасно себя чувствую, насколько это возможно в моем преклонном возрасте. Дайте мне ваш адрес. Я напишу и постараюсь помочь советом.
Вынув из кармана потертый футляр для визиток, собеседник извлек оттуда несколько карточек и с ловкостью игрока пустил их веером по столу. Торндайк чуть заметно улыбнулся.
– Мое имя Огастес Бейли, – сообщил мужчина.
Взяв одну из карточек, он огрызком карандаша нацарапал на ней свой адрес.
– Благодарю вас, – произнесла миссис Чатер, чуть задержавшись у стола. – А теперь нам пора идти. Прощайте, мистер Бейли. Завтра я напишу вам – и попрошу: не пренебрегайте советами старого друга.
Я открыл перед ней дверь и, когда она вышла, бросил взгляд назад. Бейли все так же сидел, обхватив себя руками и беззвучно рыдая, а перед ним на столе блестела небольшая горстка золота.
– Вы, вероятно, считаете меня сентиментальной дурочкой, доктор, – сказала миссис Чатер, когда Торндайк усаживал ее в машину.
Взглянув на нее с необычной для него теплотой, мой друг тихо ответил:
– «Блаженны милостивые», разве не так сказано в Святом Писании?